Мэри Патни - Лепестки на ветру
Рейф готов был поручиться за нее. Если и была утечка государственных секретов, то виной тому не Марго. Принимая во внимание отношение Марго к Рейфу, которое в силу некоторых обстоятельств не могло быть ни доверительным, ни теплым, едва ли Люсьен мог выбрать более неудачного посланника для своей миссии.
— Ты можешь уделить мне всего десять минут? — спросил он. — Может быть, у меня припасено нечто, что тебя весьма удивит, Марго.
После некоторого колебания Марго пожала плечами и вновь села в кресло.
— Сомнительно, но ладно. Продолжай. И, позволь заметить, я для тебя не Марго, а Мегги.
— Какая разница?
— Не твое дело, — выдавила она, зло прищурившись. — Давай говори, что хотел сказать, и уходи.
Не очень-то легко продолжать разговор при таком гостеприимстве, но Рейф все же попытался:
— Почему ты хочешь уехать из Парижа именно сейчас? К концу года должны быть подписаны новые условия капитуляции. Неужели нельзя подождать всего несколько недель?
— То же самое мне говорили при подготовке венских договоренностей. Дескать, конгресс продлится не более шести недель, а на самом деле он затянулся на девять месяцев. Кто может поручиться, что Наполеон не примется за старое и тогда вновь потребуются мои услуги?
Марго взяла бокал и отпила немного.
— Я устала от этой жизни в рассрочку, — произнесла она. — Бонапарт уже в пути к острову Святой Елены, там у него не будет других объектов для проповедей, кроме вольных чаек, так что и мне пора заняться делом, которое я столь долго откладывала.
Уловив перемену в ее настроении, Рейф решился задать очень личный вопрос.
— Ты можешь сказать, что это за дело? Угрюмо глядя вниз. Марго ответила:
— Я должна прежде всего побывать в Гаскони.
— Зачем? — спросил Рейф, пораженный внезапной догадкой.
Марго бросила на него темный непроницаемый взгляд.
— Чтобы забрать тело моего отца и переправить в Англию. Он двенадцать лет пролежал в чужой земле. Нужно отыскать его могилу, на это потребуется время.
К несчастью, догадка оказалась верной. Вино показалось ему горьким, настолько горькой была необходимость говорить о том, что он хотел бы оставить при себе.
— Тебе незачем ехать в Гасконь. Ты не найдешь там его останков.
— Как это понимать? — удивленно спросила она.
— Случилось так, что я оказался в Париже как раз тогда, когда получил известие о вашей гибели. Я отправился в то поселение в Гаскони, где, по моим сведениям, произошло убийство. Мне показали две свежие могилы, принадлежащие «этим англичанам», из чего я заключил, что там похоронены ты и твой отец. Мне удалось переправить тела на родину. Так что теперь они покоятся в вашем фамильном склепе.
Маска спала, и Марго, спрятав в ладони лицо, заплакала. Рейф очень хотел успокоить ее, но вряд ли Марго приняла бы от него слова утешения.
Рейф всегда завидовал дружбе Марго с отцом, тому теплу, которое присутствовало в их отношениях, столь отличных от холодновато-вежливой атмосферы строгой субординации, царящей в его собственном доме. Полковник Эштон, храбрый солдат, прямой, неподкупный человек, искренне желал дочери счастья, и знатный род ее возлюбленного значил для него куда меньше, чем любовь дочери к избраннику. Трудно представить, насколько тяжело для нее было пережить смерть отца от рук негодяев.
Прошло немало времени, прежде чем Марго сумела справиться со своими чувствами и поднять голову. Глаза ее все еще блестели от слез.
— Вторым покойником был Вилли, ординарец отца, — произнесла она тихо. — Он был коротышкой, примерно одного роста со мной. Они… не сдались без боя и дорого отдали свои жизни.
Марго встала и подошла к окну, отдернув тяжелые задрапированные портьеры. Глядя вниз, на бульвар, продолжила:
— Дядя Вилли стал почти членом нашей семьи. Он учил меня бросать кости и передергивать карты. Представляю, как рассердился бы отец, узнай он об этом.
Лицо Марго осветила слабая улыбка.
— Я рада, что Вилли похоронен в Англии. Наверняка в последний час его тяготила мысль о том, что он навечно останется в чужой земле. Я собиралась перевезти в Англию и его останки, но ты опередил меня.
Когда она вновь повернулась к Рейфу лицом, в ней уже не было прежней враждебности.
— Почему ты так поступил? Ведь это было нелегко. Действительно, даже при его молодости и богатстве задача оказалась не из легких. Рейф приехал во Францию с тайной мыслью отыскать Марго, и даже когда война вспыхнула вновь, он не стал торопиться с возвращением на родину.
Как раз тогда, когда перемирие закончилось, новости о гибели полковника и его дочери достигли Парижа. Другой, более трусливый, на месте герцога поспешил бы в Лондон, чтобы не оказаться заложником в стане врага, но ради Марго Рейф готов был пойти на все. Он отправил слуг в Англию, а сам в одиночестве проехал через враждебную Францию. Его выручало прекрасное владение языком: французы принимали герцога за своего.
Рейфу потребовалось несколько недель, чтобы отыскать могилы. Возвращаясь в Англию со скорбным грузом, он ехал окольными путями: перевалив через Пиренеи, пробрался в Испанию, а оттуда морем — так было безопаснее.
Тела были захоронены в фамильном склепе Эштонов в Лестеншире. Своими руками Рейф посадил на могиле любимой желтые нарциссы в память об их встрече, произошедшей весной, во время цветения этих нежных растений. Но об этом он предпочитал умолчать. Теперь, в свете сегодняшних событий, его тогдашние действия могли показаться не только слезливо-сентиментальными, но и просто смехотворными. Подумать только, он поливал слезами могилу дядюшки Вилли.
.Рейф спрашивал себя, где могла быть Марго, пока он рыскал по Гаскони. Может быть, она была ранена или находилась в заточении? Если бы он знал, что любимая не умерла, мог ли отыскать ее и увезти на родину? Однако теперь об этом поздно гадать, поэтому Рейфу оставалось только сказать:
— Я больше ничего не мог для тебя сделать. Извиняться было поздно.
Помолчав, она спросила:
— Почему ты решил, что должен извиняться?
— Потому что я очень некрасиво себя вел. — И, пожав плечами, добавил:
— Чем больше проходит времени, тем более неприглядным кажется мое поведение.
Марго глубоко вздохнула. Надо было догадаться, что разговор пойдет совсем не по сценарию. Рейф Уайтборн всегда мог отыскать в ней самые уязвимые места. Такая чувствительность была вполне уместна, когда они были совсем юными и любили друг друга, но сейчас любовь ушла, и это становилось просто невыносимым. В голове Марго пронеслась мысль о том, что Рейф мог сыграть на ее чувствах только затем, чтобы принудить ее остаться. Собрав остатки хладнокровия, Марго как можно спокойнее сказала:
