Евгения Марлитт - Синяя борода
Лили со страхом смотрела на него. Она его оскорбила... Как глупо! Раскаиваться в том, что резко ответила человеку, который так ужасно обижал тетю Варю, а потому и не заслуживал никакой пощады. Очень неблагоразумно было с его стороны вступать в разговор с ней, стоявшей на стороне его оскорбленной соседки. Благодаря такому рассуждению она снова приготовилась к борьбе и, не обращая внимания на то, что он все еще стоит здесь, сняла со стены другую картину. Но и это не испугало его. Он, казалось, подавил свой гнев и подошел ближе, рассматривая свою красивую сильную руку, на которой выступила капля крови.
— Вот видите, — сказал он, вынимая из руки шипы розы, — как плохо применяются нравоучения, — ведь нравоучительные слова: «нет розы без шипов», стоят в каждой прописи... Но кто думает о том, — взор его скользнул по куклам, лежавшим на столе, и на губах мелькнула насмешливая улыбка, — что язык так может ужалить, в то время как руки заняты таким детским невинным делом! Вам может показаться непонятным, — продолжал он после минутного молчания, — что после вашего замечания я еще теряю слова, но три вопроса слишком дорого куплены мной, чтобы отказаться от них... На первый вы уже ответили, теперь я очень желал бы знать, родственница ли вы надворной советницы Фальк, а следовательно, и Дорнам?
— Нет.
— Так почему же вы питаете ко мне фамильную ненависть, как будто вы ближайший потомок старого Эриха Дорна?
Она с удивлением посмотрела на него. Этот варвар не понимал даже, что несколько минут тому назад он провинился в непростительной грубости. Прочел ли он эту мысль на ее лице, получившем какое-то особенное выражение негодования, только он протянул руку, как бы затем, чтобы удержать готовые сорваться с ее губ слова.
— Нет, нет, не говорите, — вскричал он поспешно и стараясь придать своим словам оттенок юмора, — задавая этот вопрос, я походил на неосторожного ребенка, вступившего на хрупкий лед!.. Вы сейчас хотели мне ответить, что нет никакой надобности в старых заплесневелых традициях, чтобы видеть во мне образчик мужского своеволия и грубости, доказательства чего лежат здесь у ваших ног, и т. д. и т. д. Я веду отшельническую жизнь и до сих пор мало заботился о том, что делается по эту сторону изгороди, и кто здесь живет, потому я и не знаю, в каких вы находитесь с этим домом отношениях.
Лили внутренне смеялась над хитростью, с какой он старался ориентироваться насчет ее особы.
— Этот вопрос принадлежит к числу трех разрешенных Вам? — спросила она, глядя на него.
— О, нет! Я должен быть экономным... но вы избавили бы меня от значительной части моей оправдательной речи, если бы захотели сказать мне, по крайней мере, давно ли вы здесь.
— Со вчерашнего дня.
— В таком случае я прошу у вас несколько минут, чтобы выслушать меня!.. После долголетних скитаний по свету я пришел, наконец, к убеждению, что лучшая часть моей жизни, то есть тот момент, когда душа находится в совершенной гармонии со всем миром, относится к первым шести годам моего существования. Вследствие многократных разочарований я впал, наконец, в жалкое суеверие и надеялся на родине найти волшебное средство, которое возродило бы мне счастье и душевный мир; само собой разумеется, что я тотчас же отправился в Тюрингию.
Он говорил в шутливом тоне, но от тонкого слуха Лили не ускользнула горечь, звучавшая в его словах.
— Я это вполне понимаю, — возразила она, — но для меня загадка, как вы можете находить душевный мир в том, что отравляете существование другим?
— Для меня самого это было бы неразрешимой загадкой, если бы я только мог подумать, что эти другие имеют столь шаткие опоры существования.
При этих словах он насмешливо посмотрел на ветхие стены павильона.
— Вы видите, — продолжал он. — что я приехал сюда с самыми мирными намерениями. Я даже забыл, что старая женщина, живущая здесь, которую уже тогда все городские дети называли «тетей Варей», только на одного меня всегда смотрела строго и холодно, и это меня, пылкого юношу, так злило, что я бросал камни в ее сливы. Она осталась верна фамильной ненависти, и ее взгляд не сделался теплее. — Несмотря на это, — продолжал он серьезнее, — я вовсе не хотел действовать враждебно против нее, я даже решил купить ее владение, чтобы беспрепятственно удалить с глаз это жалкое подобие павильона; уже не говоря о том, что он оскорбляет во мне эстетическое чувство, некоторое особое обстоятельство принуждает меня удалить его с моей почвы.
«Это некоторое обстоятельство вовсе не тайна для нас, почтеннейший господин Синяя борода!» — подумала Лили и первый раз взглянула на него своими большими темными глазами.
Неужели она забыла [13] взгляде этого сказочного героя, как бы волшебством покорявшего девичьи сердца? Но кто мог это подумать! Эта опасность была далеко от нее! Может быть, ее неопытному взгляду трудно было составить о нем мнение по его мужественно прекрасному лицу, но все-таки его совесть не совсем еще заглохла, потому что ее испытующий взгляд произвел сильное действие! Он вдруг замолчал среди речи, глаза его широко раскрылись и загорелись... Не было ли это смущение от сознания своей вины? Она не знала, но в этом выражении было что-то, что удручающе подействовало на нее.
— Ах, если б только разрешение! — вскричал он совершенно изменившимся голосом, как будто только что пробудился от глубокого сна и разговаривал сам с собой.
«Да, разрешение загадки было вовсе не так трудно, что утверждала даже и старая Дора», — подумала Лили, но, несмотря на это смелое замечание про себя, опустила глаза.
Он между тем прошелся несколько раз взад и вперед по дорожке и занял опять прежнее положение.
— Я плохой адвокат, — сказал он улыбаясь и стараясь принять шутливый тон, — среди прекрасно обдуманной речи нить моих мыслей вдруг обрывается... я внезапно сделал замечательное открытие. На моей душе лежало что-то, как темное предзнаменование, и я нашел, что это что-то вдруг с быстротой молнии озарилось одним лучом.
Он провел рукой по лбу, как бы стараясь собрать мысли, а Лили решила уйти из павильона. На нее напал какой-то необъяснимый страх — ее собеседник показался ей очень страшным. К тому же она подумала, что очень неприлично продолжать еще разговаривать с совершенно чужим господином, и, кроме того, еще врагом тетки. Она начинала чувствовать на себе все очарование этого оригинального существа, это было очень глупо, и надо было как можно скорее поправить ошибку.
— Неужели я не могу довести до конца свою защиту? — спросил он умоляюще, когда она подошла к двери.
— Конец я могу вам сама рассказать, — возразила она, полуоборотившись к нему. — Вы жаловались в суд на надворную советницу Фальк, выиграли дело, и, так как ваше страстное желание не было тотчас же исполнено, вы рассердились, велели пробить это отверстие в стене и теперь, несомненно, ожидаете бесподобного действия вашего насилия.
