Лесли Лафой - Путь к сердцу
Ривлин пристально поглядел на нее сверху вниз, удивленный тем, как просто она сумела изложить суть дела, избежав слова «изнасилование». И все же ее стремление быть скромной и покладистой не более чем маска. У настоящей Мадди Ратледж внутри стальной стержень, и она обладает здоровым чувством самосохранения.
— Скажите, Килпатрик, у вас есть нож?
Ривлин насторожился:
— И кого из нас вы собираетесь зарезать?
— Я всего лишь хочу укоротить брюки. — Мадди доверчиво улыбнулась. — Они натирают мне ноги под мокасинами.
— Вставайте. — Направляясь к седельным сумкам, Ривлин показал на поваленное дерево, возле которого он сложил одеяла. — Залезайте на бревно. Вам придется балансировать на одной ноге, пока я буду обрезать материю, понятно?
— Вы забыли упомянуть, что дадите мне хорошую взбучку, если я попробую лягнуть вас, — заметила Мадди, взбираясь на бревно.
— Я посчитал, что вы запомнили угрозу и повторять ее нет необходимости.
Мадди повернулась лицом к Ривлину — головы их находились теперь на одном уровне — и сказала, в упор глядя на него:
— Я не собираюсь нападать на вас, Килпатрик.
— Прекрасно, Ратледж, — кивнул он, — но один из первых уроков, получаемых в местах заключения, — это умение играть в доверие со всеми и с каждым в отдельности.
— Это в случае, если вы заперты вместе с теми, кто имеет представление о том, как такие дела делаются, — немедленно возразила она. — Последние четыре месяца я провела с пятнадцатилетней конокрадкой и сорокалетней проституткой. То, чему они меня обучали, не имеет ни малейшего отношения к играм в доверие. Если во время нашего с вами путешествия понадобится увести лошадь, я постараюсь ради вас применить на практике уроки, полученные от Рози. А насчет проституции… тут вы сами себе хозяин.
Ривлин поглядел на Мадди, вдумываясь в то, что она сказала, и свет в его глазах погас.
— Не могу себе представить, чтобы нам пришлось с этим столкнуться, — произнес он серьезно. Мадди засмеялась.
— То, что вам рисует ваше воображение, и то, с чем вы сталкиваетесь на деле, чаще всего совершенно разные веши. Жизнь делает порой странные повороты и обычно именно тогда, когда этого меньше всего ожидаешь.
Он сделал почти незаметное движение подбородком, как бы молча признавая справедливость ее слов, и медленно произнес:
— Спрашиваю просто ради любопытства, Ратледж… Вы ждете, будто я поверю, что вы не сбежите, если представится такая возможность?
Мадди с трудом изобразила улыбку.
— А стоит ли мне бежать? Не так много на свете мужчин, которые станут пришивать пуговицы на кофту своей пленницы.
Ривлин хмыкнул и покачал головой.
— Стойте спокойно, не то я порежу вам лодыжку.
Мадди замерла и стала смотреть куда-то на вершины тополей, стараясь победить искушение и не любоваться игрой его мускулов во время работы. Она переменила положение, когда Ривлин взялся за другую штанину. Его пальцы коснулись кожи, и Мадди чуть не задохнулась. Она вообще перестала дышать, когда Ривлин прервал работу и приподнял материю, чтобы посмотреть, что под ней.
— Последний парень, укорачивавший вам брюки, малость увлекся, а? — спросил он, дотрагиваясь кончиком пальца до шрамов на левой лодыжке. — Здесь даже два рубца, один поверх другого.
Мадди прикусила губу. Ривлин провел по шрамам подушечкой большого пальца, как будто от этого ласкового прикосновения они могли исчезнуть. Сердце у нее забилось сильнее; она поняла, что если ничего не скажет сию же секунду, то уже не сможет сделать этого позже.
— Мне тогда было десять лет. — Мадди вздохнула. — В сиротском приюте нас кормили только два раза в день, утром и перед сном. Время между приемами пищи тянулось невыносимо долго. Особенно трудно было малышам и тем, кто недавно поступил в приют. Я не могла слушать, как они плачут, пробиралась на кухню и воровала то немногое, что могла найти. — Ривлин поднял на нее глаза, и Мадди, страдальчески улыбнувшись, закончила: — Меня поймали и в наказание посадили на три дня в чулан, на цепь Я сидела там и не могла дождаться, когда выйду.
— Господи! — Глаза у Ривлина сверкнули. Мадди снова улыбнулась, чтобы успокоить его.
— Меня это не исправило, если хотите знать.
— Второй рубец, — нетерпеливо произнес он. — Где вы его получили?
Не желая, чтобы он волновался по поводу того, что произошло в прошлом и было непоправимо, Мадди пояснила как можно более беспечным тоном:
— Второй появился после ареста. На мне была цепь с чугунным ядром. Цепь оказалась чересчур короткой, так что я не могла поднимать ядро и носить его в руках, а должна была таскать за собой всюду, даже в суд. У меня постоянно рвались чулки.
Ривлин уставился на нее в изумлении. Как она может так небрежно, почти весело рассказывать о своих страданиях?
— Теперь все в порядке, — мягко сказала Мадди. — Шрамы не болят.
Но они болели, и Ривлин это знал. Он с остервенением принялся кромсать материю, а когда дело было сделано, Мадди поблагодарила его и попросила позволения спрыгнуть с бревна, после чего подошла к огню, села и надела мокасины. Зашнуровав их, она причесала волосы и заплела их в косу. Взгляд ее упал на свернутые одеяла, на одном из которых лежали ее наручники. Заметив, куда она смотрит, Ривлин пододвинул к ней миску с дымящимся мясом.
— После того как вы поедите, перед тем как ложиться спать. И поосторожнее с миской, а то можете обжечься.
Мадди приняла миску и предупреждение с молчаливым кивком. Первая же ложка горячего рагу решительно прогнала ее невеселые мысли. Она успела забыть, какой вкусной может быть такая вот еда — мелко нарезанные кусочки мяса, тушенные вместе с овощами, и чуть не застонала от удовольствия.
— Это очень вкусно. Куда лучше, чем то, чем нас кормили в Форт-Ларнеде.
Мадди уже хотела продолжить восхваление кулинарных способностей своего конвоира, однако, взглянув на него, поняла, что ему это будет неприятно, и воздержалась от замечаний. Ужин они закончили в молчании, только ложки скребли по донышкам металлических мисок, нарушая тишину. Потом Ривлин взял у нее миску. В ответ на слова благодарности он только сдвинул брови и плотнее сжал губы.
Поставив миски и положив ложки рядом с закопченным котелком, Ривлин потянулся за наручниками.
— Я прицеплю вас к луке седла на время, а сам спущусь к воде — умоюсь и вымою посуду. Какую руку вы хотите оставить свободной?
— Не имеет значения, — ответила Мадди. — Делать мне нечего, я буду просто сидеть на месте.
Она протянула ему руку, и Килпатрик защелкнул ее в железное кольцо быстрым и ловким движением; потом он молча собрал посуду, прихватил седельные сумки и пошел к источнику.
