Барбара Картленд - Невинность и порок
Маркиз подал руку, приглашая Селину подняться с софы, на которую усадил до этого, и галантно повел к столу.
Его прикосновение еще больше убедило Селину, что никогда она не сможет преодолеть отвращение к нему. Каждая клеточка ее тела как бы отталкивала его.
— Приступим к трапезе, милая юная леди, — провозгласил маркиз, — а за едой, которая, кстати, на вид великолепна, вы расскажете о себе. Все, что касается вас, меня волнует в высшей степени, и все мне чрезвычайно интересно.
Лакей в ливрее с гербами — должно быть, личный слуга маркиза — пододвинул стул сначала ей, потом его светлости.
Чтобы не встречаться взглядом с маркизом, Селина отвела глаза и занялась осмотром салона. Он был достаточно просторен и уютен. Большое количество мягкой мебели в стиле Людовика XV, ласкающая глаз обивка кресел и диванов, бледные гобелены на стенах с обнаженными фигурами наводили на мысль о любовном гнездышке.
В дальнем конце комнаты Селина обнаружила еще одну дверь, которая была приоткрыта.
К своему удивлению, девушка разглядела там в полумраке кровать под балдахином. По своей наивности Селина сначала подумала, что здесь, видимо, спит обычно ныне отсутствующая племянница миссис Девилин. Но внезапно ее, как удар молнии, осенило, что никакой племянницы вообще не существует.
Вся эта история сплошная ложь! Правда лишь то, что, как сказала миссис Девилин, маркиз просил ее перед поездкой в Англию подыскать там для него невесту.
Но если племянницы в доме нет, то для кого же приготовлена постель и зажжены в соседней комнате канделябры?
Эти вопросы обрушились на Селину, и она, занятая своими мыслями, почти не слышала, что говорит ей маркиз.
— Я многое желал бы показать вам в Париже. Я ведь знаю, что вы не бывали здесь прежде.
— Н-нет, — едва выдавила из себя Селина.
Даже в глазах отвратительного маркиза ей не хотелось выглядеть чуть ли не глухонемой и оторопевшей от страха дурочкой, но она ничего не могла с собой поделать.
Во взгляде маркиза читалось не только восхищение ее внешностью, но и нечто иное, таинственное и гадкое, то, чему она даже мысленно не осмеливалась подобрать название.
— Париж — город красивых женщин, — продолжал плести словесные кружева маркиз, — но вы, Селина, без сомнения, — а я имею некоторый опыт в этом, имею право судить, — вы затмите всех!
— Боюсь… что вы преувеличиваете, монсеньор, — возразила Селина.
Она убеждала себя, что лучше сейчас, не теряя времени, дать понять маркизу, что у него нет никаких шансов, что, как бы он ни был обходителен с нею, какие бы блага ни предлагал ей, она все равно не согласится стать его женой.
«Что-то ужасное, что-то мерзкое и чудовищное витает над ним, словно вторая его, потаенная, сущность, невидимая глазу!» — подумала Селина, но затем попыталась одернуть себя, задаваясь вопросом — откуда в ней такая уверенность, что он злодей?
Маркиз словно бы не догадывался о ее душевных терзаниях или притворялся, что ничего не замечает.
— Завтра я повезу вас на прогулку в Блуа, и вы увидите всех знаменитых красавиц, выступающих, как на параде, в своих открытых фаэтонах.
— Благодарю вас, — промолвила Селина, — но… у меня… могут быть другие дела…
Маркиз бросил на нее проницательный взгляд и сказал:
— Если вы подразумеваете, что нам следует сначала нанести визит ювелиру, то я вас не разочарую. Мне самому любопытно, какие камни вам больше подойдут. Все женщины любят бриллианты, но они слишком холодны и покажутся тяжеловесными на вашей нежной юной коже.
— Я не это… имела в виду, монсеньор, — поспешно возразила Селина.
— А что же тогда? — поинтересовался маркиз.
Селина смущенно оглянулась через плечо на лакеев, стоящих у нее за спиной, и маркиз улыбнулся.
— Мы поговорим об этих материях позже, — произнес он, как бы выражая полное понимание обеспокоенному поведению девушки. — Позвольте мне развить мою мысль о том, где нам еще следует побывать. Несомненно, я должен буду представить вас моим друзьям. Это, пожалуй, лучше всего сделать вечером в Опере, так принято. Публика там смотрит больше на тех, кто появляется в ложах, а не певцов и танцоров. И, конечно, мы завершим день, отужинав в кафе «Англэ».
— Где это?
— Там, где… — он сделал паузу и изобразил усмешку, — где вы увидите всех богачей и их прекрасных дам. Не боюсь повториться и поэтому вновь скажу, что мне будет лестно сопровождать повсюду столь удивительное создание, как вы, мадемуазель.
«Да, вне всякого сомнения, — подумала Селина, — что он из кожи вон лезет, чтобы понравиться мне и готов развлекать и ублажать меня хотя бы из тщеславия».
Конечно, нехорошо было обвинять его в этом, но слушать его и особенно ощущать на себе его взгляд было невыносимо.
Ее начал смущать и слишком глубокий вырез на платье.
Воспользовавшись моментом, когда маркиз отвлекся, склонившись над блюдом с очередным деликатесом, Селина быстрым движением подтянула кромку выреза вверх, чтобы глаза сластолюбивого кавалера не так откровенно блуждали по ложбинке меж ее грудей.
Блюдам, подаваемым на стол, казалось, не было конца, и это приводило ее в уныние.
«После ужина я должна сказать ему, что не смогу выйти за него замуж, и причем, если удастся, сообщить это до того, как он сделает мне предложение. Он, конечно, воспримет как унижение отказ какой-то ничтожной английской девчонки, и поэтому мне следует опередить его, чтобы смягчить удар. Как угодно, но я должна умолить его понять меня и еще просить, чтобы маркиз как-то повлиял на миссис Девилин. Ведь только он может спасти меня от ее гнева».
Вот такие планы роились в голове у Селины, по одно только воспоминание о миссис Девилин мгновенно привело ее в оцепенение. Она напрочь забыла обо всем, кроме ее угроз, кроме собственного животного страха, который девушка испытывала перед ней, — как мышь перед котом, как кролик перед удавом.
Очнувшись от приступа страха, Селина с тоской подумала: «Лишь бы мне добраться до Англии!»
Может быть, маркиз проявит понимание? В конце концов, какая для него радость заиметь супругу, которая идет под венец против своей воли и которой он совсем не нравится.
У нее перехватило дыхание, когда она об этом подумала.
«Не нравится» — это слово здесь совсем неуместно. Сама не зная, по какой причине, но Селина уже успела возненавидеть маркиза. Ум тут был ни при чем, возобладало неосознанное чувство — она его уже ненавидела! Девушка поняла, что, если он сейчас даже дотронется до нее, она закричит от омерзения.
И снова Селина принялась строить планы, как ей и с какими словами обратиться к маркизу, когда ужин закончится и слуги удалятся из комнаты.
