Луиза Аллен - Покорись страсти
— Мистер Стрит, я пришел за своим обедом.
Кок молча махнул рукой в сторону котла с тушеным мясом. Видимо, он был не в духе, но Клеменс решила рискнуть:
— На борту есть пленники?
— Не твое дело, парень. — Стрит резко повернулся. — Держись подальше от того, что тебя не касается, если не хочешь огрести неприятности. И не ходи больше на нижнюю палубу.
— Да, мистер Стрит.
Нижняя палуба? Почему он сказал про нижнюю палубу? Эта палуба находилась ниже ватерлинии, там не было кают, один только мрак, сырость и крысы.
Тушеное мясо оказалось вкуснее, чем думала Клеменс, но ее мысли были заняты вовсе не едой. Что, если на корабле и правда были пленники? Если капитан рассчитывал получить за них выкуп, за ними должны были хоть как-то ухаживать. А вдруг среди них матросы с «Герцогини»? Где-то внизу, в абсолютном мраке могли быть заперты люди с корабля, затонувшего полгода назад, и она, Клеменс, отвечает за них.
— Потом ляжем на курс, который вы предлагаете, через пролив, мистер Станье. Снимаемся с якоря на рассвете.
Это был капитан Мактирнан, а рядом с ним Натан и Катлер. Инстинкт подсказывал Клеменс, что нужно спрятаться, а здравый смысл говорил, что это бесполезно. Мактирнан увидел ее. И наверняка решил, что мальчишка шпионит за ним. С беспечным видом, который стоил ей больших усилий, Клеменс доела мясо, опустошила кружку с кофе. Мактирнан подошел ближе и остановился. Двое мужчин стояли чуть позади. Клеменс оглянулась, пытаясь выглядеть как можно более жалкой. Катлер оценивающе смотрел на нее, и девушка вдруг поняла, как должен себя чувствовать ягненок на бойне. Мактирнан моргнул и отвернулся. Клеменс вздохнула с облегчением, но тут послышался шум, будто падало что-то, на ее голову обрушился страшный удар, и она рухнула на палубу, потеряв сознание.
Прошли минуты или часы. Голова раскалывалась. Клеменс увидела капитана, который с отсутствующим видом смотрел на паруса. Потом кто-то склонился над ней. Натан.
— Лежи спокойно. — Он положил руку ей на плечо, и Клеменс закрыла глаза.
— Не помер?
Катлер. Голова закружилась, и Клеменс начала впадать в забытье.
— Нет, просто оглушен. Отнесу его вниз.
— Выпорите ублюдка.
Это был Мактирнан. Но я ничего не сделала, хотела крикнуть Клеменс. Я ни в чем не виновата!
Натан поднял Клеменс на руки. В ее памяти вдруг всплыла картина: огромная деревянная балка падает прямо на нее.
— Он хочет высечь кого-то потому, что на меня упала балка?
— Нет, потому что она чуть было не упала на него, — ответил Натан.
— Все наверх! — проревел Катлер, заставив Клеменс вздрогнуть.
— Снесу парня вниз, нужно проверить, что у него с головой, — сказал Натан капитану.
Когда Клеменс в следующий раз открыла глаза, она уже лежала на своей койке. Натан стоял на коленях рядом и осматривал ее голову.
— Череп не пробит, но шишка здоровая.
Закрыв глаза, Клеменс прислонилась щекой к его груди. Она могла бы пролежать так часы, дни. Только здесь, рядом с ним она чувствовала себя в безопасности.
— Клем? — спросил Натан, и голос его звучал озадаченно. — Какого черта ты перебинтовал себе грудь?
— Ребра сломаны, — поспешно ответила Клеменс, задохнувшись от испуга.
Добро пожаловать в реальный мир!
— Когда дядя стукнул меня, я… ударился об стол.
— Ерунда. Если бы у тебя были сломаны ребра, ты бы заорал благим матом, когда я поднял тебя.
Клеменс закрыла глаза, словно пытаясь спрятаться.
— Клем, подними рубашку.
— Нет.
Она открыла глаза и встретила взгляд Натана.
— Почему?
Выхода не было, ложь не поможет.
— Потому что я женщина.
— Слава богу, — сказал Натан через несколько минут томительного молчания.
— Что? Что ты имеешь в виду?
Клеменс уставилась на Натана. На его лице читалось явное облегчение, отчего он казался лет на пять моложе.
— Потому что тело мне упорно твердило, что где-то рядом женщина, — признался он, смущенно ероша волосы, — я все пялился на тебя, сам не зная почему. Я уж начал подозревать себя в склонности к мальчикам. Как тебя зовут?
— Клеменс. Может быть, для тебя это было облегчением узнать, что я женщина, а я теперь знаю, что делю каюту с мужчиной, который очень интересуется моим телом. Спасибо, я могла обойтись и без этой информации.
— Значит, ты считаешь, что я куда охотнее изнасилую Клеменс, чем Клема, так по-твоему?
Кажется, он рассердился, подумала Клеменс.
— Нет, я так не думаю. Мой кузен собирался заставить меня спать с ним каждую ночь, чтобы сделать мне ребенка и вынудить к браку. Я совсем не знаю тебя, но мне кажется, ты никогда бы так не поступил.
— Бог мой, — вздохнул Натан, опускаясь на стул, — неудивительно, что ты решила удрать из дома. Кто тебя ударил?
— Дядя. А что?
— Так, взял на заметку, — мрачно ответил Натан.
— Ты никому обо мне не расскажешь?
— Черт, нет, конечно! Если тебе угрожала опасность, когда ты была мальчиком, то стоит им узнать, что ты женщина и… Сколько тебе лет?
— Девятнадцать. Через два месяца исполнится двадцать.
— Так… Это уже хуже…
— Почему?
— Почему? Я думал, тебе не больше четырнадцати, что ты еще ребенок. Теперь я знаю, что нет…. — Натан нахмурился.
— Что это за шум? Как будто свинью режут.
— Человек кричит. — Натан встал и закрыл иллюминаторы. — Постарайся не думать об этом.
— Это тот… тот человек, что уронил балку?
Клеменс почувствовала, что по ее щекам текут слезы.
— Перестань плакать, ты ничем ему не поможешь.
— Но они убивают его! Ты можешь что-нибудь сделать?
— Нет.
Клеменс зарылась лицом в подушку.
— Клем. Клеменс…
Она помотала головой.
— Ну же. Иди сюда. — Присев на койку, Натан осторожно приподнял ее и прижал к себе.
Теперь она слышала только стук его сердца и его дыхание. Ни один мужчина раньше не обнимал Клеменс, кроме отца. У него были поистине медвежьи объятия.
— Ты такой тощий, Клем.
— Я всегда была худой. Когда отец умер, я почти перестала есть, а потом, когда поняла, что собой представляет дядя Джошуа, вообще потеряла аппетит. В ту ночь, когда я сбежала, они заставили меня поесть. Видимо, кузену Льюису не хотелось ложиться в постель с такой худышкой. Он сказал, что я похожа на мальчишку. Это навело меня на мысль о переодевании.
— Как ты выбралась из дома?
— По плющу. Потом украла лошадь. Перед тем как сбежать, бросила платье в море. Они думают, что я мертва. По крайней мере, я на это надеюсь.
— Что ты собиралась делать потом?
