Сьюзен Филлипс - Только представьте…
Пожимая адвокату руку, Кейн, в свою очередь, мысленно его оценивал. Дородный мужчина средних лет. Неглуп. Компетентен. Тщеславен. Возможно, никудышный игрок в покер.
Вудуард показал на кожаное кресло напротив стола.
— Прошу прощения, что попросил о встрече в последнюю минуту, но наше свидание и так слишком долго откладывалось, хотя, должен добавить, не по моей вине. Я узнал обо всем только вчера и заверяю вас: никто из лиц, служащих в нашей конторе, не допустил бы такой оплошности в столь важном вопросе, касающемся человека, перед которым мы и без того в большом долгу. Ваша отвага во время…
— В письме говорится только, что вы хотели видеть меня по неотложному делу, — бесцеремонно перебил Кейн. Он ненавидел, когда люди принимались превозносить его боевые заслуги. Что такого особенного он сделал? Просто выполнял воинский долг.
Вудуард старательно заправил за уши металлические дужки очков.
— Вы — сын Розмари Симпсон Кейн… во втором замужестве Розмари Уэстон?
Одним из неоценимых свойств Кейна как удачливого игрока в покер было умение скрывать владевшие им чувства, но в этот момент он едва сумел сдержать горечь и злобу.
— Не знал, что она выходила замуж, — процедил он, — но да, так зовут мою мать.
— Хотите сказать — звали, — поправил поверенный, заглянув в лежавшую перед ним бумагу.
— Значит, она мертва? — равнодушно спросил Кейн. Он и в самом деле ничего не ощутил.
Толстые щеки Вудуарда затряслись от огорчения.
— Извините, я предполагал, что вы уже знаете. Она скончалась почти четыре месяца назад. Простите, что опечалил вас известием.
— Не трудитесь извиняться. Я не видел мать с тех пор, как мне исполнилось десять. Ее смерть ничего для меня не значит.
Вудуард принялся деловито листать документы, чтобы скрыть смущение. Очевидно, он и в самом деле не знал, как отнестись к человеку, который явно не собирается скорбеть о матери.
— У меня… гм… тут письмо от чарлстонского адвоката У.Д. Риттера, представляющего интересы вашей матушки, — объявил поверенный, неловко откашлявшись. — Мистер Риттер просил меня связаться с вами и сообщить об условиях завещания миссис Уэстон.
— Меня это не интересует.
— Я на вашем месте не стал бы утверждать это с такой уверенностью. Десять лет назад ваша мать вышла замуж за человека по имени Гаррет Уэстон. Уэстон владел плантацией «Райзен глори», находящейся недалеко от Чарлстона. Когда его убили при Шило, выяснилось, что плантация перешла к вашей матери. Четыре месяца назад она умерла от инфлюэнцы, завещав «Райзен глори» вам.
На этот раз Кейну удалось не выказать удивления.
— Я не видел мать шестнадцать лет. Почему вдруг такое великодушие?
— Мистер Риттер переслал мне письмо, которое она написала перед самой смертью. Может, в нем она объясняет свои мотивы.
Вудуард вынул запечатанный конверт и протянул Кейну. Тот, не глядя, сунул письмо в карман.
— Что вы знаете о плантации?
— Когда-то она процветала, но война, как вам известно, нанесла Югу тяжелый урон. Думаю, что труд и терпение помогут восстановить хозяйство. К сожалению, в завещании ничего не сказано о деньгах. Кроме того, есть еще одно обстоятельство. Речь идет о дочери Уэстона, Катарине Луизе.
Последнее известие так потрясло Кейна, что он ошеломленно уставился на адвоката.
— Хотите сказать, что у меня есть единоутробная сестра?
— Сводная, сэр. Ее мать умерла родами. Однако вам придется позаботиться о девушке.
— Не пойму, какое мне до нее дело.
— Бабка оставила ей довольно много денег, догадавшись положить их в банк одного из северных штатов. Пятнадцать тысяч долларов в трастовом фонде, которые она может получить по достижении двадцати трех лет или если выйдет замуж — в зависимости от того, что случится раньше. Вы назначаетесь распорядителем фонда и опекуном девушки.
— Опекуном? — взревел Кейн, вскакивая с кресла. Вудуард боязливо поежился.
— Но у вашей матери просто не было выхода. Девушке едва исполнилось восемнадцать, и при таком большом наследстве у нее нет ни единого родственника.
Кейн налег грудью на сверкающую столешницу красного дерева и угрожающе прошипел:
— Я не собираюсь брать на себя ответственность за восемнадцатилетнюю девчонку или разоренную хлопковую плантацию!
— Дело ваше, — почти взвизгнул поверенный, — хотя признаю, что назначить опекуном молодой девушки человека столь… светского по меньшей мере необычно. Все же решение остается за вами. Когда отправитесь в Чарлстон взглянуть на плантацию, можете поговорить с мистером Ритгером и сообщить о вашем решении.
— Никакого решения, — резко бросил Кейн. — Я не напрашивался на это наследство и не желаю ничего о нем слышать. Передайте мистеру Риттеру: пусть поищет другого простофилю.
Кейн вернулся домой в самом мрачном настроении, которое отнюдь не улучшило отсутствие Кита, не потрудившегося выйти и увести лошадей.
— Кит! Где ты шляешься? Какого черта…
Ему пришлось повысить голос, прежде чем мальчишка пулей выскочил из конюшни.
— Дьявол! Если хочешь работать на меня, должен по крайней мере появляться вовремя и когда требуется! Попробуй только еще раз заставить меня ждать!
— И вам доброго денечка, — проворчала Кит.
Проигнорировав дерзость, майор спрыгнул на землю и устремился к дому. Едва за ним закрылась дверь библиотеки, как он налил себе виски, осушил стакан одним глотком и, вынув из кармана письмо, сломал печать красного воска. В конверте оказался единственный листок бумаги, исписанный мелким, почти неразборчивым почерком.
6 марта 1865 года Дорогой Бэрон!
Могу представить, как ты будешь удивлен, получив от меня письмо после стольких лет, тем более что писавшей его уже не будет в живых. Мрачная мысль, не правда ли? Я так и не смирилась со своей участью, однако жар не спадает и я боюсь худшего. Пока у меня остались силы, я решила заняться теми, немногими обязанностями, которые еще лежат на мне.
Не ожидай раскаяния и просьб о прощении. Жизнь с твоим отцом была невыносимо скучна. Кроме того, я не гожусь на роль матери, а ты уродился крайне назойливым и неуправляемым ребенком. Все это было так утомительно! Несмотря на это, должна признать, что с интересом просматривала газеты, в которых сообщалось о твоих военных подвигах, и с радостью узнала, что тебя считают красивым мужчиной.
Однако все это лишь предисловие и не относится к сути дела. Я была очень привязана ко второму мужу, Гаррету Уэстону, который всячески стремился мне угодить, и пишу это письмо только ради него. Хотя я терпеть не могла Катарину, его вульгарную дочку, более похожую на мальчишку-сорванца, чем на воспитанную молодую леди, все же понимаю, что кто-то должен присмотреть за ней до ее совершеннолетия. Поэтому и оставляю «Райзен глори» тебе в надежде, что ты согласишься стать ее опекуном. Возможно, ты откажешься. Хотя плантация когда-то была лучшей в округе, война причинила нам немало бед.
