Аманда Квик - Превратности судьбы
— Ты же сам сказал, что мы живем в новую эпоху. Нужно пользоваться преимуществами современных, куда более действенных методов ведения дел.
— Хорошо, подумаю, — процедил Оуэн сквозь зубы.
— Принимаю эти твои слова как обещание.
Оуэн повернулся к гостье спиной.
— К черту все это, — пробурчал он.
— На сей раз я пропущу твою брань мимо ушей, потому что понимаю: ты говоришь так под гнетом тяжелых обстоятельств и из-за расстроенных нервов. — Тетя направилась к дверям. — Однако ты уже потерял слишком много времени. Дольше медлить нельзя, Оуэн. Твоя семья не хочет потерять тебя и отдать во власть ночи.
Глава 5
— Но обычно я не представляю заказчику отчет, пока дело не закончено, — сказал Оуэн Суитуотер.
Калеб молча кивнул. Похоже, Суитуотер думал, что делает агентству «Джонс и Джонс» огромное одолжение. За те несколько месяцев, что они с Люсиндой вели дела агентства, они обнаружили, что еще большей проблемой, чем клиенты, могли стать люди, наделенные могучим и непредсказуемым даром, — их агентство было вынуждено нанимать для проведения расследований.
— Сэр, мы ценим то, что вы делаете для нас исключение, — проговорил Калеб. Гейб, его двоюродный брат и Магистр Общества, рассматривал Оуэна с выражением участливого внимания.
— Ваша репутация выше всяких похвал, мистер Суитуотер. Однако прошу понять: подобным делом мы занимаемся впервые, — сказал Гейб.
Все трое стояли в помещении заброшенного склада возле доков. Место для разговора выбрал сам Суитуотер — точно так же, как он назначил место первой встречи, когда Калеб связался с ним, чтобы обсудить возможность сотрудничества. И сразу же стало ясно: если прибегаешь к услугам клана Суитуотер, то принимаешь все их условия.
Уже при первой встрече Калеб был уверен, что Оуэн Суитуотер наделен талантом охотника, но только не в традиционном смысле. Психические свойства среднего охотника тяготели скорее к физической природе. Как правило, такие люди отличались чрезвычайно обостренными рефлексами, быстротой движений, особо тонким слухом и способностью видеть в темноте. Они выслеживали добычу, улавливая оставленный психический след.
Оуэн Суитуотер двигался с непринужденной грацией хищного зверя, рассчитывая каждый шаг, что сразу наводило на мысль об охотнике. Однако среди родственников Калеба время от времени также появлялись охотники, поэтому он был совершенно уверен: Суитуотер, кем бы он ни являлся, обладал талантом совсем иного рода.
— И мы хотим знать, — Калеб тщательно подбирал слова, — удалось ли вам обнаружить улики, свидетельствующие о том, что обе гадалки были убиты паранормальным способом. Если же нет, то этот случай не может интересовать агентство «Джонс и Джонс». А сведения, которыми мы располагаем, я передам знакомому из Скотленд-Ярда. Пусть убийцу ищет полиция.
— Так же, как они расследуют убийства проституток, которые случились за последние несколько лет?
Гейб нахмурился:
— Черт возьми, что это может означать?
— Завтра или послезавтра в утренних газетах вы прочтете о трагической смерти лорда Холлистера, — продолжал Оуэн. — Официальной причиной его кончины назовут сердечный приступ или удар. На самом же деле ему воткнули нож в грудь.
Брови Калеба взлетели изумленно:
— Ваша работа?
Вы мне льстите. Я подозреваю его жену. Я обнаружил тело, когда обследовал подземелья под его особняком.
— Что вы делали в подземельях Холлистера? — спросил Гейб.
— Туда меня завело расследование, — ответил Оуэн слишком уж ровным тоном. — Но пресса не знает, что Холлистер годами истреблял молоденьких проституток. Заманивал в карету и увозил к себе. Запирал в подвале под домом, насиловал и убивал. Не могу сказать, скольких он убил. Когда я был в его доме, нашел еще одну девушку, к счастью — живую. Я отвез ее в приют на Элм-стрит.
— Газеты ничего не сообщали о пропаже уличных девиц, — заметил Калеб.
— Это потому, что газеты, как правило, не считают пропажу девушки событием, — заметил Оуэн. — С проститутками вечно что-то случается. Иногда их вылавливают из реки, иногда они просто исчезают. Но публике это неинтересно — привлекают только те случаи, когда смерть была особенно кровавая. А Холлистер был очень осторожен и избавлялся от трупов так, чтобы не привлекать внимания.
Гейб ненадолго задумался.
— Вы считаете, что у Холлистера был дар? — спросил он.
— Да, я уверен. Вероятно, он читал в зеркалах.
— Значит, вы очутились в его подземелье… — пробор мотал Калеб. — Полагаете, это он убил гадалок?
— Нет, не думаю. Но уверен, что существует связь между Холлистером и тем, кто убивает читающих в зеркалах. Мое расследование продолжается.
— Не сильно же вы продвинулись, — заметил Гейб.
— Зато я могу представить вам несколько интересных фактов. Например: в доме Холлистера я нашел довольно опасное психооружие, замаскированное под заводную игрушку. Там могут быть и другие устройства подобного типа.
Калеб простонал:
— А я-то надеялся, что после хрустальных ружей, которые причинили нам столько бед, с психооружием был покончено.
— Очевидно, еще нет, — сказал Оуэн. — Могу также сообщить, что связь между смертью Холлистера и гибелью гадалок пролегает через Институт Лейбрука.
— Этот Институт — оплот мошенников и шарлатанов! — в раздражении закричал Калеб.
— Если хорошо подумать, — проговорил Гейб, — то Институт — идеальное убежище для убийцы.
— Истинный талант среди шарлатанов, — со вздохом заметил Калеб. — Очень умно…
— Это называется «спрятать на виду», — сказал Оуэн. — Чудовища очень изобретательны в подобных вещах.
Калебу вдруг показалось, что в воздухе повеяло холодом. Но не из-за того, что с реки тянуло промозглой сыростью. И не из-за тумана, что окутывал склад. Этот холод исходил от ауры мистера Оуэна Суитуотера. «Мы связались с очень опасным человеком», — подумал он.
— Похоже, Калеб, вы были правы, — сказал Гейб. — Впрочем, вы всегда правы, когда дело касается подобных вещей.
Калеб не ответил. Да и что тут скажешь? Он почти всегда оказывался прав, если нужно было обнаружить закономерность, умысел. Особенно хорошо умел он распознавать зловещие признаки, свидетельствующие о том, что преступление совершил негодяй, одаренный особым психическим талантом. Но никто не может быть всегда прав на все сто. Калеб жил с тайным сознанием, что однажды он допустит просчет — и тогда погибнет невиновный. Именно таков был предмет его самых мрачных раздумий.
