Каролина Дэвидсон - Невеста по заказу
Молоток замер в руке могильщика – крышка была закреплена. Затем четыре человека выступили вперед и заняли места по разные стороны гроба. Джон подтолкнул Томаса – так, чтобы тот оказался впереди Лотти. Мужчины дружно подняли сосновый ящик и понесли его к трем веревкам, лежавшим поперек открытой могилы. Концы веревок были привязаны к колышкам, вбитым в землю, и гроб положили на эти веревки. Затем мужчины отвязали концы веревок и начали медленно опускать гроб.
Взгляд Лотти был прикован к человеку, стоявшему впереди нее. Она смотрела, как лучи солнца золотят его волосы. Его ноги твердо стояли на земле, мускулы были напряжены, когда он медленно отпускал веревку вместе с другими.
Один из мужчин поднял руку, чтобы отереть пот со лба.
Это был Генри Клаусон; в темном костюме, чисто выбритый, он выглядел очень солидно. Лотти едва узнала в нем мрачного фермера, ее вчерашнего молчаливого спутника.
Наконец гроб опустили в могилу, веревки вытащили и быстро смотали. Генри отдал их мистеру Шарпу, а тот, в свою очередь, передал веревки молодому человеку, стоявшему позади него.
Лотти поняла, что они не впервые занимаются подобной работой. Это было привычное для них дело.
Затем вперед выступила миссис Шарп. На земле стояла корзина с цветами – луговыми маргаритками, садовыми розами и георгинами. Женщина подняла корзину и обошла всех присутствующих. Лотти смотрела, как каждый выбирает цветок. Когда очередь дошла до нее, она помогла Томасу и Сисси выбрать красные георгины и вслед за ними бросила свой цветок в открытую могилу.
На ее глазах грубая крышка гроба вдруг преобразилась, покрываясь цветами. Ее цветок упал одновременно с желтой маргариткой Джона. Затем они отошли назад, а двое мужчин взялись за лопаты, торчавшие из кучи земли.
Звук падающих на крышку гроба земляных комьев заставил ее содрогнуться. Лотти казалось, что она чувствует вибрацию почвы под подошвами ботинок. Сбросив пиджаки и засучив рукава рубашек, мужчины работали быстро, освещенные ярким солнцем, лучи которого падали на их непокрытые головы. Лотти впервые в жизни видела смерть так близко. Ее страшило ощущение утраты, витавшее над кладбищем. Затем прозвучал голос пастора. Чистым тенором он затянул гимн.
– Скоро… – пел он, и вторая строка была с силой подхвачена голосам присутствовавших, – …мы все снова встретимся на том прекрасном берегу.
Голоса поющих звучали в унисон, и со звуками музыки на собравшихся снизошел покой.
– Тебе что-то нужно в городе? – Грубый голос Джона совершенно не вязался с тем, как он вел себя накануне.
Лотти повернулась и посмотрела на Джона; тот, нахмурившись, глядел на нее. Они сидели в повозке Джеймса. Дети пристроились сзади, на куче сена. На этом же сене, лежавшем здесь со вчерашнего дня, покоилось тело Джеймса Тиллмэна, когда его везли в город. Сено было мягче, чем жесткое сиденье повозки, – Томас сгреб его в кучу и посадил Сисси сверху.
– Ну? – Джон нахмурился; его холодно сверкающие голубые глаза вопрошающе смотрели на Лотти.
Джон чувствовал, как в нем нарастает раздражение. Его с непреодолимой силой тянуло к этой женщине, отчего он испытывал сильнейшее беспокойство. Всем своим существом – от золотистых волос до форм, скрываемых темным платьем, даже каждым сказанным словом – она как бы бросала ему вызов, который трудно было не замечать.
– А что мне может понадобиться в городе? – удивилась она, вскинув брови.
– Ну, я подумал, может быть, ты захочешь теперь навестить своего друга пастора или поискать кого-нибудь среди прочего мужского населения города, прежде чем решишь присматривать за двумя детьми.
Он говорил очень тихо, чтобы дети, молча сидевшие сзади, не могли услышать его. Лотти гордо вздернула подбородок:
– Преподобный Буш – это не предмет для разговора. Он сам вычеркнул себя из моего списка, когда исчез вчера утром.
Она сердито фыркнула и, опустив глаза, стала рассматривать перчатки, которые надела перед похоронами. На одном пальце была заплатка, на двух других можно было разглядеть аккуратные стежки. Внешний вид перчаток свидетельствовал о том, что их долго носили. Она осторожно стянула их и аккуратно сложила, зная, что другой пары у нее не будет еще долго.
– И длинный у тебя список? – спросил Джон, посмеиваясь.
Она посмотрела на него пристальным взглядом, в котором читалось холодное презрение.
– Это вас не касается, мистер Тиллмэн, но можете быть уверены, что вашего имени там нет.
– У меня нет шансов! – буркнул он, дергая вожжи на повороте. – Жениться на кошке в мешке – чистой воды безумие, – заявил он. – Никогда не мог понять, как Джеймс додумался отправить это письмо.
– Мне не слишком-то нравится сравнение с этим животным, мистер Тиллмэн, – резко ответила Лотти. – И, по-моему, это наиболее приемлемый способ для того, чтобы два человека, по той или иной причине желающих вступить в брак, нашли друг друга. Это делалось с соблюдением всех приличий… Пастор в Нью-Хоуп убедил меня в серьезности намерений человека, сделавшего мне предложение.
– Тогда другое дело, – сказал Джон со странным блеском в прищуренных глазах. – Но как получилось, что ты заловила сразу двоих? Ты планировала держать одного про запас, на случай, если с первым ничего не выйдет?
Она покачала головой, и цветы на ее шляпе снова вызвали его раздражение. Яркие цвета казались неуместными рядом с могилой, но покойный брат оценил бы этот красочный штрих на фоне мрачных одеяний хоронивших. Ведь Джеймс когда-то буквально горы свернул в поисках цветов для погребального ложа Сары, и именно Джеймс собирал цветы всего лишь несколько месяцев назад, чтобы принести на могилу жены. Да, брат оценил бы шляпку Лотти, решил Джон, и его взгляд невольно смягчился.
Она опустила голову и стала объяснять ему очень терпеливо, в надежде, что его мнение о ней улучшится, и он поймет, что она не какая-нибудь вертихвостка.
– Преподобный Буш прислал деньги моему пастору для того, чтобы оплатить мою дорогу поездом и недолгое пребывание в Миль-Крике. Ваш брат знал, что я предпочла бы остаться в городе и жить недалеко от церкви, чтобы применить знания и опыт, приобретенные в Нью-Хоуп, в приюте «Новая надежда». Я думала, что смогу помочь прихожанам Буша.
– Какой опыт? – спросил Джон грубовато. – Что ты такое делала в «Новой надежде»? Что из этого могло бы пригодиться для жизни здесь?
Он говорил так, будто ни секунды не сомневался в том, что Лотти пригодна лишь для легкой жизни, к которой привыкла на востоке.
Она повернулась к нему и поднесла к его глазам свои руки. Ее ладони были маленькими, слегка огрубевшими и покрасневшими от работы в приюте, а пальцы – тонкими, но сильными, ногти же были коротко и аккуратно острижены.
