Сабрина Джеффрис - Только герцогу это под силу
Конечно, нет. Те ночи были иллюзией. И эта — тоже.
Осторожно, Луиза. Ничего хорошего никогда не выходило из дружелюбных отношений с герцогом Фоксмуром.
Не будь она начеку, то оказалась бы вовлечена в его последнюю интригу. Только на сей раз, она бы потеряла намного больше, чем своё сердце. И она никогда больше не позволит герцогу что-либо отобрать у неё.
Глава 3
Дорогой кузен,
Я совершенно точно знаю, что вы не дрогнете ни перед кем. Более того, Фоксмур не выглядел столь устрашающим на празднике у леди Дрейкер; его же собственная обезьяна полностью взяла над ним верх. Однако если вдуматься, обезьяна-то позже исчезала — наверно, последнее слово всё же было за Фоксмуром.
Ваша любительница сплетен,
кузина ШарлоттаСаймон точно знал, когда Луиза снова воздвигла защитный барьер перед ним. Он считал её мягкой, но это было в прошлом, судя по её очевидно фальшивой улыбке, и по тому, как она по-королевски кивала всем, мимо кого они проходили.
Проклятье, она превратилась весьма в колючую женщину. Неужели он тому причина?
Или ее новая деятельность? От него не ускользнуло, что, когда они приблизились к двум видным членам парламента, то мужчины бросали сомнительного толка взгляды в её направлении. Взгляды, которые становились настороженными, попадая на него.
Луиза сказала, что её организация не боялась высказывать свои мнения о тюремной реформе. Только, как сильно они их выражали? Конечно, не слишком настойчиво, чтобы раздражить старую гвардию.
Хотя это могло бы объяснить чрезмерную озабоченность короля её «безопасностью». Здесь была замешана политика. Теперь, все что должен был сделать Саймон, — это понять как.
Герцог улыбнулся Луизе.
— Я всё ещё не поблагодарил вас за то, что помогли мне с Раджи.
— Всё же, с какой стати вы принесли его?
— Дело тут в открытом воздухе, Раджи любит случающиеся время от времени приемы.
— О-о, но вы обычно не любите случающиеся время от времени провалы. Герцог, которого я знавала, никогда бы не рискнул досаждать вероятным сторонникам, чтобы понравиться своему домашнему животному.
— Люди меняются, — отрезал он. Ради всего святого, предполагалось, что это он должен был вести расследование, не она.
— Правда? — Когда он рассердился, она добавила: — Я признаю, что удивлена уже тем, что у вас есть домашнее животное, не считая того, что оно экзотическое.
— Почему?
— Потому что домашним животным нужна забота, а у человека вашего положения на это мало времени.
— К сожалению, — сказал он сухо, — никто не предупредил Раджи о моем плотном графике прежде, чем он решил меня выбрать.
Луиза удивилась:
— Выбрать вас?
— Он принадлежал индийской жене моего адъютанта, которая умерла… трагически. Колин слишком обезумел, чтобы заботиться о нем, потому он принес этого малого на похороны и хотел отдать Раджи её семье. Но как только мошенник меня увидел, то вцепился и не захотел отпускать.
А чувство вины заставило Саймона оставить его. Как это ни странно, хотя Раджи служил болезненным напоминанием Саймону о его ошибочном решении в Индии, животное также было его спасением в то суровое время.
— С тех пор он со мной.
— Это тоже на вас не похоже.
Он грустно улыбнулся ей.
— Верно. Но, вот я тут, и мой подопечный со мной. Что поделать-то?
Её черты смягчились. Затем Луиза резко отвела от него взгляд и прочистила горло.
— Так, какие у вас планы?
Он вряд ли мог рассказать ей, что они зависели от того, что он узнает от неё.
— Я еще не знаю. Я только три дня тому прибыл в Англию. Почему вы спрашиваете?
— Вы уже были в Парламенте?
— Да.
— Вот он и ответ.
Герцог не стал делать вид, что неправильно её понял.
— Я на самом деле происхожу из старинного рода государственных деятелей по линии моей матери.
— И по линии вашего отца, — язвительно заметила она, — целая череда напыщенных, никчёмных герцогов.
Он тихо засмеялся.
— Я вижу, что вы чересчур дружны с моей сестрой.
— О да, хотя она больше говорит о знаменитых отношениях вашей матери, чем вашего отца. Вот досада, что мужчины не могут наследовать титулы по материнской линии, потому что вы были бы прекрасным наследником вашего дедушки Монтита, известного премьер-министра. И очевидно, он тоже так думал. По словам Регины, старый граф очень тщательно подготавливал вас, чтобы вы пошли по его стопам.
Его весёлость исчезла. Знала ли его сестра, что повлекла за собой та «подготовка»? Боже, он надеялся, что нет. Он предпочел бы, чтоб она не знала о том унизительном времени в его жизни. К счастью, она гораздо меньше сталкивалась с их деспотичным дедушкой, чем Саймон.
— Да, я полагаю, что можно и так сказать, — произнёс Саймон. — Когда я не был в Итоне, я проводил большую часть времени с ним, готовясь к политической карьере.
— Именно поэтому все ожидают, что вы будете премьер-министром.
Он внимательно посмотрел на девушку.
— А вы? Что вы ждёте от меня?
Герцог бы вернулся к разговору о ее группе, если бы спина её не напряглась и не стала жесткой как шест паланкина.
— Ничего. За исключением того, что вы и я можем быть вежливы.
— Мы и сейчас вежливы, — он тщательно подбирал слова. — Если вы хотите, я мог бы даже помочь вам с вашей благотворительной группой. Так как она политиканствует…
— Мы не политиканствуем, — сказала она решительно. — У нас серьёзные намерения. Так или иначе, мы хотим убедить Парламент преобразовать тюрьмы.
Так или иначе? Насколько же политической была ее группа?
— Это — правое дело.
— Если бы вы только знали, какие ужасы испытывают те женщины, — пальцы Луизы впились ему в руку и голос звучал обеспокоено. — Пора уже что-то с этим сделать. И мы не прекратим наше благое дело, только потому, что несколько слабоумных членов парламента прибежали к королю с жалобами на то, что я влияю на их жен.
О, так вот что взволновало короля. Однако попытка выдать её замуж — это уже крайность.
— Возможно, джентльмены считают, что молодая, не состоящая в браке женщина не должна связываться с тюремной реформой.
— Только потому, что моё незамужнее положение не позволяет им публично меня очернить.
Саймон с удивлением на неё посмотрел.
— Что вы имеете в виду?
— Они не могут пожаловаться на то, что я пренебрегаю мужем и детьми, как они это сделали с миссис Фрай. Моя независимость, которая позволяет всецело посвятить себя делу, создает им препятствия для осуждения. Тем более, что глубине души они знают: моё дело — праведное.
