Мари Клармон - Любовь побеждает все
— Можешь иногда играть с Бантиком, если хочешь. Он очень хороший щенок.
— Спасибо, — также шепотом ответил Йен.
С того страшного дня, проведенного на мрачном кладбище, у него еще никогда не было на сердце так тепло, как сейчас.
Англия, 1865 годЗа ней пришли.
Йен. Йен вернулся за ней!
Полумрак комнаты стиснул ее в своих грубых объятиях. Ева подождала, пока взгляд привыкнет к зловещим и бесформенным теням. Этим вечером она позволила себя разглядеть во тьме крошечный луч надежды.
Сначала Ева решила, что Йен привиделся ей из-за лекарства. Но скоро поняла, что ошибается. Потому что это был не Йен из ее детства. Не тот мужчина, которого она однажды полюбила. Не тот Йен, который сказал, что уплывает с Гамильтоном в Индию. И не тот, который был бледным и далеким на ее свадьбе, а потом обещал, что вернет ей мужа.
Нет, лицо этого нового Йена было суровым, на лбу залегли морщины, словно его что-то терзало изнутри. А его тело… Оно стало таким мускулистым и сильным!
Йен мог легко переломить ее пополам, но держал так нежно, так осторожно, будто думал, что она может растаять от первого же прикосновения.
Йен вернулся за ней. Ева не верила, но он нашел ее. Правда, это случилось слишком поздно.
— Кто это был? — В темноте раздался голос Мэри.
— Что?
— Об этом говорят во всех палатах. — Девушка перевернулась на другой бок, лицом к Еве. — Бет видела, как сюда зашел какой-то мужчина. Тебя водили к нему на встречу, да?
Ева перевела дыхание. Она боялась рассказать о том, что с ней случилось. Вдруг окажется, что все это ей привиделось? Наконец Ева тихо ответила:
— Да.
— Что ему было нужно? Он сделал с тобой что-то плохое?
— Нет.
Йен касался ее невероятно нежно. Но ведь он не мог знать, почему ее поместили в сумасшедший дом. Не мог знать, что Ева одна виновата в том, что… Она с отчаянием тряхнула головой, отгоняя воспоминания.
Если бы ему рассказали, то Йен не стал бы ее спасать. Он бы отстранился от нее, а потом ушел, оставив тут навсегда.
Вместо этого Йен сказал, что заберет Еву с собой. Впервые за много лет на душе было тяжело не от страха, а от другого чувства. Его глаза были такими зелеными! Как малахит или трава летом.
— Ты что, решила бросить меня тут? — У Мэри помертвел голос.
Ева закрыла глаза. Боль медленно возвращалась в ее сердце.
— Я не хочу оставлять тебя.
— Но оставишь, — отчеканила Мэри и легла на спину. — Что ж, я рада.
Глаза Евы наполнились слезами. Мысль о том, что ей придется бросить тут единственного друга, пронзала туман, стоявший у нее в голове.
— О, Мэри, я найду тебя. Я…
— Тихо!
В холле послышалось звяканье ключей, сопровождаемое мерным стуком сапог по полу. Это были сапоги Мэтью.
Ева в ужасе уставилась на едва различимый в темноте силуэт. Она молилась, чтобы Мэтью прошел мимо и деревянная панель осталась закрытой.
Рука Мэри перелетела через крошечное пространство, отделявшее их кровати, и схватила пальцы Евы.
Свет от лампы остановился прямо перед входом в их темницу. Бормоча проклятия себе под нос, надзиратель принялся, как всегда, перебирать ключи в связке. Золотистые лучи проникали сквозь щели в двери и ложились тонкими полосками на темный пол.
Нет, это невозможно. Йен пообещал забрать ее с собой. Однако Ева продолжала сидеть в темноте и ждать очередной порции побоев. Ей надо было хотя бы попытаться защитить Мэри. Защитить себя. Значит, кулаков Мэтью ей не избежать.
Ключ вошел в замок и повернулся.
Ева встала с кровати. Ледяной пол обжег ее босые ноги, но ей было все равно. Женщина несколько раз глубоко вздохнула, готовясь к боли. Сегодня перед ней забрезжил луч надежды. Ева не позволит надзирателю очернить этот день. Не даст ему опять изнасиловать подругу.
Мэри убрала руку и засунула ее под матрас. Ее маленькая ладонь что-то нащупала там, а потом вытащила нечто длинное и железное. Это была старая ржавая пластина, которую девушка, похоже, каким-то чудом оторвала от двери.
— Я сама с ним разберусь, — шепнула Мэри.
— Нет. — Ева повернулась лицом ко входу. — Мы сделаем это вместе.
В этот момент дверь распахнулась.
— И все-таки я намерен забрать леди Кэри сегодня.
За окном становилось все темнее, и в кабинете зажгли лампы. Разговор шел долго, и Йен начал терять терпение. Миссис Палмер оказалась крайне несговорчивой. Она смотрела на него так, как будто он был тут главным сумасшедшим.
— Я не могу просто отдать ее вам, милорд. — Дама невозмутимо разливала чай по фарфоровым чашкам с бело-голубым узором. Вокруг тонких пальцев вился пар. — У вас была причина поместить ее сюда.
— Да, — отрезал Йен. И хотя ему хотелось разбить чашку, он принял тонкий фарфор в свою огромную ладонь. — Все эти месяцы я исправно платил вам, а теперь хочу забрать ее домой.
— Но… — Миссис Палмер обвела взглядом комнату, явно считая в уме, сколько денег потеряет, потом выпрямилась и приняла холодный, решительный вид. — Мы еще не вылечили ее.
Рука Йена с чашкой замерла в воздухе. Не вылечили? Если в этом месте от чего-то и лечат, так это от остатков разума.
— Теперь это для меня ничего не значит.
— Но вы не сможете должным образом следить за ее самочувствием, — вспыхнула миссис Палмер.
Она со стуком опустила свою чашку на блюдце, и лежавшая там серебряная ложечка подпрыгнула. Тогда хозяйка этого страшного места едва слышно охнула и поправила ложечку, чтобы та легла абсолютно ровно.
— За ней нужно постоянно наблюдать. Контролировать каждый шаг.
Йену потребовалось все его самообладание, чтобы усидеть на месте. Ведь он решил вести себя вежливо и просто выпить чаю. Если бы он дал себе волю, то налил бы в чашку миссис Палмер не чаю, а настойки и заставил выпить до дна, чтобы она на себе испытала весь ужас кошмаров, которые мучают ее пациентов. Йен видел, что происходит с теми, кто принимал лекарство долгое время: последствия от его приема были порой страшнее, чем сама болезнь.
— Уверен, что я справлюсь, миссис Палмер, — сказал он вслух. — Разумеется, у меня есть средства, чтобы нанять штат сиделок.
Женщина поджала губы, выражение ее лица стало напряженным.
— Все это в высшей степени неподобающе. Когда к нам поступают пациенты…
— То остаются тут навсегда? — с вызовом закончил Йен. Он наклонился вперед и очень медленно поставил свою чашку на стол. — Ваши заключения явно спорны, мадам. Кстати, у вас есть врач?
В воздухе повисла тишина, и Йен был готов поклясться, что на одно мгновение в сердце этой женщины зашевелился страх. Наконец она поднесла чашку к губам.
