Кэтрин Крилл - Леди Алекс
Алекс раздумывала, не удастся ли ей соскользнуть вниз с фургона и убежать. Но она понимала, насколько глупа была эта мысль. Даже если бы ей и удалось скрыться от своего нового «опекуна», то куда она смогла бы направиться после этого? У нее не было ни пищи, ни денег, и она не имела ни малейшего представления, в каком направлении находится Сидней. «Для побега надо дождаться более подходящего момента», — заключила она наконец, сопроводив свое решение еще одним глубоким тревожным вздохом. Только сохраняя здравый смысл и соблюдая осторожность, не поддаваясь легкомысленным порывам, она могла надеяться вернуться в Англию.
Англия. Внезапная острая боль пронзила ее сердце. Закрыв на мгновение глаза, она почувствовала, что мысленно возвращается к самому началу своих тяжелых испытаний. В тот давнишний день в Лондоне ей довелось узнать, какой жестокой и своенравной бывает судьба…
Если не считать пережитой ею трагедии землетрясения, жизнь ее была бы поистине безмятежна. После смерти родителей примерно в течение пятнадцати лет она жила у своих тети и дяди. Ей незачем было даже мечтать о том, чтобы их заменил кто-то другой, способный любить ее больше, чем они, или предоставить ей еще большую свободу. Лишенные радости иметь собственных детей, они перенесли все свое внимание на нее: дали ей превосходное образование, достойные принцессы наряды и, что самое главное, предоставили неслыханную свободу действовать самостоятельно. Вполне естественно, что они испытывали гордость и восхищение, когда она заняла подобающее место в лондонском высшем обществе. Даже после того как она провела пять лет в бесплодных попытках найти себе подходящую пару для замужества, они никогда не пытались принудить ее выбрать мужа из многочисленного круга обожателей.
Она, конечно, очень любила своего дядю. Лорд Генри Кэвендиш был уважаемым пэром — членом палаты лордов, за советом к которому часто обращались другие парламентарии и даже сам король! Он очень откровенно высказывал свои взгляды, которые оказались воинствующе консервативными, и это создало вокруг него значительно более широкий круг недоброжелателей, чем он того заслуживал. Алекс и ее тетушка Беатрис не без оснований опасались, что лорд Кэвендиш может поплатиться за свои убеждения, но они даже не могли предположить, что жертвой этой мести окажется одна из них.
Произошло, однако, именно то, к чему они не были готовы, и тем более ужасными оказались для Алекс последствия этого чудовищного замысла. Один из противников ее дяди — злодей так и не раскрыл ей своего имени — ждал того момента, когда чета Кэвендишей на пару дней покинет Лондон, а затем использовал предоставившуюся возможность, для того чтобы осуществить свой дьявольски коварный план. Алекс была похищена наемными головорезами у самого порога своего дома, перевезена в карете через весь город, а потом брошена в дурной славы Ньюгейтскую тюрьму.
Она отчаянно пыталась убедить тюремщиков в своей невиновности, рассказывала о своем высоком положении в обществе, но все было напрасно. В конце концов она узнала потрясшую ее новость. Оказывается, ее судьба целиком зависела от прихоти тайного врага их семейства. Он задумал провести несчастную девушку по всем кругам земного ада и лишь затем, в целях мщения, известить лорда Кэвендиша о ее злоключениях.
Итак, сделать ничего было нельзя. Никто ей не поверил.
Последующие события развивались с потрясающей быстротой. В течение суток ее обвинили в воровстве, осудили на основе данных против нее ложных показаний и приговорили к смертной казни. Однако в последний момент циничный, едва ли способный на милосердие мировой судья, видимо, сжалившись над растерянной, отчаявшейся девушкой, решил заменить повешение ссылкой в Австралию — в Новый Южный Уэльс.
Алекс слышала о том, что преступников приговаривают к ссылке в далекие британские колонии, но этот вопрос редко обсуждался в кругах высшего общества, в которых она вращалась. На деле оказалось, что социальных различий между заключенными не было. Все они были только проститутки, убийцы, карманные воры, и ко всем ним относились одинаково, как если бы они перестали быть людьми вообще.
Ее доставили на борт арестантского судна и поместили в одну из подпалубных камер, в которых содержалось более двухсот женщин. Корабль отплыл из Портсмутской гавани ранним весенним утром, которое, казалось, издевалось над изгнанниками, явившись им во всем блеске своей безмятежной, сияющей солнцем красоты.
Переход через океан оказался и продолжительным, и опасным. Перенесенные штормы и многомесячное заключение дали о себе знать. Множество ссыльных умерли, еще больше занемогли. Много жертв оказалось на совести щеголявших друг перед другом жестокостью членов команды.
Ей удалось избежать каких-то особых неприятностей только благодаря вмешательству капитана. На этого справедливого пожилого человека, у которого тоже были дочери, произвели впечатление утонченность и интеллигентность Алекс. Ей предоставили привилегии помогать судовому врачу, который, равно как и капитан, хотя и отнесся скептически к ее не внушающему доверия рассказу, тем не менее обещал по возвращении в Англию установить контакт с ее дядей. Она была уверена, что, если бы не доброта, проявленная к ней врачом, и не выполнение порученных им обязанностей, она потеряла бы рассудок.
Когда судно наконец бросило якорь в заливе Ботани, Алекс вознамерилась, сойдя на берег, ходатайствовать в свою защиту перед самим губернатором. Ее надежды, однако, рухнули, когда капитан с сожалением сообщил ей, что согласно особым инструкциям ее без каких-либо задержек следует переправить в Параматту. Ей оставалось лишь предположить, что это было результатом предварительной договоренности между неизвестным ей мучителем и властями в Лондоне. Другие женщины, которые имели деньги или могли доказать наличие собственности, получили по прибытии в Австралию пропуска и могли искать работу по собственному выбору. Менее удачливые из них стали служанками или женами, если на это соглашались обе стороны, армейских офицеров или бывших заключенных, которых отнесли к разряду «благородного элемента». Наконец беременные, закоренелые грешницы, больные, калеки или просто слишком старые направлялись на фабрику в Параматту…
Ей было все еще трудно докопаться до глубины событий минувших восьми месяцев, а теперь в ее жизни произошел еще один, совершенно необычный (и к тому же внушающий тревогу) поворот. Она все дальше и дальше углублялась в пустынную местность с таинственным зеленоглазым незнакомцем, которому она фактически будет принадлежать все последующие семь лет. Он может оказаться бандитом, развратником, наконец, просто хладнокровным убийцей. Кто узнает, да и кого обеспокоит, если вдруг на ее долю выпадут несказанные ужасы, пока она будет в его власти?
