Барбара Картленд - Любовь уходит в полночь
Шипение и свист усилились: если это паровозный пар, ее, наверное, сейчас поднесли совсем близко к локомотиву. Значит, не в морг… Движение еще немного продолжилось, и она услышала мужской голос:
— Хвала Всевышнему! Быстро же мы ее отыскали!
Другой голос ответил:
— Просто нам повезло, что станция рядом.
Ах, вот оно что… Теперь она поняла: поезд попал в аварию, это случилось недалеко от станции, и ее кто-то нашел, какие-то люди.
Да, да, вагон тряхнуло, потом взрыв — и беспамятство. Как глупо, что она сразу не сообразила, что произошло.
Ксения вяло вспомнила о миссис Беркли. Где она? Что с ней? Но более, чем на воспоминание о хозяйке, усилий у Ксении не хватило.
Она почувствовала, что снова впадает в забытье… и пришла в себя уже в здании — так она заключила, услышав тяжелые шаги по деревянным половицам.
— Ну вот, теперь все в порядке, — проговорил первый мужской голос. — Опускайте! И доложите шефу. А что это она там болтала? Бредила, как ненормальная! Звала какую-то миссис Беркли… Кто это?
Ксения почувствовала, что носилки, на которых ее принесли, положили на пол. Двое вышли из комнаты, и за ними хлопнула дверь — она определила это на слух.
Несколько минут она полежала, собираясь с силами, потом открыла глаза. Освещение было неярким, если не сказать тусклым — окна были довольно-таки высоко и совсем небольшими, на одной стене приглушенно горели два бра.
Она взглянула на потолок, оглядела стены — они были выкрашены в какой-то очень сдержанный коричневатый цвет. Похоже на зал ожидания. Авария случилась рядом с вокзалом, так, кажется, было сказано? Тогда все сходится, это зал ожидания. Ксения напряглась и заставила себя сесть. Потом, еще поднапрягшись, встала на четвереньки и переползла на пол, покрытый невзрачным линолеумом с мелким рисунком.
Помещение было меньше, чем обычно бывает зал ожидания, и плюс к полагающейся в таком случае длинной скамье здесь перед камином стояли два кресла. Странный какой-то зал ожидания…
Медленно, очень медленно Ксения поднялась на ноги. Колени дрожали. Но все кости как будто целы, подумала она с облегчением. И в самом деле, если забыть о разрывающей мозг головной боли, кажется, с ней все порядке. И все же ноги ее не держали — она опустилась на скамью как подкошенная. Развязав ленты шляпки, она сдернула ее с головы и сразу почувствовала себя лучше: свободная голова думает по-другому! А где перчатки? Собственно, какая разница? Нашла время думать про какие-то там перчатки, даром что купленные ее благодетельницей. Ничего, она за них отчитается. Произошла… железнодорожная катастрофа. Поезд столкнулся с чем-то, возможно, с другим поездом, и… из-за этого… сошел с рельс.
Она вздохнула один раз, другой. Заставила себя сосредоточиться на дыхании и дышать ритмично и глубоко.
У тебя… просто… шок, медленно говорила она себе в такт выдохам, говорила ласковым тоном, как будто уговаривает маленькую девочку, которая растерялась в незнакомой для нее обстановке. Не бойся, ничего не бойся. Сейчас… просто нужно… чего-то попить. Чего-то горячего. Лучше бы чаю. Но где ж его тут найти? Поэтому — дышим…
И все-таки — что с миссис Беркли? Надо бы выяснить.
Странно. В зале ожидания никого больше нет, кроме нее. Неужели нет других пострадавших?
В глубине помещения она заметила две двери и на одной из них — темные стеклянные панели, как если бы она вела в комнату отдыха или же гардеробную.
Ксения сделала вторую попытку встать на ноги.
Ощутимо ныло бедро, но в остальном определенно все было в порядке. Прихрамывая, зажав шляпку в руке, она доковыляла до двери с панелями и толкнула ее.
Она была права. Это действительно была комната отдыха. Над умывальником — зеркало. Она подошла и взглянула на свое отражение. Бледное, как простыня, лицо, глаза на нем — как огромные темные плошки… Хороша, ничего не скажешь!
«Нечего там разглядывать! — строго сказала она себе. — Пей воду и отправляйся искать миссис Беркли». И для убедительности приказа сдвинула брови.
Взяв с подзеркальной полочки стакан, она отвернула кран и, дав первой воде стечь — так учила мать, — наполнила посудину до краев.
Вода была ледяная. Ксения, стуча зубами о стеклянный край, залпом осушила стакан и почувствовала, что разум ее укрепился от влившегося в тело холода, в голове наступила полная ясность.
Так. Искать, искать миссис Беркли!
Она вымыла руки, они мгновенно стали такими же ледяными, как вода в кране, и приложила их ко лбу. Постояв так минуту-другую, она, не забыв прихватить шляпку, вернулась в зал ожидания. Но он уже не был пуст. На скамье спиной к ней кто-то сидел. Ксения пригляделась. Женщина! Молодая.
Она подошла к скамье. Услышав ее шаги, женщина обернулась.
На долю мгновения Ксении показалось, что она все еще смотрит на свое отражение в зеркале. Или ей только кажется, что она пришла в себя, а на самом деле она еще в глубоком обмороке и ничего не соображает.
Но тут женщина заговорила:
— Святые угодники! Кто вы такая?
Ксения стояла, молча теребя в руках шляпку.
Разглядывая незнакомку, она видела в ней себя: та же белая кожа, те же глаза — зеленые, в темных ресницах… Только лицо не изможденное и обескровленное, а полное жизни, в глазах блеск, на щеках нежный румянец.
— Как вас зовут? — властно спросило ее сияющее отражение.
— К-ксения… Сандон… — очнулась она.
— О-о-о… Я должна была догадаться!
— То есть?
— Ты же моя кузина! Мы родственницы! Я всегда знала, что у меня есть двоюродная сестра, но я не думала, что мы настолько похожи, хотя наши матери и близнецы.
«Нет, это все еще бред, — подумала Ксения. — Или над ней кто-то решил вот так подшутить. Нашел время! Где миссис Беркли? Надо искать, искать миссис Беркли!» — как за спасительную соломинку, которая не даст ей лишиться рассудка, приказывала себе Ксения и не могла отвести взгляда от незнакомки, которая говорит ей такие удивительные вещи.
— Что ты молчишь? Как твое имя? — настойчиво твердила ее полная копия. И тут на Ксению снизошло просветление. Никто над ней не смеется, и это не бред.
— Так ты что — дочь… дочь тети… моей тети… Доротины?
— Святые Небеса! Разумеется! Я Джоанна — точнее, Джоанна Ксения.
— Тоже Ксения?
— Да, Ксения. Насколько мне это известно, наши матери договорились, что, если у какой-то из них родится дочь, она будет названа Ксенией — так звали их любимую куклу.
Ксения засмеялась. Но мышцы лица слушались плохо, и смех прозвучал надтреснуто, суховато.
— Моя мама говорила мне о своей сестре. Но я никогда не думала, что на свете есть кто-то настолько похожий на меня. Мы же все-таки не близнецы!
