Дебра Маллинз - Твое прикосновение
Меркурий-Мист, новый жеребец ее отца, встал на дыбы. Грумы пытались совладать с ним и перехватить поводья, но он вспугнул их всех громким угрожающим ржанием. Один из самых юных грумов остался лежать в грязи, и его тело находилось в опасной близости от копыт взбесившейся лошади.
Роган в мгновение ока оценил обстановку. Кэролайн не отставала от него ни на шаг.
– Назад! – выпалил он, оказавшись у ограды загона. – Всем назад!
– Но нам надо забрать Уилла! – запротестовал один из грумов.
– Вы только делаете хуже.
Все слуги невольно подчинились властным ноткам в голосе Рогана и оставили в покое животное. Роган сбросил сюртук и перемахнул через ограду. Меркурий фыркнул и затанцевал на месте, мотая головой, словно почувствовав прибытие нового противника.
Кэролайн приблизилась к нему сзади.
– Что вы собираетесь делать? Он убьет вас.
Роган едва удостоил ее взглядом.
– Доверьтесь мне.
Он направился вперед, но Кэролайн перехватила его за руку.
– Вы меня не слушаете!
Он стряхнул ее ладонь.
– Леди Кэролайн, я умел управляться с лошадьми с того самого момента, как научился ходить. Я знаю, что делаю.
Он продолжил путь.
– Мистер Хант…
Не обращая на нее внимания, он двинулся в сторону Меркурия-Миста.
Кэролайн вцепилась в ограду загона так крепко, что ее ногти вошли в дерево. Роган медленно приблизился к жеребцу. Его манера держаться вызывала восхищение – он излучал спокойствие. Лошадь все пританцовывала в грязи, прямо над головой Уилла, но не сводила взгляда с Рогана. Животное фыркнуло и замотало головой. Роган сделал еще несколько шагов, демонстрируя самые мирные намерения. Кэролайн послышалось, как он что-то говорит, будто поет тихую нежную песню, слова которой не имели никакого смысла.
Меркурий насторожился и стал еще внимательнее наблюдать за Роганом. От нетерпения он махал хвостом. Когда до его обоняния донесся запах человека, его ноздри раздулись.
Роган остановился прямо перед лошадью, продолжая напевать свою странную песню. Меркурий дернулся, ударил копытом в землю раз, второй, двинул ушами вперед, потом назад и снова вперед. А затем жеребец опустил голову, и Роган шагнул к нему, чтобы погладить по шее. Другой рукой он перехватил поводья.
Как только жеребец ощутил, как натягиваются поводья, он тут же начал громко протестовать, но Роган продолжал тихо напевать, и животное быстро успокоилось. Он отвел жеребца от упавшего мальчика, хотя каждый шаг лошади сопровождался дрожью и напряжением.
Грумы тут же бросились к своему товарищу и подняли его с земли. Роган стоял у дальнего конца загона. Он повернул лошадь так, чтобы она не видела их движений. Он отвлекал животное до тех пор, пока раненого грума не перенесли в безопасное место. Он задержался еще на несколько минут, ожидая, когда животное успокоится окончательно, а затем повернулся и дал знак одному из грумов принять у него поводья и заняться Меркурием.
– Как удивительно!
Грум, стоявший рядом с Кэролайн, покачал головой в изумлении и посмотрел на свою госпожу.
– Я слыхал и раньше, что Ханты настоящие волшебники, когда дело касается лошадей, и сейчас я увидел это своими глазами.
Он перемахнул через ограду и направился к другим грумам.
Кэролайн не могла оторвать взгляд от Рогана, который направлялся к ней. Легкий ветер играл с его черными кудрями и натягивал рубашку так, что становились четко видны очертания его груди и рук. Когда он шел к ней, она не могла не заметить, какие у него мускулистые бедра, выдававшие в нем опытного наездника. Краска стыда залила ей лицо, едва она осознала, как неприличны ее мысли.
Он снова перемахнул через ограду, оказавшись совсем рядом с Кэролайн, а затем молча снял с забора свой сюртук.
Она глубоко вздохнула, чтобы унять дрожь.
– Вы поступили благородно, мистер Хант.
– В моем поступке не было бы никакой необходимости, если бы ваши грумы хоть чуть-чуть поразмыслили над тем, как надо себя вести.
Он поправил сюртук. Его лицо хранило торжественно-мрачное выражение.
Потрясенная резкостью его тона, она отступила на шаг назад.
– Прошу прощения?
Он заметил ее реакцию и, прищурившись, произнес:
– Я не причиню вам зла. Неужели вы не убедились в этом прошлой ночью?
Смущение заставило ее покраснеть.
– Ваши манеры сегодня оставляют желать лучшего, мистер Хант.
– Неужели?
Он бросил на нее столь откровенный взгляд, что она едва не лишилась чувств.
– Позвольте мне исправить это недоразумение и откланяться, тем более что я опаздываю на встречу с вашим отцом.
Он поклонился, вложив в это движение массу сарказма. Она наблюдала за тем, как он удалялся от нее. Несмотря на охватившее ее раздражение, она не могла противиться соблазну взглянуть на его великолепную фигуру снова. Вот если бы только…
Невольно вздохнув, она ухватилась за ограду. Да что же такого в этом господине? На протяжении многих лет она испытывала лишь мимолетное восхищение в тех редких случаях, когда обстоятельства сталкивали ее с красивыми молодыми людьми. Но Роган Хант был другим.
Он прикоснулся к ней.
Она прикоснулась к нему.
В ней не было страха. Черные тени прошлого отступили к первый раз за много лет… А теперь! Она, словно какая-то порочная женщина, желала этого мужчину. Хотя не могла не заметить, какой у него несносный характер, каким упрямством он обладает и как пренебрегает деликатностью, принятой в общении с леди.
Она повернула голову и снова бросила на него взгляд, чувствуя себя такой же завороженной, как Меркурий-Мист, и такой же сбитой с толку.
– Входите, Хант.
Герцог, сидевший в кресле у стола, дал знак Рогану войти и кабинет, а после махнул рукой в сторону графинов в буфете.
– Хотите бренди?
– Нет, благодарю вас.
– Тогда вино? Виски?
– Нет. – Роган выдавил из себя вежливую улыбку. – Я пью только в одиночестве.
– Как хотите.
Герцог указал на стул.
– Тогда присаживайтесь.
Роган, замерев, ждал. Герцог Белвингем выглядел старше своих лет при свете дня. Он был усталым и разбитым.
Несомненно, когда-то он был мужчиной, внушавшим окружающим страх и почтение: у него были густые брови, массивный нос и близко посаженные глаза. Теперь его каштановые пряди посеребрила седина. У него были впалые щеки, а рот казался нездорово бледным. Он сидел в кресле так, словно оно одно и поддерживало его, а тело отказывалось ему подчиняться.
Но каким бы ни было его здоровье, Белвингем оставался одним из самых влиятельных представителей знати в Англии. Он вел себя как человек, привыкший к власти.
– Прежде всего, Хант, я снова хочу поблагодарить вас за то, что вы спасли Кэролайн.
