Ханна Хауэлл - Мой пылкий рыцарь
То, что ему удалось узнать о характере Эйнсли, только усилило его интерес. Гейбл понимал, что это может оказаться опасным, и не только потому, что девушка — его пленница, дочь Макнейрна, человека, которого он поклялся покорить. Леди Элинор де Рош научила его не доверять эмоциям. Более взрослая и искушенная, она умело использовала слепую страсть очарованного юноши для того, чтобы помочь осуществлению планов своего настоящего возлюбленного — человека, вознамерившегося погубить род де Амальвиллей и завладеть их землями. Напрасно друг Гейбла Поль пытался предостеречь его. Увлеченный красотой Элинор, он оставался глух к доводам рассудка. Лишь когда коварная злодейка попыталась убить его, Гейбл очнулся. Наивность и доверчивость рухнули в один миг, их сменил холодный цинизм, с которым молодой человек с тех пор не расставался. И необузданная рыжеволосая шотландка с прекрасными синими глазами — вовсе не причина, чтобы утратить с таким трудом обретенное душевное равновесие.
«Да и что хорошего может выйти из этого увлечения?» — думал Гейбл, заставляя себя отвести взгляд от предмета своих размышлений. Даже если бы Эйнсли Макнейрн не была его пленницей и дочерью заклятого врага, все равно она дикарка, не имеющая понятия о манерах настоящей леди. В любом случае эта девушка совершенно ему не подходит, не вписывается в ту жизнь, которую он так тщательно распланировал для себя. Из такой необузданной особы вряд ли получится хорошая жена.
«Но может получиться восхитительная любовница», — подсказал Гейблу внутренний голос, и рыцарь снова уставился на Эйнсли. Выругавшись про себя, он с трудом отвел глаза. Мысль была слишком соблазнительной, но поддаваться искушению не стоило. Гейбл не был монахом, но в отношениях с женщинами старался вести себя честно. Сделать девушку своей любовницей, а потом отбросить за ненадобностью, когда подвернется другая, подходящая для того, чтобы стать его законной супругой, — такой поступок недостоин благородного мужчины. И вдруг Гейблу отчетливо представилась Эйнсли, полная страсти и трепещущая в его объятиях… Закрывая глаза, он от души пожелал, чтобы ее отец не слишком тянул с выкупом.
Крик, эхом отозвавшийся под сводами пещеры, вырвал Гейбла из объятий тяжелого сна. Он тут же схватил меч, лежавший наготове, и вскочил на ноги. Бросив взгляд на своих рыцарей, он убедился, что они тоже только что пробудились и спросонья не понимают, что происходит.
— Милорд! — раздался голос Рональда.
Гейбл взглянул на пожилого шотландца, с усилием пытающегося приподняться, и мгновенно заметил, что Эйнсли рядом с ним нет. Обернувшись к входу в пещеру, Гейбл увидел, что один из его рыцарей старается удержать рвущуюся куда-то девушку. Он собрался было броситься на подмогу, но Рональд остановил его.
— Она в объятиях сна, — туманно пояснил Рональд.
— Разве она не пытается убежать?
— Только от мрачных воспоминаний, которые иногда приходят к ней во сне, терзая душу. Разбудить ее будет непросто, милорд, — добавил Рональд, видя, что Гейбл направляется на подмогу рыцарю. Тот явно не справлялся с бешено бьющейся Эйнсли. — Надо хорошенько потрясти ее, а то и ударить.
Только очутившись рядом с борющейся парой, Гейбл понял, что старик был прав. На прелестном лице Эйнсли застыло выражение неподдельного ужаса. Глаза были широко раскрыты, но она явно не узнала Гейбла, даже когда он окликнул ее по имени. Из уст девушки вырывались обрывки фраз — кажется, она говорила что-то о своей матери, но с таким сильным шотландским акцентом, что Гейблу не удалось ее понять. Но самым страшным было другое, и от этого у Гейбла мурашки побежали по телу, — голос Эйнсли изменился. Она разговаривала так, будто снова стала маленькой девочкой.
— Эйнсли! — громко крикнул Гейбл, вырывая девушку из рук рыцаря и встряхивая. — Эйнсли, проснись!
— Я должна выбраться отсюда. Маме нужна моя помощь. — Она уперлась в грудь Гейбла в тщетной попытке освободиться. — Разве ты не слышишь крики женщин?
— Тут кричишь одна ты. Приди в себя, красотка. Тебя испугал ночной кошмар.
— Нет, это кричит мама!
Гейбл снова встряхнул девушку, а когда отпустил, она безвольно повисла у него на груди.
— Тогда я была слишком мала, а теперь выросла и сумею ей помочь. — Эйнсли нахмурилась — похоже, она начала осознавать, где находится. — Да нет, не выйдет. Мама мертва. Теперь ничего не изменишь…
— Не изменишь, это верно.
Почувствовав, что тело Эйнсли обмякло, Гейбл ухватил ее покрепче, стараясь не замечать, какое это удовольствие — держать ее в своих объятиях.
— Никто не может вернуться в прошлое и изменить чужую судьбу.
— Но это была злая судьба, страшная, жестокая, ужасная! Я до сих пор вижу кровь, — прошептала девушка. — Тогда мне не удалось смыть ее, ведь я была ребенком. Я только закрыла ей глаза, чтобы их не выжгло солнце…
Гейбл начал успокаиваться — голос Эйнсли снова стал нормальным. Рыцарь осторожно подвел девушку поближе к костру. Рональд, убедившись, что с его любимицей все в порядке, устало откинулся на своем ложе. Воины Гейбла, повинуясь безмолвному приказу, тоже вернулись — кто на пост, а кто досыпать. Внутренний голос подсказывал Гейблу, что Эйнсли, окончательно очнувшись, будет смущена вниманием стольких людей.
— Я пойду спать, — пробормотала Эйнсли, но Гейбл силой заставил ее сесть.
— Выпей! — тихо попросил он, садясь рядом с девушкой и протягивая ей бурдюк с вином.
Медленно пробуждаясь от леденящего душу кошмара своих воспоминаний, Эйнсли искоса взглянула на Гейбла и сделала глоток. Вино показалось ей вкусным и сладким. Девушка чувствовала сильное смущение от того, что выказала непростительную слабость перед Гейблом и его рыцарями. Мучило ее и другое — многие мужчины наверняка сочтут позором то, что случилось с ее матерью, хотя ни она, ни другие женщины, убитые в тот день, не искали себе такой ужасной судьбы. Вот почему Эйнсли никогда и ни с кем не говорила об этом — боялась услышать в ответ суровую отповедь по поводу чести и мужества дорогого ей человека. Девушка знала, что подобное отношение к матери приведет ее в ярость, тем более что поколебать уверенность мужчин в их правоте ей вряд ли удастся, какие бы аргументы она ни приводила.
— Ты считаешь, что это вино избавит меня от кошмаров? — шепотом спросила она Гейбла.
— К сожалению, лишь до конца этой ночи, — ответил тот. — Хотел бы я иметь волшебное снадобье, которое навсегда избавило бы тебя от мрачных воспоминаний! Ты видела, как умирала твоя мать?
— Не видела, а слышала — ее и других женщин, которые имели несчастье попасться этим извергам.
