Самид Агаев - Хафиз и пленница султана
На принцессе было тонкое зеленое платье, дивно облегающее ее фигуру, а широкий пояс с золотой пряжкой подчеркивал ее стройный стан. Лицо Малики закрывала полупрозрачная накидка.
– Ты не очень-то спешил ко мне, султан, – молвила новобрачная.
– Я веду военные действия. Это обстоятельство несколько ограничивает личную свободу, – ответил султан. – Но стоит ли начинать с упреков. Я всем сердцем спешил к тебе и готов искупить свою вину.
– В таком случае, беру свои слова обратно. С чего бы ты желал начать этот вечер?
– С легкого ужина, я не ел весь день. Но прежде я бы хотел посмотреть на то, что ты скрываешь под накидкой.
Малика открыла лицо. Джалал не сумел сдержать возглас восхищения.
– Твоя хаджиба не обманула меня, ты действительно прекрасна.
Султан подошел ближе и взял принцессу за руку.
– Как мог атабек дать развод такой красавице!
– Я никогда не любила его.
– Почему же ты не любила своего мужа?
– Он был ничтожеством. Его никогда ничего не интересовало, кроме пьянства. Впрочем, чего можно было ожидать от сына наложницы. Дочь султана и внук раба. Узбек был трусом. Когда после смерти Джахан Пахлавана, между его сыновьями началась междоусобица, он единственный устранился и выжидал. Когда они перебьют друг друга.
– Но ты же вышла за него?
– Каждая девушка мечтает выйти замуж за принца. А за кого мечтает выйти замуж принцесса, по-твоему?
– Если не за кагана, то за небожителя.
– Мы все зависели от его отца. Мой дед зависел от его деда. Я ненавижу весь их род. Они как пиявки присосались к султанату. Отец моего мужа Джахан Пахлаван отравил моего деда Арслан-шаха. Брат моего мужа Кутлуг-Инадж отрезал голову моему раненому отцу, желая выслужиться перед твоим дедом Текишем. Когда Джахан Пахлаван делил свои владения между детьми, Узбек был единственным, кому почти ничего не досталось. Он получил во владения только Хамадан, в то время как другие сыновья получили по стране. Даже Абу-Бекр, сын рабыни, и тот получил Азербайджан, который достался моему бывшему мужу после его смерти. Но это не лучшая тема для сегодняшнего вечера. Как считает султан?
Джалал улыбнулся:
– Ты права, прости, что я заговорил о твоем муже. Сегодняшней ночью нужно говорить о любви. Правда ли то, что ты влюбилась в меня, когда увидела с крепостной стены?
Малика опустила глаза.
– Ты голоден, – сказала она через минуту, в течение которой Джалал любовался ее смущением. Принцесса начинала ему нравиться, несмотря на возраст.
– Я велела накрыть стол здесь, прошу.
Джалал последовал за ней. В эркере с тремя высокими стрельчатыми окнами, из которых открывался прекрасный вид на окрестности Табриза, стоял мраморный столик, уставленный всевозможными закусками и напитками.
– В каком из этих сосудов вино? – спросил Джалал.
– Ты пьешь вино? – спросила Малика.
– Пью ли я вино? Да я ничего другого не пью, кроме вина, – ответил султан и добавил:
Пей вино, ибо друг человеку оно.
Для усталых, подобно ночлегу оно.
Принцесса взяла колокольчик, стоящий на столе, и позвонила. На зов явились две служанки.
– Принесите вина, – приказала принцесса.
Султан сел за стол и принялся за еду. Малика взяла грушу, надкусила ее, украдкой наблюдая за ним.
– Ты пишешь стихи? – с улыбкой спросила она.
– Это стихи одного мудреца. Он жил сто лет назад недалеко отсюда, в Хорасане. Был дружен с великим султаном Малик-шахом, твоим предком. А мой предок Ануш-Тегин знал его лично. Это был великий математик и астроном. Его звали Омар Хайам.
– Да-да, слышала о нем, судя по его стихам, он был великим пьяницей.
– Может быть, он пил оттого, что был несчастен.
– А отчего ты пьешь?
Вместо ответа Джалал произнес:
– Где вино, что смывает страданий следы,
Стоит губ его только коснуться губами.
Нет тоски, нет и бед череды.
– Всесильный султан говорит о страдании как простой смертный. – Заметила Малика.
– У меня такое же сердце, как и у всех. Разве тебе не ведомо страдание?
– Я слабая женщина.
– Как-то наша беседа никак не примет нужное направление. То мы говорим о твоем муже, то о страдании.
– Бывшем муже, – поправила Малика. – А вот и вино.
Появились служанки. На плече одной из них был глиняный кувшин, бока его покрылись испариной, горлышко было запечатанным. Служанка сломала печать и наполнила чашу, стоявшую перед султаном.
– Холодное, и у него отменный вкус, – сказал Джалал, осушив чашу.
– В подвалах дворца есть специальное хранилище, там сотни кувшинов: маленьких, как этот, и огромных, с меня ростом. Мой муж любил выпить.
– Бывший, – поправил султан.
– Конечно, – согласилась Малика и засмеялась.
– Как видишь, твой нынешний муж тоже любит выпить, так что в некотором смысле в твоей жизни ничего не изменилось.
– В моей жизни изменилось главное, я избавилась от труса и приобрела героя.
Ведь ты герой, султан, в то время как мусульманские владыки сидят как крысы в своих норах, надеясь, что беда обойдет их стороной, ты единственный, кто не боится сражаться с проклятым Чингиз-ханом. Я слышала, что ты несколько раз разбивал его наголову. А о сражении у Синда твой конь перенес тебя через реку, не касаясь копытами воды.
– Это преувеличение. Как раз я вымок и чудом не заболел. Вода был ледяной, с нее только что сошел лед.
– А в сражении с раной[46] Шатра[47] ты собственноручно поразил его стрелой, и это решило исход сражения.
– Это правда. Откуда ты все это знаешь?
– Молва бежит впереди тебя.
– Это правда, что ты влюбилась в меня, увидев с крепостной стены? Ты не ответила.
– Ты не веришь в это.
– Не отвечай вопросом на вопрос.
– И все же?
– Мне кажется, что с крепостной стены лица не очень-то разглядишь. А близко я не подходил.
– А если я скажу, что полюбила тебя еще до того, как увидела, поверишь?
– В это, как ни странно, я поверю. Почему ты не ешь?
– Волнуюсь.
– Я внушаю страх?
– Ты внушаешь трепет.
Султан улыбнулся, взял в руку чашу, наполненную служанкой.
– Я хочу выпить за тебя, – сказал он, – И все-таки ты ешь, теперь ты моя жена, и ты не должна бояться меня.
Малика засмеялась и принялась за грушу.
– Расскажи мне о себе.
– Что рассказать?
– Все.
– На все ночи не хватит, а я хотел бы этой ночью заняться еще кое-чем.
– Тогда расскажи, что на тебя произвело сильное впечатление, что изменило твою жизнь?
Она сделала знак служанке, чтобы та налила султану вина. Султан ненадолго задумался.
– Пожалуй, вероломство моих братьев. Перед смертью мой отец изменил мнение о престолонаследнике. Первоначально наследником был назначен Узлаг-Шах, по настоянию матери отца Теркен-Хатун. Но перед смертью отец призвал меня и братьев, Узлаг-шаха и Ак-шаха, и сказал: «Узы власти порвались, устои державы ослаблены и разрушены. Чингиз вцепился в нашу страну когтями и зубами. Отомстить ему может лишь мой сын Манкбурны. Я назначаю его наследником престола, а вам обоим надлежит повиноваться ему. Затем он собственноручно прикрепил свой меч к моему бедру. После его смерти мы с братьями вернулись в Хорезм. С нами было всего семьдесят воинов. Затем к нам прибилось еще около семи тысяч из султанских войск, большая часть их была из племени Байавут, а предводителем у них был Буга-Пахлаван. Они питали склонность к Узлаг-шаху из-за родственных связей с ним, они не согласились с его отказом от наследования престола и сговорились убить меня. Но меня предупредили об этом, и я скрылся. За несколько дней я пересек пустыню, отделяющую Хорезм от Хорасана, в то время как караваны проходят ее за 16 дней. Из пустыни я вышел к округу Насы. Там меня уже поджидали татары в количестве семисот человек. Со мной же было всего триста. Но я сразился с ними и победил, из них спаслись лишь одиночки. Это была моя первая победа над татарами.
– А что стало с твоими братьями?
– После моего бегства, в Хорезм пришло сообщение о прибытии татар, они оставили город, но попали в западню и погибли.
– Возмездие за предательство не заставило себя долго ждать. – Заметила принцесса.
– Выходит, что так. Но все равно я плакал, когда узнал об их участи. Мне бы не хотелось, чтобы орудием возмездия выступали татары.
– Аллаху виднее, – сказала Малика. – Ведь за какие-то прегрешения он послал монголов в мусульманские страны.
– Аллах здесь не при чем, – возразил Джалал, – Это все происки халифа. Мои лазутчики перехватили письмо, в котором он призвал Чингиз-хана сюда, обещая ему свое покровительство. И смерть моего отца целиком лежит на ан-Насире. И за это ему рано или поздно придется держать ответ передо мной.
– Прости меня, султан, – возразила Малика, но в это трудно поверить. Халиф, повелитель мусульман, защитник и покровитель, наместник Бога на земле.
