На осколках разбитых надежд (СИ) - Струк Марина

Об этом авторе Лена даже не слышала, потому покачала головой, любуясь игрой отблесков огня в светлых волосах Рихарда. Как и прежде, она предпочитала молчать, боясь разрушить хрупкое очарование момента.

— Я обязательно дам тебе его книгу, ты непременно должна прочесть их. Так ты узнаешь часть души этого края и его уроженцев. Помнишь, я говорил тебе о лесной деве, когда мы встретились? Там есть история и о ней.

— Тогда мне надо прочесть эту книгу, — с улыбкой сказала Лена. Оба немного посерьезнели, когда вспомнили одновременно о первой встрече. Первым молчание нарушил Рихард.

— Я должен извиниться перед тобой за свое скотское поведение. Нет, не возражай. Я был зол на тебя, хотя теперь понимаю, почему ты не сказала мне правду. Просто я… так давно не испытывал тех эмоций, которые вдруг проснулись тогда, не чувствовал себя таким живым. И разозлился, когда понял, что поверил в невозможное.

— Я понимаю, — тихо произнесла Лена, отведя взгляд от его лица. Она могла себе представить себе его острое разочарование, когда он узнал, что она русская работница.

— Расскажи мне о Советах, — вдруг попросил Рихард. — Я никогда там не был, а все, что читал о твоей стране, полагаю, не совсем верно. Расскажи, где ты родилась и как росла. Расскажи о том, что ты читала в детстве.

И Лена осторожно начала рассказывать ему обо всем, что его интересовало. О том, как часто переезжала ее семья, следуя за отцом — инженером-строителем, занятым на огромных стройках. Как поступила в младшем школьном возрасте в Московское хореографическое училище и упорно занималась, мечтая стать примой в Большом театре. Как получила распределение в Минск, но так и не вышла на сцену. А еще рассказала об истории молодого государства Советов, с гордостью упоминая о многих достижениях, которых достиг народ всего за десятилетия.

— Интересно выходит, — задумчиво сказал Рихард. — Обе наши страны избавились в начале века от монархии. И обе заново собирали по кусочкам свою территориальную целостность после Первой мировой войны, возрождали экономику и укрепляли независимость. Поднимались как Фениксы из пепла. Жаль, что Сталин…

— Но они разные, Рихард! — прервала его Лена. — В моей стране все равны, независимо от происхождения, национальности и цвета кожи. Никто не преследует их, и уж тем более!..

На лбу Рихарда тут же появились ровные морщинки, и она поспешила увести разговор в другое русло.

— Даже фильм был об этом. «Цирк» называется. В нем снималась Любовь Орлова, очень известная актриса в моей стране. А еще Сергей Столяров. В него были влюблены все девочки моего курса.

— И ты? — усмехнулся Рихард.

При этом вопросе перед глазами Лены тут же почему-то возник образ Коти. Но признаваться, что она была влюблена первой детской влюбленностью в другого мужчину, не стала. Только пожала плечами, уходя от ответа. Она твердо решила держаться определенного правила в отношениях с Рихардом.

Никакого прошлого. Никакого будущего. Для них есть только настоящее.

— Ты был рожден здесь, в Розенбурге? — спросила Лена, и Рихард кивнул в ответ.

— Все фон Ренбек рождаются под крышей замка. Такова традиция. Хотя она уже давно нарушена, ведь самый первый замок рода стоял на другом краю озера. Со временем он стал слишком мрачным и холодным для одного из моих предков, и он выстроил этот дом. Правда, среди прочих кирпичей использовал камни старого замка, так что… Моя мать сначала противилась рожать здесь, а не в Берлине, но позднее уступила традиции. Просто привезла с собой столичную акушерку, когда пришло время подарить роду наследника.

Лена вдруг вспомнила слова баронессы о долге Рихарда. Для этого в замке сейчас гостит Мисси. Чтобы Рихард заинтересовался ее персоной в качестве будущей супруги и матери очередного наследника рода фон Ренбек.

— Ты хочешь детей? — сорвалось с губ Лены прежде, чем она успела сообразить несуразность и двойной смысл своего вопроса. К ее облегчению, Рихард даже бровью не повел. Просто пожал плечами, помрачнев. Снова между бровями Рихарда залегли знакомые Лене морщинки.

— Я не задумывался никогда об этом. Смысл в том, что желания никогда не имеют значения. Ты просто обязан иметь детей. Это твой долг перед фамилией и титулом, пусть он даже упразднен теперь. Но я знаю точно, что у меня не будет детей сейчас, пока в мире идет война. Это не то время, чтобы рождались дети.

Лена сама не могла объяснить, почему почувствовала такое острое разочарование и горечь при его ответе. Словно он этими словами отнял у нее что-то. Она открыла было рот, чтобы возразить, как он вдруг выпрямился резко, а потом и вовсе вскочил на ноги.

— Дьявол, я думал, в Рождество…

А потом и Лена услышала то, что распознало в тишине ночи чуткое ухо Рихарда, бросившегося к выключателю на стене. Гул самолетов. Приглушенно-угрожающий. Медленно наплывающий откуда-то издали. Ее сердце замерло от ужаса, буквально парализовавшего ее. Она не могла даже пальцем шевельнуть. Только сидела и смотрела на Рихарда, который, погасив свет, подбежал к окну и распахнул створки в зимнюю темноту. Высунувшись по пояс, он напряженно прислушивался к этому гулу и вглядывался в черное небо, которое где-то вдалеке уже рассекали лучи прожекторов.

Дом тоже проснулся от полуночного сна. Захлопали двери на втором этаже, зазвучали тяжелые шаги на лестнице. Послышался голос баронессы, зовущий сына, затем вскрикнули испуганно девушки, когда раздался первый далекий разрыв. И Рихард, на какое-то мгновение задержавшись у Лены, испуганно застывшей в кресле, вышел вон из комнаты. Она даже не сообразила сразу, что осталась одна, настолько было велико ее потрясение от давно забытого звука налета. А потом за распахнутым окном разрывы стали следовать друг за другом глухой непрерывной волной, и гулко заработали зенитки в ответ.

Лена не могла слышать эту канонаду смерти. Сползла в кресле, прижав колени к груди и заткнув уши руками. Даже не сразу услышала, как уменьшился звук бомбардировки, когда Рихард закрыл окно. И заметила его только тогда, когда он опустился на корточки рядом с креслом и, сжав ее маленькие ладони, отнял ее руки от ушей.

— Тише, мое сердце, тише, — приговаривал он, пока тянул ее к себе в объятие. — Это все далеко от нас. Тебе ничего не грозит. Ты в безопасности, мое сердце… Тебе ничего не грозит сейчас.

Лена даже не понимала, что плачет, пока Рихард не стал стирать кончиками больших пальцев слезы с ее лица нежными движениями. Их лица были так близко, что они едва не касались носами. Его глаза так блестели в скудном свете луны, падающем из окна.

И она поцеловала его первая. Зная, что только это поможет ей спрятаться от страшной реальности. Поцеловала порывисто и глубоко, прижавшись крепко губами к его губам. Даже ударилась легко зубами о его зубы, не рассчитав. Вцепилась изо всех сил в ткань его рубашки на спине. Лишь бы он не отпустил ее!

Рихард не отпустил. Наоборот он прижал ее к себе еще крепче, стаскивая с кресла и укладывая ее на пол, на ворс ковра. Он перехватил инициативу, и теперь не она целовала его, а он ее. И это не было похоже на прежние нежные поцелуи. Эти поцелуи были глубже и жаднее, разгоняя кровь в теле намного быстрее прежнего. Заставляя желать только одного — раствориться в нем, ловя каждый его вздох, встречая каждое движение губ и языка.

На этот раз ладонь, положенная на грудь, не вызвала странной смеси ощущения чего-то постыдного и в то же время желания прикосновения. Теперь ощущение силы его рук на своем теле вызывало совсем иные чувства. Томительную жажду прикосновений и его близости.

Лена сама скользнула ладонью в ворот рубашки Рихарда, чтобы ощутить под кончиками пальцев мягкость кожи и твердость мускулов. То, что хотела сделать еще давно, едва только увидела его полуобнаженным в тот раз. Правда, коснулась только ключицы и плеча, ощущая непередаваемый восторг от этого прикосновения. Дальше не позволил ворот. Но и этого было достаточно, чтобы захотеть большего. И отвечать на его смелые прикосновения, выгибаясь всякий раз, когда мужская рука то плавно скользила по ее телу, то настойчиво сжимала грудь через тонкую ткань. А когда ладонь Рихарда провела легким дразнящим движением по полоске обнаженной кожи ее бедра поверх чулка, Лене даже показалось, что она вот-вот лишится сознания. Настолько сильным было желание того, чему она пока никак не могла дать определения. И почувствовала разочарование, когда Рихард перестал целовать ее, а стал медленно касаться губами ее лба, щек и носа, снижая накал бушевавших сейчас в них чувств. А еще Лену кольнуло приступом стыда от понимания того, как сильно она хотела, чтобы его пальцы скользнули еще выше…