Доводы нежных чувств (СИ) - Завгородняя Яна

Бьянка неуверенно прошествовала вперед и наконец увидела то, на что был направлен внимательный взгляд. Напротив Джона, прислонённые к стене, стояли те самые картины, которые девушка надеялась найти в целости и сохранности, подозревая худшее. Бьянка выдохнула с облегчением. Она прошла ещё и остановилась у самой спинки дивана. Она взглянула на строгий профиль мужчины. Джон внешне никак не отреагировал на её приход. Одет он был небрежно, почти так же, как вчера, когда пришёл к ней отчитывать за прогулку. Это казалось странным, если знать, что в тот день у него были дела и он никак не мог позволить себе являться на встречи в таком виде. Коул сделал глоток из своего стакана и поставил его на место с глухим стуком.

— Ты не уехала с ним, — проговорил он каким-то не своим, довольно хриплым голосом.

— Я и не собиралась, — отозвалась девушка. Взгляд её упал на порванный пополам листок, лежащий на диване рядом с мужчиной. Когда в мятых клочках бумаги Бьянка узнала самопальный документ комитета культуры Флоренции, она закрыла глаза.

— Полагаю, мне придётся оставить себе эти картины в качестве сувениров из поездки, — Джон закинул ногу на ногу и уложил руки на спинку дивана.

— Для сувениров они слишком дороги.

— Не настолько, чтобы мне портить свою репутацию и репутацию государственного музея, — Джон наконец изволил повернуть голову в её сторону. Закатное солнце ложилось прямо на его лицо, зажигая огонь в рыжих локонах и янтарных глазах. Бьянка выдержала этот взгляд и очень медленно, как будто, страшась сорвать с поводка и без того нарастающее напряжение вынула из сумки газету.

— Если ты знал, что он обманывает тебя, зачем согласился на сделку?

Коул улыбнулся и развёл руками.

— Мне понравилось, с каким интересом ты разглядывала эти картины там в ресторане и авантюрист внутри меня решил посмотреть, чем всё это закончится.

— И тебе не страшно было рисковать?

— Чем, деньгами? — Бьянка кивнула. — Их нечего жалеть, это пыль, — он сделал глоток из стакана и снова откинулся на спинку дивана.

— Проблема таких, как Алессандро Манчини, — начала Бьянка, — в том, что они судят о многом очень поверхностно. Для них, если человек богат, то он обязательно мошенник, а эпоха Возрождения ограничивается четырьмя самыми известными именами, — она обошла диван и села с другого края, стараясь как можно плотнее вжаться в подлокотник, чтобы быть как можно дальше от Коула. Она протянула руку, взяла измятый лист и принялась разглядывать аккуратную ровную печать, производства талантливого художника, карманника, фальшивомонетчика и по совместительству товарища её минувших лет.

— Продолжай, — Коул вывел её из задумчивости.

— Я не сильна в атрибуции, но кое-что не даёт мне покоя, — она подпёрла подбородок рукой и облокотилась на колено. — К примеру, вот этот дом, — она указала рукой на группу людей с полотна, которые живо выясняли что-то, стоя возле белой каменной постройки. — Это здание гильдии каменщиков. Я помню его по гравюре из учебника истории, но в таком виде оно простояло от силы лет пятнадцать, потом оно обросло корпусами, но самое главное — ни Боттичелли, и никто из его современников не могли видеть его таким. Для этого им бы пришлось родиться на сотню лет раньше, — она взглянула на мужчину, ища понимания, как делала это во время уроков в школе с учениками, но встретилась лишь со взглядом, полным вопросительного недоверия.

— То есть ты сейчас подтверждаешь, что знала про его обман, — постановил Коул.

Бьянка кивнула.

— Однако, — продолжила она, сохраняя из последних сил хладнокровие. — Манчини не осознавал, чем обладает. Если бы он удосужился провести легальную экспертизу, то не пожалел бы о потраченных на это деньгах, — Бьянка развернула газету и указала на колонку внизу. — Здесь выписка из аукционного дома Уффици. Они сообщают следующее: «Предположительная начальная стоимость произведений периода кватроченто составляет от двадцати до двадцати пяти тысяч фунтов в зависимости от авторства и состояния на момент торгов.». Это за одну картину, — пояснила она.

— Не удивлюсь, если ты и автора назовёшь, — проговорил Коул с долей скепсиса в голосе.

Бьянку слегка обидело его недоверие, и она скрестила руки на груди.

— Ты можешь показать их специалистам из Уффици, если мнение эксперта по живописи из Национальной галереи уже не имеет значения.

— Прости, продолжай, — Джона позабавила её реакция, но он сдержал улыбку.

— Об этой картине, — она указала на вторую, — я читала несколько лет назад, она была утеряна, — это «Чудо со статиром» кисти Мозаччо. Тут люди друг на друга похожи, но это только так кажется. На самом деле это история в картине и её герои перемещаются по ней, чтобы рассказать её, а Апостол Пётр, следи за направлением. — Она провела линию в воздухе, в соответствии с передвижением персонажей на полотне, — вынимает монету из рыбы и отдаёт её привратнику, чтобы тот пропустил Спасителя с учениками войти в храм. Так в шестнадцатом веке уже не писали, зато в шестнадцатом веке легко и просто управлялись с перспективой, дальними и ближними планами, светотенью. Совсем как здесь — на картине, созданной за сотню лет до «Рождения Венеры» и «Джоконды». С Мозаччо и его современников началась та эпоха Возрождения, которую знают все, — Бьянка заворожённо рассматривала полотно. — Манчини даже не подозревал, какое сокровище попало ему в руки. Флоренция действительно потеряет два ценнейших шедевра хотя бы потому, что Мозаччо прожил очень короткую жизнь, за которую успел создать с десяток произведений, каждое из которых теперь ценится на вес золота.

Коулу не было никакого дела до картин и никакого другого сокровища, кроме девушки, сидевшей рядом с ним, он в этой комнате не наблюдал.

— Я завидую ему, — тихо проговорил Джон. Бьянка перевела на мужчину вопросительный взгляд. — Ты смотришь на него с таким обожанием, — ловя смущённый взгляд он приблизился к Бьянке, забрал у неё газету и взял за руку. — Спасибо тебе за проделанную работу. Я впечатлён. Теперь я жалею только о двух вещах: о том, что Алессандро Манчини так и отбыл в наивном убеждении, что ему удалось обставить меня и о том, — он поцеловал её руку, — что придётся отпустить тебя.

Бьянка хотела было раскраснеться от смущения, но не вышло. Она вспомнила о своём поступке там на причале, и высвободила руку, которой в ту же секунду закрыла лицо.

Конечно, Джон, как умелый манипулятор с многолетним опытом в психологии влияния, понимал, что его слова не оставят впечатлительную девушку равнодушной и что у него, возможно, даже появится шанс исправить положение, но её реакция немного выбивалась из его плана, а потому пришлось задать вопрос:

— Что-то не так, Бьянка?

Девушка несколько раз потёрла пальцами лоб, потом резко поднялась и обошла диван, вновь оказавшись позади.

— Он знает, — бросила она. — Я не могла это так оставить. Какие бы тёплые чувства я не испытывала к нему, у меня были обязательства перед тобой, и я не могла допустить, чтобы этот мошенник думал, что он тебя обманул, — Бьянка, стараясь не утонуть в поглотившем её чувстве вины, гордо взглянула на мужчину. Она почему-то ждала осуждения.

Джон вновь столкнулся с ситуацией, которую не мог предсказать. Он просто не ожидал, что всё сложится столь удачно практически без его участия.

— Бьянка, — протянул он, поднимаясь, чтобы подойти к ней. — Но как же так… Друг детства, родственная душа… Подумать только, — он приблизился к ней и облокотился на спинку дивана. — Такие жертвы и ради кого?

— Я сделала это не ради тебя, — попыталась возмутиться девушка. — Просто так не честно и он должен был получить по заслугам.

— С тобой опасно иметь дело, — Коул вглядывался в лицо девушки, которая упорно отворачивалась от него, чтобы скрыть румянец. — Как же он тебя не убил?

— Он был уже не безопасном расстоянии, — пробубнила девушка.

— Ты всё продумала. Я восхищён.

Бьянка всё же решилась поднять голову и тут же встретилась с янтарными глазами.