Мэгги Осборн - Невесты песчаных прерий
На третий день пути они, беспомощные, наблюдали, как в Синих горах с треском сломалась самодельная лебедка и фургон-кухня, перевернувшись, рухнул вниз.
Женщины молча, дрожа от усталости, помогали Копченому Джо спасти то, что еще можно было спасти. В конце концов Коуди согласился на двухдневный отдых, чтобы Гек Келзи мог починить поломанные фургоны и соорудить повозку для транспортировки оставшейся утвари Копченого Джо.
Поскольку Кора правила мулами Августы, пока заживала рука Перрин, она решила снова перебраться в свой прежний фургон.
— Это имеет смысл просто ради удобства, — как можно будничнее сказала Кора.
Как ни странно, Августа сразу же согласилась с этим предложением и, казалось, была даже рада возвращению Коры.
— Августа уже может сама править фургоном, — прокомментировала Перрин. Остановившись, чтобы перевести дух, она опустила на землю ящик, который взялась помочь перенести Саре. Затем, усевшись на пень, помассировала раненую руку.
По привычке Перрин оглядела пихты — не подкарауливает ли ее кто-нибудь с ружьем в руках. Но ничего не увидела, кроме далекой ледяной вершины Маунт-Худ и еще одного заснеженного пика, названия которого не знала. Она отметила сияние солнечных лучей на снегу и почувствовала, что стало гораздо холоднее. Пришлось поплотнее закутаться в шаль. Эти последние дни августа были похожи скорее на позднюю осень, чем на конец лета.
— Перрин! — Кора присела рядом с ней. — Я многое передумала с тех пор, как мы убили этого Игл-стона. И стараюсь искупить свою вину при малейшей возможности. Вот почему и перебралась обратно в фургон Августы. Чтобы загладить вину, ведь это я послала к ней Иглстона. — Румянец стыда окрасил ее щеки. — Я должна просить прощения и у тебя. Мне жаль, что я разболтала о тебе и о капитане Сноу. У меня просто это вырвалось, я не подумала о том, как это может быть воспринято ими. Ты хорошо ко мне относилась, и мне очень жаль, что я стала причиной стольких неприятностей.
Перрин махнула рукой, удивившись, что у нее еще хватило сил поднять ее. Несколько последних дней были изнурительными. Все сильно исхудали.
— Никто не осуждает тебя за то, что ты сказала правду, — промолвила она.
Кора кончиком шали вытерла пот со лба. На такой высоте при малейшем усилии выступал пот.
— Ну стыд-то какой, — сказала она. — Теперь, когда ты больше уже не наша представительница и тебе не нужно встречаться с капитаном каждый день… ну, я не единственная, кто заметил, что между вами ничего нет. И, возможно, не только я начинаю стыдиться того, как мы с тобой обошлись. Что ты собираешься делать, когда мы приедем в Орегон?
Перрин не сводила глаз с далеких снежных вершин.
— Я думала об этом. Хильда верит, что для женщин там откроется много возможностей, и я с ней согласна. В этой местности потребуются учителя. А возможно, я стану готовить или зарабатывать на жизнь стиркой белья. Может быть, я скоплю немного денег, если смогу, и уеду в Калифорнию.
Кора кивнула.
— Что касается меня, я рада, что меня ждет муж. Я никогда не думала, что смогу выйти замуж. — Наклонившись, она подняла ящик со своими пожитками. — Таким, как я, трудно понять, почему ты предпочитаешь брать белье в стирку, а не замужество. Моя мама была прачкой. Это тяжелый труд.
— Замужество — труд не легче.
Августа заметила Кору и Перрин, идущих через заросли ольхи. Повернувшись, она хмуро посмотрелась в зеркало, которое висело сбоку ее фургона. Ее совершенный прямой нос Бондов стал горбатым. И когда она улыбалась, что делала крайне редко, открывалась пустота на месте двух передних зубов. Небольшой, но заметный шрам обезобразил ее подбородок.
Каждый день она училась улыбаться так, чтобы не показывать зубы. Августа прекрасно понимала: ее жених, возможно, найдет ее привлекательной, но никогда не назовет красавицей. Она заплатила за кражу своей красотой. И будет еще платить за ошибки отца.
Миссис Оуэн Кламат. Августа Кламат. Такое сочетание оскорбляло ее слух. Кламат звучит как-то очень уж простонародно. Она снова уставилась на свои щербины.
— Я разобрала в фургоне место для твоих вещей! — крикнула Августа Коре, с отвращением отворачиваясь от зеркала.
Пение птиц и удары молота Гека Келзи казались по мере приближения Перрин и Коры все громче. Августа глубоко вздохнула. Она была уверена, что они критически смотрят на ее нос и злорадствуют, глядя на безобразную дырку на месте зубов.
— У меня не было возможности сказать это раньше, — начала Августа. Она уже продумала все, что скажет, но от этого легче ей не стало. Она не привыкла быть у кого-то в долгу. — Благодарю за спасение моей жизни.
Кора остановилась у разбитого колеса фургона.
— Мне нужно знать. Это вы сделали? — спросила она без обиняков, уставившись на нос Августы. — Вы украли деньги у этого мужчины?
Августа снова вздохнула. Перрин бросила взгляд на Кору, но та с нетерпением ждала ответа Августы.
— Да, — невозмутимо ответила Августа.
Казалось, это было самое трудное слово, которое ей приходилось когда-либо произносить. Краска стыда залила ее лицо, глаза увлажнились. Но эти две женщины имели право узнать правду. Если бы не их безрассудная храбрость, она теперь была бы мертва.
Августа опустила голову.
— Мой отец неудачно вложил деньги и потерял состояние. Тогда он растратил деньги из своего собственного банка. Когда его уже почти разоблачили, он повесился.
Августа коснулась дрожащими пальцами своего лба. Странно, но твердый клубок стал как бы разматываться внутри и постепенно исчезать. К ее изумлению, правда начала врачевать душевные раны.
— Я все продала и заплатила его долги. Сумела даже исхитриться и сделать так, чтобы его преступление осталось в тайне. — Подняв голову, она в упор посмотрела на Кору и Перрин — на двух ее старинных врагов. — Я отправилась в это путешествие, имея сорок долларов. Это все, что осталось от состояния Бондов.
Глубокий вздох вырвался из груди Перрин, и она села на подножку фургона. Вызов погас в глазах Коры — она молча оперлась о колесо.
— А ведь нам не разрешалось ехать, не имея при себе по крайней мере двухсот долларов, — заметила Перрин.
Взглянув на нее с сомнением, Августа не обнаружила на лице смещенной представительницы и тени злорадства.
— Мне ничего иного не оставалось — только искать мужа в Орегоне или стать попрошайкой на улицах Чейзити. Необходимо было ехать, пусть и без денег.
Перрин кивнула, в ее огромных глазах светилось понимание.
И вдруг до Августы впервые по-настоящему дошло, до какой же степени отчаяния должна была дойти незамужняя женщина, чтобы бросить под ноги мужчине свою репутацию.
