Джулия Лэндон - Грешный ангел
— Прошу вас, мадам, избавьте меня от этой сцены. Она слишком… патетична, — едко произнес он и скрестил руки на груди, словно ограждая себя.
Будь он проклят! Будь он проклят! Она вышла на середину комнаты и смахнула слезы.
— Вам так больно, что вы хотите убить меня, Алекс? Он презрительно фыркнул:
— Не обольщайтесь. Я не испытываю к вам никаких чувств!
— Вы лжец! Я знаю, как вы страдаете, потому что сама так страдаю. Хотите верьте, хотите нет! Но я по крайней мере не лгу себе!
Ноздри его трепетали, он крепко прижал руки к груди.
— Я не лгу ни вам, ни себе, мадам. То, что я испытывал к вам, или мне просто казалось, что испытывал, слава Богу, прошло! Разбилось! Я полностью опустошен, и теперь уже ничего нельзя изменить, понимаете? Не глупите, не тешьте себя иллюзиями! — крикнул он.
Воткни он ей в сердце нож, не было бы так больно, как от этих его слов, но она поняла, что он лжет. И вздернула подбородок.
— Вы тоже не обольщайтесь! Или вы до того надменны, что считаете себя единственным, кто способен выполнить свой долг и сдержать данное слово?
Он угрожающе прищурился, но ничего не ответил.
— Будьте уверены, я-то знаю, что значит любить без надежды, — упрямо продолжала она. — Бояться… бояться ночей, потому что сны о вас измучили мою душу.
Впервые она заметила яркий блеск в его изумрудных глазах. Он тоже знает об этом. И сердце ее рванулось к нему.
— Я знаю, Алекс! Я знаю, каково это — любить с такой силой, что за одно лишь прикосновение жизнь не жалко отдать! За ваш поцелуй я душу готова продать. Вы держите в руках мое сердце, разве вам это неизвестно?
Эти звучавшие в тишине слова падали в его опустошенную душу.
— Ваше сердце вовсе не принадлежит мне, черт побери! — бросил он в гневе, не желая признаваться, как мучительно сжалась грудь от этой лжи. — Будь это так, вы ни за что не отпустили бы меня в то утро! Как вы могли, Лорен, как позволили мне уйти? — крикнул он.
Он весь дрожал от переполнявших его чувств. Глаза защипало, и он поспешно отвернулся, услышав сдавленное рыдание Лорен.
— Из-за вашего дела, Алекс! Все твердили, что, кроме вас, никто этого не сделает. Только вы могли изменить жизнь многих людей! И жизнь Роузвуда! Вы нужны всей стране, а не только мне! Я не хотела вам мешать. Я и так причинила вам много вреда, из-за меня вы оказались в центре скандала. И… и я дала слово другому. Мое честное слово! — горестно вздохнула она.
На лице его появилось страдание. Боль оттого, что она его отвергла, еще недавно острая и сильная, ушла из сердца, из глаз хлынули слезы.
— Господи, как мне жаль! Чего бы я не отдала, чтобы вы мне поверили! — всхлипывала она. Он медленно повернулся и растерянно посмотрел на нее. — Но мое место — подле вас, и в глубине души вы знаете, что это так! Если вы этому не верите, если не можете простить мне того, в чем сами виноваты, отдайте мое сердце! Отдайте, Алекс! Верните его!
Молчание длилось всего мгновение. Любовь одержала верх, вытеснив из его сердца остатки гнева.
— Нет! — Он вздрогнул, потому что она закрыла лицо руками, словно испугавшись. — Вы отдали мне свое сердце. Одному Богу известно, заслуживаю ли я такой бесценный дар, но я его не выпущу из рук, ни теперь, ни когда-либо. Ваше сердце принадлежит мне.
Лорен затаила дыхание и, медленно подняв голову, изумленно взглянула на него.
— Мне очень жаль, ангел, — тихо сказал он, смахнув слезы. — Я причинил вам боль, простите меня, пожалуйста. — На лице ее на миг отразилось сомнение, и сердце его гулко забилось. — Если не можете простить, то по крайней мере обещайте проходить мимо моего дома каждый день в три часа. — Он посмотрел на окно. — Обещайте, что будете проходить мимо этого окна и напоминать мне — каждый Божий день, — что, не будь я ослеплен гордыней, вы были бы моей.
Она тихо ахнула, а он с улыбкой повернулся к ней.
— Значит… значит, мое место — подле вас? — прошептала она.
— Так должно быть, ангел, потому что ваше сердце у меня вот здесь. — Он хлопнул себя по груди. — И видит Бог, все эти мучительные дни я прожил без своего сердца.
Вскрикнув, она бросилась в его объятия. Он же молча пообещал себе, что больше не проведет ни одного дня, не заглянув в эти глаза, и запечатлел на ее губах пылкий поцелуй.
— Простите меня, Лорен, — прошептал он, — простите!
По меньшей мере полчаса Ханна нервно прохаживалась взад-вперед перед кабинетом Алекса. Вначале оттуда доносились громкие голоса, но потом все стихло.
Ее размышления прервал звук поворота дверной ручки, и Ханна быстро спряталась за консолью. Первым появился Алекс. Обняв графиню за талию, он увлекал ее за собой, и ей приходилось бежать, чтобы не отстать от него. Он хочет вышвырнуть ее из дома!
Растерянная Ханна поникла у стены, а они быстро пошли по коридору. Ах, что за непутевый у нее сын! Неужели он не понимает, как они любят друг друга? Глупец!
Она уже была готова вмешаться, когда графиня, схватив Алекса за руку, остановилась. К удивлению Ханны, молодая женщина привстала на цыпочки и что-то прошептала Алексу на ухо. Тот весело рассмеялся:
— Ей-богу, вы злой ангелочек!
Он крепко поцеловал ее в губы, потом взял на руки и, осыпаемый ее поцелуями, стал подниматься по лестнице.
Когда они исчезли на верхнем этаже, Ханна выбралась из-за консоли и весело рассмеялась:
— Ну и ну! Что за неприличие!
И, круто повернувшись, она направилась в противоположную сторону, широко улыбаясь.
ЭПИЛОГ
Пол Энтони Кристиан родился в Сазерленд-Холле в конце осени 1830 года; он унаследовал от матери темно-синие глаза, от отца — густые каштановые волосы. Это был здоровый младенец, и, взяв его впервые на руки, Алекс ощутил прилив безграничной любви. Рядом стояла Ханна. Алекс сунул палец в крохотный ротик. Крохотные пальчики обхватили его палец, отчего собственный палец показался Алексу похожим на сосиску. Восхищенный, он повернулся к Лорен.
— Он красив, ангел мой, красив и совершенен. — В его голосе звучала гордость.
— Полчаса назад вы не считали его красивым, — устало улыбнулась молодая женщина.
Алекс подошел к кровати, держа новорожденного на одной руке, и осторожно сел рядом с Лорен.
— Тогда будущее казалось довольно устрашающим.
Лорен засмеялась и протянула руки. Алекс осторожно отдал ей малыша и стал смотреть, как она кормит его грудью. Эта картина тронула его до глубины души.
— Он вел себя довольно шумно, да? — улыбнулась Лорен, погладив малыша по щечке, и процитировала:
Стонала мать, рыдал отец,
И в этот мир я наконец
Явился, слабый и нагой,
Вопя, как в тучах дух-изгой.
Она зевнула и поэтому не увидела, как заплясали в его глазах веселые огоньки.
