Лори Макбейн - Дьявольское желание
— Вот как! — протянул он. — Я счастлив слышать, что падение не лишило вас великолепного остроумия. Последнее время мне очень этого не хватало. Я даже начал сомневаться, миледи, не утратили ли вы его совсем? — шутливо продолжал он, не сводя пристального взгляда с ее лица.
— Нет-нет, милорд, я все еще сохраняю все мои прелестные качества. Уверена, вы поймете и простите меня, если скажу, что мысли мои были заняты иными, более важными вещами, чем заботой о том, чтобы развлечь вас своими остротами.
— Браво! Вы быстро приходите в себя, дорогая, — рассмеялся Алекс, словно этот обмен любезностями доставлял ему истинное удовольствие. Глаза его по-хозяйски скользили по ее фигуре в зеленом роскошном халате из бархата с весьма откровенным вырезом.
Ошибочно истолковав его взгляд, Элисия принялась оправдываться:
— Я только что выкупалась, а когда одевалась, не рассчитывала, что придется принимать гостей.
— Вам не надо надевать что-то ради меня, миледи. В конце концов, я — ваш муж и видел вас еще менее одетой, — дерзко возразил он, с удовольствием наблюдая, как заалели ее щеки при этих словах. — Приступим к нашей трапезе? Я сегодня не на шутку проголодался.
Элисия подозрительно поглядывала на него все время, пока он почтительно провожал ее к столу, усаживал на стул и отпускал лакеев, после того как они принесли и поставили блюда, закрытые серебряными крышками.
— Позвольте мне служить вам, миледи, — любезно произнес Алекс, открывая перед ней блюдо с томленым тюрбо под сметанным соусом. — Могу я соблазнить вас этим сочным кусочком? — Он ловко положил его ей на тарелку, добавил ломтик ветчины, выдержанной в мадере, за ними последовали салат, устрицы, винное желе, картофель в голландском соусе и раковые шейки. А на боковом столике еще оставался легион серебряных судков.
Элисия равнодушно уставилась на свою переполненную тарелку. Как она примется за еду, когда он сидит рядом? Раньше их всегда разделяла огромная длина банкетного стола. Сейчас он сидел слишком близко, чтобы она могла не обращать на него внимания.
Алекса, однако, это не смущало. Элисия наблюдала, как умело вскрывал он свои устрицы и вилочкой с удовольствием отправлял в рот их нежную мякоть. Оторвав взгляд от мерцающего желе, он удивленно посмотрел на нее.
— Вы совсем не голодны? Полноте! Съешьте кусочек раковой шейки. — Он подцепил его на вилку и поднес к ее рту, соблазняя аппетитным запахом. — Ну же, будь хорошей девочкой, проглоти кусочек.
Элисия не могла противиться такому нежному увещеванию и сдалась. Проглотив раковую шейку, она вдруг удивила сама себя, с аппетитом принявшись под одобрительным взглядом мужа за еду, что лежала на тарелке.
Алекс заботливо подливал в бокалы выдержанного красного вина, так что они не оставались пустыми. Оно согревало ее изнутри, в то время как жаркий огонь камина заставлял пламенеть ее нежную кожу.
Элисия, ощущая необычайную легкость в голове, блаженно раскинулась на диване. Комната полнилась розоватым сиянием, в камине лениво потрескивали поленья. Алекс подал Элисии бокал пенящегося шампанского и, несмотря на ее уверения, что с нее хватит, настоял, чтобы она выпила. Она уступила, как и ранее, и отхлебнула щекочущего ноздри напитка.
— А теперь поговорим, — внезапно произнес Алекс, суровым голосом прерывая их безмятежное молчание.
Элисия невольно выпрямилась и насторожилась, стараясь собраться с мыслями. Если бы только Алекс не заставил ее выпить столько вина! Она едва могла соображать.
— Бесполезно, дорогая моя.
Элисия посмотрела на него затуманенными глазами.
— Сегодня мне хотелось видеть вас беззаботной и слегка опьяневшей, — напрямик объявил он, не сводя глаз с ее раскрасневшегося лица.
Дрожащими руками Элисия осторожно поставила на столик у дивана полупустой бокал золотого шампанского.
— Зачем? — невнятно проговорила она.
— Затем, дорогая моя жена, что в таком состоянии вы не скроете свою душу за семью печатями, как обычно. Вы не сможете с легкостью отражать мои вопросы и не обвините меня во всех смертных грехах, как было уже не раз.
С угрюмой решительностью он уселся поудобнее, как бы готовясь к продолжительному разговору.
Она хотела подняться и гордо покинуть гостиную, оставив Алекса наедине с собой, но сомневалась, что сможет добраться до двери… Или вообще подняться на ноги.
— Я должен принести вам извинения, — отрывисто проговорил он. — Я должен был понимать, что вы, из всех на свете именно вы никогда бы не ввязались ни в какую интрижку или флирт. Однако не думаю, что винить в этой ошибке следует только меня одного. Вы не захотели просветить меня… Не могли. Но все это в прошлом, и с ним покончено. Могу лишь повторить, что сожалею о своих ошибках. — Он помолчал и с трудом начал снова: — И я глубоко сожалею о том, что сделал с вашей куклой. Я говорил с Дэни и только тогда понял всю жестокость своего поступка. К несчастью, я ничем не смогу возместить эту горькую для вас утрату. Но я могу изменить наши отношения. Мы можем начать заново. Впервые в жизни я готов создать что-то достойное, и я хочу, Элисия, делать это с вами… С вами рядом… С вами… Моей женой… Моей любовью.
Опьянение быстро покидало затуманенную голову Элисии. Она недоверчиво взглянула на Алекса широко открытыми глазами и дрожащим голосом, полным боли и возмущения, воскликнула:
— В какую еще из ваших мучительных игр мы должны поиграть? Если это снова игра, то вы не джентльмен. Верно, когда-то вы заявили мне, что так и есть, но я не вняла вашему предупреждению и горько о том пожалела. Вы не играете по своим же правилам, Алекс? Вам все равно, какую низость совершить, лишь бы причинить боль кому-то. — С трудом поднимаясь на ноги, Элисия безутешно разрыдалась.
Алекс побледнел и, стиснув зубы, с болью в сердце слушал отказ Элисии простить его.
— Вы стоите здесь, накормив и напоив меня с якобы трогательной заботой, и лжете мне в лицо, клянясь в верности, а тем временем в Лондоне вас ждет пылкая любовница. Сколько ночей этой новой жизни мы проведем вместе, пока вы не покинете меня и не устремитесь к ней? «Она не явится туда, где, как ей известно, ее не ждут»! Вот ваши слова! Или вы забыли, как заявляли об этом своей возлюбленной… в библиотеке? — негодующе воскликнула Элисия, с новой силой мучительно переживая испытанное тогда унижение.
— О Господи! — резко рассмеялся Алекс, и смех его как скребком прошелся по нервам Элисии. — Эти слова бумерангом вернулись и ударили меня. А ведь недурное было представление. Как вы считаете, моя дорогая? — продолжал он, болезненно скривив рот от презрения к себе.
— Что вы хотите сказать? Какое еще представление? — Элисия не сводила с него глаз, недоумевая.
