Кристофер Гортнер - Последняя королева
Когда мы добрались до Бургоса, уже наступили сумерки. Высокие стены застилал туман, который часто опускался над Кастилией вечерами после дневной жары, – настолько густой, что я едва могла различить собственные руки, даже поднеся их к лицу. Стражники у ворот проверяли каждого в нашем обозе, ища любые признаки лихорадки или предательские язвы. Несколько изнуренных поносом фламандцев, которых не пустили в город, начали громко протестовать, но Филипп, даже не взглянув на них, въехал в окутанный туманом замок на холме. Словно по молчаливому согласию: для всех будет лучше, если мы с мужем не будем делить кров, – меня проводили в Каса-де-Кардон, маленький дворец, украшенный веревочными узлами клана коннетабля – ирония, не ускользнувшая от моего внимания.
Там меня ждала моя сводная сестра Иоанна, жена коннетабля.
Все мои кости болели от сна на жесткой земле и многих часов в седле. Я предвкушала горячий ужин, ванну и настоящую постель, но вместо этого мне пришлось общаться с Иоанной, разодетой, словно на праздник, в украшенное драгоценностями атласное платье.
– Дорогая моя, – воскликнула она, – какой у вас огромный живот!
Я поморщилась. Иоанна была права. На четвертом месяце мой живот вырос до невероятных размеров. Сама же она оставалась стройной, словно хорек. Мне она никогда не нравилась, и вовсе не потому, что была внебрачной дочерью моего отца. Даже в детстве она во всем искала для себя выгоды. Она обучалась на службе у знатной дамы и вышла замуж за коннетабля, благодаря этому стратегическому союзу надолго исчезнув из моей жизни. Я относилась к ней с презрением, порой удивляясь, что в наших жилах течет общая кровь. Она даже не пыталась притворяться, что я хоть сколько-нибудь ее интересую, а тем более помочь мне в трудную минуту. Я коротко сообщила Иоанне, что ей следует показать донье Хосефе, куда приносить еду, и следить, чтобы мне каждые несколько дней меняли белье и убирали комнату.
– Но вам понадобятся слуги, ваше высочество. У вас же только эта старуха и…
– Если бы не эта старуха, – оборвала я ее, – я бы умерла голодной смертью. Что касается слуг – я научилась обходиться без них. Может, будете так любезны проводить меня в мои покои?
Коротко присев в реверансе, она повела меня наверх. Несколько утешал тот факт, что мой статус, похоже, повысился – учитывая, как ее озаботило отсутствие слуг. А может, ее просто беспокоило, как отнесутся другие к тому, что я оказалась на ее попечении, не говоря уже о том, что после моего возвращения в Испанию я бо́льшую часть времени провела в своего рода плену.
Комнаты показались мне истинным раем. В камине горел огонь, повсюду стояли жаровни, а на постели лежали чистая ночная сорочка и халат. Сбросив на пол грязную одежду, я направилась к креслу – и вдруг услышала какой-то шорох в углу за кроватью.
Я развернулась кругом:
– Кто… кто здесь?
Из тени вышла темная фигура.
– Принцесса, – произнес знакомый голос, – вы меня не узнаете? Даже сам дьявол не мог бы помешать мне с вами встретиться.
Радостно вскрикнув, я бросилась в объятия Беатрис.
Глава 29
Из окна комнаты были видны бастионы замка над городом, на фоне которых выделялся высокий шпиль собора. Глядя на маслянистый свет горящих у ворот факелов, я вспоминала три недели, прошедшие со дня нашего прибытия в Бургос. За это время Филипп ни разу не попытался увидеться со мной или принять в моем присутствии кого-то из официальных лиц.
Но передышка меня только радовала. Беатрис снова была со мной, и я узнала от нее, что о намерении Филиппа отправиться в Бургос ей сообщил не кто иной, как адмирал. Моя преданная фрейлина бежала из объятой чумой Сеговии и пересекла Кастилию, чтобы найти меня. Ей удалось добиться от Иоанны допуска в дом. С ней я уже не боялась, что переезд на север может закончиться очередной попыткой посадить меня под замок. Как и адмирал, она считала, что никто не может мне ничего сделать, пока не родится мое дитя.
– В Испании женщина неприкосновенна в двух случаях: если она недавно овдовела или носит ребенка, – напомнила мне Беатрис. – Даже этот змей Вильена не позволит никому вас тронуть. К тому же вы заявили перед всеми кортесами, что желаете править как королева. Они наверняка скрежещут зубами, но знают, что не могут снова объявить вас сумасшедшей. Пока им приходится ждать, как и всем остальным, – что и к лучшему, поскольку время на нашей стороне.
Она была права. Время работало на меня и против Филиппа. С каждым днем его тревога росла: мало того что чума распространялась с ужасной скоростью, так еще по дорогам рыскали бандиты, а предсказатели близкого конца света приводили в ярость обезумевшие толпы. Многие проповедовали против фламандцев, обвиняя их в постигшем Кастилию бедствии. Едва завидев моего мужа и его свиту, люди кричали: «Flamencos fuera!» – «Фламандцы – вон!»
В замке дону Мануэлю приходилось не лучше. Будучи, как всегда, в курсе всех сплетен, Беатрис выяснила, что из-за постоянных угроз коротышка-посол отказывается куда-либо выходить без вооруженной охраны. Коннетабль прямо объяснил ему, что у Бургоса нет средств для длительного содержания королевских особ и вряд ли они смогут позволить себе обеспечивать всю иноземную свиту его высочества. После того как притязания дона Мануэля и Филиппа на казну закончились неудачей, посол в отчаянии начал просить в долг у своего бывшего господина и моего свекра, но пока что его величество император Максимилиан пребывал в раздумьях. У дона Мануэля быстро заканчивались деньги на подкуп знати, и вскоре между ним и несколькими грандами вспыхнул скандал. Кто-то из вельмож даже предложил ему посоветовать его высочеству переплавить золотое блюдо со своего обеденного стола, пока за него это не сделал кто-то другой.
– Никогда не видела, чтобы весь двор был настолько раздражен, – с озорной улыбкой заметила Беатрис. – Можно подумать, его высочество и дон Мануэль теперь самые непопулярные личности в Испании.
Это известие я встретила с радостью. На дорогу до Испании адмиралу и моему отцу могли потребоваться недели. Пока Филипп и его сторонники сражались с вельможами, у них не оставалось времени на меня. Казалось, в ближайшие пять месяцев или около того мне ничто не угрожает. Если, конечно, не случится преждевременных родов.
Я вернулась в комнату. Донья Хосефа сидела на табурете возле камина, добавляя вставку на талии к моему новому парчовому платью, а Беатрис вышивала подол. В ужасе увидев обветшалые остатки моего гардероба, Беатрис не переставала жаловаться, пока не уговорила местного торговца пожертвовать немного дорогой ткани, из которой они с доньей Хосефой соорудили для меня три новых платья и плащ.
