Сьюзен Виггз - Прими день грядущий
– Ты должна искупаться, – объяснил Люк, подозревая, что она не делала этого с тех самых пор, как покинула Дэнсез-Медоу.
Он достал из седельной сумки кусок щелочного мыла и повел Ребекку к реке. Поняв намерения брата, девушка начала сопротивляться, так отчаянно царапаясь и кусаясь, что едва не разбередила раны Люка. Стиснув зубы, юноша втащил сестру в реку и принялся с остервенением тереть ее кожу и испачканное пеплом и жиром платье. Ребекка жалобно выла, но Люк безжалостно отчищал грязное лицо, расплетал засаленные волосы, старательно смывая вонь, исходившую от ее тела.
Скоро он убедился, что игра стоила свеч. Лицо Ребекки порозовело и засияло, а волосы, высохнув на полуденном солнце, стали точно такими, как у него: ярко-рыжими и блестящими. Наконец-то Люк увидел свою сестру. Правда, это было всего лишь тело, но он надеялся, что любовь близких сможет вылечить и ее душу.
В темной комнате нежно тикали часы. Свеча слабо освещала маленькую фигурку, задумчиво облокотившуюся на дверной косяк.
– Ложись спать, Дженни, милая, – позвал Рурк. Жена посмотрела на него с улыбкой, но тут же отвернулась, вглядываясь в зимнюю ночь.
– Я слишком взволнованна сегодня, чтобы спать. Не каждый день сын объявляет, что женится, тем более, на такой девушке. Об Айви Атвотер можно было только мечтать.
– Да. Она гораздо лучше, чем я мог предположить. У Айви на плечах хорошая голова, а не кружевца, как у большинства девушек.
Женевьева рассеянно провела рукой по своим волосам, в которых уже появились седые пряди. Ее руки тоже покрылись морщинами и носили следы работы и неустанной заботы о близких, но по-прежнему были сильны.
– Надеюсь, семья Айви примет нас, Рурк. Я всегда считала Атвотеров такими важными: дом на горе, шикарные друзья из университета.
Рурк подошел и встал рядом с женой. Она прижалась к нему, согреваясь его теплом, ощущением любящих рук, обнимающих ее плечи.
– Милая Дженни, – прошептал Рурк хрипловатым от избытка чувств голосом. – Поверь мне, Атвотеры будут у твоих ног.
Женевьева улыбнулась. Рурк всегда умел сделать так, чтобы она чувствовала себя прекрасной и любимой. Ей были хорошо знакомы и привычны его прикосновения, однако не настолько, чтобы не волноваться, когда губы мужа ласкали ее шею. Вздохнув, она обратила взор к звездам, благодаря небеса за это чудо любви.
Неожиданно Женевьева отпрянула от Рурка и взволнованно показала через окно на темную фигуру всадника, приближающегося к ферме с северной стороны.
– Это Люк, – уверенно сказала она, узнав издалека шляпу и посадку в седле сына. – Он вернулся.
Женевьева и Рурк поспешили на крыльцо, радуясь приезду сына. Люк отсутствовал уже четыре месяца, даже не объяснив, куда направляется на этот раз. Присмотревшись, родители заметили рядом с ним еще одного всадника, судя по всему, женщину.
– Рурк, – озабоченно воскликнула Женевьева, запахивая полы халатика. – Кто это может быть? Я совсем не готова принимать гостей.
Люк подъехал к дому и спешился, затем помог спуститься на землю женщине и подвел ее к крыльцу. Рурк поднял зажженный фонарь, чтобы осветить лицо гостьи.
– Святая Божья матерь, – прошептал он. – Да это же Бекки!
Поставив фонарь, отец соскочил с крыльца и бросился навстречу дочери. За ним, безудержно рыдая, бежала Женевьева.
Люк стоял в стороне, наблюдая за этой сценой, и с трудом сдерживал слезы. Прижав Ребекку к себе, отец взволнованно гладил дочь по волосам, без конца повторяя ее имя. Женевьева, плача и благодаря звезды за возвращение их ребенка, обнимала их обоих.
Ребекка стояла неподвижно, не отвечая на радостные ласки родителей, но и не отвергая их. Прошло какое-то время, прежде чем Женевьева и Рурк заподозрили что-то неладное.
– Она уже не такая, какой была раньше, – поспешно сказал Люк. – Давайте войдем в дом.
Женевьева увела Ребекку, а Рурк, прежде чем пойти вслед за ними, остановился и положил руку на плечо сына:
– Как тебе удалось это сделать, Люк? Как ты нашел Бекки?
Люк отвел глаза. Он никогда бы не смог признаться отцу, какой дорогой ценой заплатил за возвращение Ребекки: поиски сблизили его с Марией, а успех разлучил с ней.
– Это не важно, Па. Бекки дома, и только это имеет значение.
– А Черный Медведь?
– Он мертв.
Рурк пристально посмотрел на сына, уловив в его глазах печаль, а в голосе – изможденные ноты. Он узнал этот взгляд человека, который убил себе подобного и теперь казнился этим. Но сейчас было не время исследовать тени, лежавшие на душе сына, поэтому Рурк не стал больше ни о чем спрашивать, а пошел впереди Люка в дом.
– Сара, перестань вертеться перед зеркалом, – попросила Женевьева, уводя за руку дочь. – Можно подумать, что это твоя помолвка, а не Хэнса.
– Похоже, так оно и есть, – поддразнил сестру Израэль, дергая ее за локон и с удивлением наблюдая, как он возвращается на место. – Она очень неравнодушна к Натаниэлю Кэддику.
– Это совсем не так, – обиделась Сара. – Просто я хочу хорошо выглядеть на празднике Хэнса.
– Ну, ты и так хороша, – успокоил ее Израэль, похлопав по руке. – Ты прекрасна, как весенний цветок. Кэддик будет дураком, если не заметит этого.
Улыбаясь про себя, Женевьева поднялась наверх. Судя по всему, двое младших детей были счастливы; их не мучили ни дикие порывы Хэнса, ни тихая напряженность Люка. Израэль недавно высказал желание стать пресвитерианским священником, а хорошенькая впечатлительная Сара не делала секрета из своих светских амбиций. Правда, Женевьева не одобряла их, но раз это было так важно для дочери, она относилась к ним снисходительно.
Сейчас Женевьеву больше всего беспокоила средняя дочь, которая вела себя, словно ребенок: хваталась за ее фартук, прося рассказать какую-нибудь историю или, пока мать работала, собирала на краю города дикие цветы.
Сейчас Ребекка находилась в комнате, которую делила с Сарой. Она жила там уже месяц, прячась от всего света.
Тяжело вздохнув, Женевьева осторожно постучала и вошла к дочери. Ребекка сидела в нише мансардного окна. Клонящееся к западу солнце окрашивало в желтый цвет страницы ее Библии. На ней было кисейное платье цвета лютиков, которое раньше носила Сара, а для Ребекки его слегка заузили и удлинили.
– Бекки? – окликнула Женевьева дочь. – Ты очень хорошо выглядишь.
Ребекка равнодушно пожала плечами:
– Правда?
Женевьева взяла с туалетного столика небольшое зеркало и протянула его Ребекке:
– Посмотри на себя, Бекки. Ты прелестна. Когда-то отец говорил, что твои волосы по цвету напоминают цветок дикого имбиря.
