Ширли Басби - Пурпурная лилия
Не думая о том, что он ест, Бретт молча закончил завтрак. То, что он, в сущности, заставил Сабрину выйти за него замуж, не оставив ей выбора, теперь ужасно мучило его. Шли недели. Он все крепче любил ее и понимал, как много она для него значит, как много она всегда значила для него. Но почему-то вместо того, чтобы проникнуться к ней доверием и обрести уверенность, он все больше ощущал неловкость и даже невыносимость теперешнего положения вещей.
В это утро они в первый раз помянули Накогдочез, и он чуть было не спросил ее прямо, почему она тогда разорвала помолвку. Из-за ее проклятого кузена или из-за его предполагаемого банкротства? Бретт сжал кулаки и с трудом сдержал гнев. Если он только узнает, что во всем виноват Карлос, он с удовольствием свернет ему шею. Однако Бретт не позволил себе долго размышлять на эту болезненную тему. Он убеждал себя, что прошлое ничего для него не значит, но оказалось, что значит. Скоро он не выдержит и потребует от нее ответов на свои вопросы. Он должен знать правду о прошлом, потому что от неизвестности и сомнений можно сойти с ума.
В течение следующих нескольких недель напряжение между Бреттом и Сабриной не уменьшилось, а, наоборот, выросло. Бретт понял, что в их отношения вошло что-то новое, но не понимал что. Сабрина как-то отдалилась от него, казалась более поглощенной собой, а он смотрел на нее и молча злился. Чувствуя, что она ускользает от него, что их что-то разделяет, Бретту показалось, что на месте сердца у него растет ледяная глыба. Неужели он прошел такой путь, чтобы потерять ее в конце концов? Отдать ее врагу, которого он не видит? Не знает?
Сабрина на самом деле и не думала закрываться от Бретта, просто она вся погрузилась в мир новых для себя ощущений. Ребенок стал ее драгоценной тайной, которую она хотела открыть ему, но… А что, если он не разделит ее радость? О детях, так же, как о прошлом, они не говорили.
Сентябрь выдался на редкость жаркий, и вместе с сахарным тростником на плантации расцветала и Сабрина. С удовольствием следила она, как наливаются ее груди, полнеет талия, и странная улыбка освещала ее лицо. Бретта эта улыбка выводила из себя. У нее словно была от него тайна, и он места себе не находил от ревности. О чем это она думает?
Прошел месяц. Приближалась пора сбора сахарного тростника. Большая Трава, как его здесь называли, никогда полностью не вызревала в Луизиане, и Бретт знал, что не так много времени ему осталось лениться. Скоро закипит работа и тогда…
В октябре Бретт возвращался домой так поздно и такой усталый, что даже не заходил в спальню Сабрины. Тем не менее она ждала его, следила, чтобы не остывала вода для мытья и на столе был ужин. В конце третьей недели октября работы стало чуть-чуть меньше. Рабам нравилось это время, обещающее лишний заработок, выпивку и много-много песен.
Раз Бретт вернулся домой поздно ночью и, усталый, прошел в свою спальню. Он с удовольствием думал о том, что завтра сможет выспаться.
Однако у себя он застал поджидавшую его Сабрину. Отбросив шляпу, он пробормотал:
— Тебе давно пора спать. Я не думал, что ты меня ждешь.
Она загадочно улыбнулась.
— Я уже давно не видела тебя.
Снимая влажную от пота рубашку, он смотрел, как она стояла боком к сверкающей медной ванне в тоненькой рубашке и таком же пеньюаре, и его вновь потянуло к телу, которого он так давно не касался. Вдруг у него перехватило дыхание.
Если еще месяц назад Сабрина казалась такой же, как всегда, то теперь у нее уже был вполне заметный живот. У Бретта застучало в висках.
— Почему ты мне не сказала? — шепотом спросил он.
Сабрина не сразу поняла, о чем он говорит, но потом перехватила его взгляд и, едва дыша, ответила:
— Потому что я не знала, как ты к этому отнесешься.
— Как я отнесусь? — переспросил он и бросился к ней. Он довольно рассмеялся, поднял ее на руки и закружил по комнате. — О, Боже! Я доволен, счастлив… и немножко боюсь.
— Боишься? — удивилась Сабрина. — Чего?
— А что, если что-то не так? — В глазах у него и впрямь был страх.
Сабрина улыбнулась ему, сразу почувствовав себя мудрее и сильнее. Она обхватила его за плечи, поцеловала в подбородок. — Я совершенно здорова. Посмотри на тетю Софию. Ничего не случится, обещаю тебе.
Он не сказал, что любит ее, но у Сабрины отлегло от сердца, когда она поняла, что он и вправду боится ее потерять. К тому же, он явно обрадовался. Она в этом не сомневалась.
Осторожно уложив ее на кровать, Бретт нежно поцеловал ее, словно боялся причинить боль.
— Никогда раньше не задумывался над тем, что могу стать отцом, а теперь эта мысль приводит меня в восторг. — У него на лице появилось неуверенное выражение. — Как ты думаешь, я буду хорошим отцом?
Сабрина засмеялась.
— Замечательным, — вполне серьезно ответила она, блестя янтарными глазами.
В эту минуту у нее не было ни страхов, ни сожалений, она забыла и о прошлом и о будущем.
Лежа рядом с ней, Бретт по-хозяйски гладил ее живот.
— Когда?
— В конце марта, наверное. — Она прильнула к нему и покрыла его лицо множеством поцелуев.
— Вы были очень терпеливы, сеньор. Наш ребенок родится ровно через девять месяцев после свадьбы.
— Это плохо?
— Нет. Мои родители ждали годы и годы, и я рада, что нам не придется ждать так долго. — Сабрина смущенно улыбнулась. — Знаешь, я хочу иметь много детей…
— О, Господи! Клянусь, моя Пурпурная лилия, я постараюсь.
С этого дня у них началась новая жизнь, в мгновение ока развеявшая все тучи. В ноябре Бретту необходимо было съездить к своему агенту в Новый Орлеан, и, немного растерянная, Сабрина смотрела, как он ходит по комнате и следит, чтобы Олли ничего не забыл. Бретт понял, как она себя чувствует, и обнял ее.
— Ты уверена, что не хочешь ехать со мной? Сабрина посмотрела на свой живот.
— Ты же всего на несколько дней, а мне будет лучше дома.
Беременность ее протекала легко, но с неделю назад она простудилась и еще не совсем оправилась после болезни.
Бретт уехал. А в Новом Орлеане его ждал ворох новостей, как хороших, так и не очень. Неужели он ошибся насчет карты? В конце сентября Уилкинсон с армией явился в Натчиточез, но вместо того, чтобы начать войну с испанцами, подписал с ними мирный договор. Испанцы вернулись в Накогдочез, американцы — в Натчиточез, а генерал праздновал победу. Он считался героем, утвердившим в данном регионе юрисдикцию Соединенных Штатов. Правда, он не говорил, что никакой юрисдикции не было в помине и регион остался нейтральной территорией. Однако Уилкинсон был доволен и поехал в Натчез, отправив свою армию под предводительством полковника Кашинга в Новый Орлеан. Бретт не понимал, зачем тут армия. Не бы ли Новый Орлеан мишенью Уилкинсона?
