Дженнифер Блейк - Зов сердца
— Ну вот, — сказала она и показала письмо поменьше. Осторожно надавив на жесткий лист по бокам, так что его края разошлись, не повредив восковой печати, она просунула внутрь свой листок. Она вернула письмо обратно в сумку и похлопала по ней, а потом еще раз улыбнулась моряку.
— Теперь я могу не беспокоиться. Благодарю вас от всего сердца.
— Поцелуй был бы приятнее, — предложил он с надеждой во взгляде.
— Хорошо. — Она склонилась вперед и быстро прижалась губами к его губам. Ее постигло странное разочарование: всего лишь соприкосновение двух ртов, и ничего больше.
Она почувствовала, как его руки обняли ее, и документ, зажатый под ее рукой, коснулся его груди. Она со смехом увернулась и отскочила на несколько шагов.
Не уходите, — сказал он. — Идемте со мной. Я знаю одну таверну, где мы сможем взять бутылку вина и отдельную комнату.
— В другой раз. Лемонье ждет меня! — Она попятилась.
— Я вернусь!
— Я буду молиться об этом, — сказала она, и это была чистая правда. Ей было неприятно думать, что он пострадает из-за того, что она сделала. Возможно, документа не хватятся, а если и хватятся, то лишь после того, как корабль прибудет во Францию, пропажу можно будет отнести на другой счет.
Моряк ей нравился; не его вина, что поцелуй не доставил ей удовольствия. Отвернувшись, она быстро пошила обратно к дому.
Сирен не останавливалась, пока не дошла до сада. Спускалась ночь, и в воздухе, словно дымка, висел мелкий прохладный моросящий дождь, грозя снова перейти в ливень. Из окна кухни падал неверный желтый луч света, исходивший от свисавшего с балки фонаря. Сирен остановилась и достала свой трофей, быстро взглянула на дом, соображая, не хватились ли ее. Возможно, она могла себе позволить задержаться еще ненадолго.
Она сломала печать и развернула плотные тяжелые листы. Поднеся их к окну, она начала читать.
Дверь кухни распахнулась. Сирен подняла голову и встретилась взглядом с вышедшим на улицу Рене, но не шевельнулась, чтобы спрятать бумаги, которые держала в руках. Она была потрясена и одновременно испытывала странное ощущение неизбежности, поэтому ей вовсе не казалось удивительным, что он застал ее здесь.
— Полагаю, тебе это интересно, — спокойно сказал он.
— Ты шпион. — Ее голос был невыразительным.
— Не совсем. Пойдем в дом и поговорим?
Он забрал у нее документ и отступил в сторону, пропуская ее. вперед. Она в оцепенении вошла в кухню и поднялась по лестнице в кладовку, едва заметив обернувшуюся к ним Марту. Она прошла столовую и в ожидании остановилась посреди гостиной. Рене обошел ее, направляясь к письменному столу, и бросил на него письмо..
— Курьер не виноват, — сказала Сирен, внезапно встрепенувшись.
— Я знаю. Если не считать того, что он оказался слишком податлив на твои чары.
— Он не знал, что я взяла письмо. Его не накажут?
— Не вижу в этом смысла.
— Письмо, конечно, должно быть на корабле, когда он. отплывет.
— Я сам через некоторое время отнесу его как дополнение.
Она отвернулась, сняла плащ и повесила на край дивана.
— Это очень… великодушно.
— Я сам виноват, во-первых, в том, что держал тебя при себе, а во-вторых, что был недостаточно бдителен.
— Тогда я освобождаюсь от ответственности, совсем как ребенок, который попадет в беду, если ему позволят.
Он устало улыбнулся.
— Скорее как военнопленный, единственный долг которого — сбежать.
— Так не должно было случиться. Ты мог бы… довериться мне.
— Решение принимал не я.
— Нет, ты должен отчитываться перед своим хозяином, — сказала она, и ее глаза потемнели от презрения. — Подумать только, и ты все это время сопровождал мадам Водрей на балах, она все это время души в тебе не чаяла, а ты шпионил за бедной женщиной.
Он, видимо, нисколько не был смущен этим обвинением.
— В этом опасность королевской службы, и мадам Водрей отдавала себе в этом отчет, когда маркиз принял должность губернатора.
— По-моему, нет особой разницы, служишь ли ты мадам Водрей или королю Людовику.
— Для меня есть, — ответил он. Его голос стал суровее. — Людовик Французский повелевает мною, как мой король. И еще он человек, запертый в Версале, вечно окруженный людьми, каждый из которых сводит свои счеты и обиды, ищет покровительства, просит места или добивается восстановления справедливости. Он не знает, кому верить, не может разобраться, кто друг, а кто враг. Это особенно относится к тем, кто управляет такими отдаленными провинциями, как Луизиана. Были выдвинуты серьезные обвинения, касающиеся действий и поведения маркиза и маркизы де Водрей, и поданы встречные жалобы. С ними следовало разобраться, прежде чем допускать дальнейшее продвижение губернатора по службе туда, где может оказаться самое уязвимое место в Новом Свете.
— Я начинаю понимать. Тебя не высылали из Франции? Не было ни опалы, ни ссоры с Помпадур?
— Помпадур — глаза и уши короля, способная женщина, не слишком сведущая в управлении, но она не щадит усилий, чтобы помочь Франции, не бросая на произвол судьбы своих друзей.
— И ты — один из них.
— Я имею такую честь.
Сирен дошла до диванчика и опустилась на него, разметав вокруг себя шелковые юбки платья. Она смотрела на Рене в изумлении, словно никогда прежде не видела. В его облике проступила новая сила, новое величие, а в лице стало больше твердости. Все в нем оказалось иным, чем представлялось раньше.
— Поэтому ты и приехал в Луизиану, по поручению короля?
Он наклонил голову.
— И никакой другой причины?
— Если она и есть, то личная.
Разбогатеть на фальшивых деньгах — это в самом деле могло быть личной причиной.
— Понятно. Тогда это связано с Бретонами?
— Его взгляд стал пристальнее.
— С чего ты так решила?
— Зачем же еще было выдавать их?
Рене обнаружил, что любуется ею, хотя в данный момент этого вовсе не следовало делать. Замечательно, как быстро она оправилась от того, что, должно быть, оказалось потрясением; не менее замечательно и то, как она старалась защитить человека, который помог ей. Дознание, которое она проводила, и забавляло, и раздражало. Наблюдать за ней, ожидая, какие она сделает выводы из того, что узнала, было настолько же увлекательно, насколько опасно.
Его ответ последовал не так быстро.
— Необходимо было делать вид, что я забочусь об интересах мадам Водрей, чтобы поддерживать доверие ее и ее помощника Туше.
— И это единственная причина?
— А должна быть другая?
Она медленно покачала головой, словно сомневаясь.
— Ты пытался погубить нас, и все из-за такой малости.
