Дональд Маккейг - Ретт Батлер
Мелькнувшее на секунду во взгляде Мелани сомнение едва не убило все надежды Красотки, но улыбка хозяйки дома оставалась благожелательной.
Я как-то об этом не думала. Разве для того, чтобы быть леди, не достаточно выглядеть и поступать как леди?
Не знаю, миссис Уилкс. Вот почему я здесь.
— Но ваше… занятие…
Я больше не принимаю клиентов. Лишь владею заведением.
— Ах так!
То есть как мне научиться выглядеть леди? Я не знаю ни как держаться, ни как одеться, миссис Уилкс. Я даже не знаю, как леди должны думать! — Красотка беспомощно повела руками и почувствовала, как по ребрам пробежала капелька пота, — Миссис Уилкс, где я могу достать такое же платье, как у вас?
— Господи, мисс Уотлинг, быть леди — это куда больше, чем просто…
— Деньги у меня есть.
— Боюсь, денег тоже…
— Но если правильно одеться и с деньгами, можно с этого начать?
— Ну, думаю, можно попробовать…
На следующей неделе Мелани Уилкс проводила Красотку Уотлинг к самой лучшей портнихе Атланты. Мисс Смизерс была окторункой[44] и до войны стала свободной цветной, что же касается правил приличия, то ни одна белая женщина не блюла их строже ее.
В эти дни большинство заказов поступало мисс Смизерс от жен саквояжников и офицеров-янки. Ателье располагалось в одноэтажном длинном здании на Митчелл-стрит.
В приемной на одном манекене была надета изящная блузка с воротником-стойкой, а проволочный каркас второго был просто обтянут темно-коричневым муслином. Повсюду лежали рулоны самых разных тканей: пике, батисты, шерстяные ткани, шелковые фаи, бархат и парча, а альбомы с образцами громоздились стопками, выше изящной головки портнихи.
Она тронула одну из них и спросила:
— Какой фасон вас привлекает, мисс Уотлинг: из Парижа, Лондона, Нью-Йорка, Бостона?
— Это вы шьете для миссис Кеннеди?
— Да, а что?
— Мне хотелось бы чего-нибудь посередине между ней и вот, — Красотка показала на Мелани, — миссис Уилкс.
Когда портниха развернула столь нежно лелеемый новой клиенткой сверток, там оказалось подаренное Реттом платье серого шелка.
— О дорогая, боюсь, я не смогу его перешить, — проговорила мисс Смизерс, поднимая платье на вытянутых руках. — Линия ворота и лиф… К сожалению, ничего не выйдет. И обручи теперь не носят.
— А нельзя подыскать такую же ткань? Мне это платье подарил самый дорогой друг.
Мисс Смизерс собиралась было объяснить, что нет двух совершенно одинаковых видов ткани, что ее платье из французской материи, что… Однако при виде горящей во взгляде Красотки надежды портниха отступила.
— Я постараюсь, — сказала она.
Заказав еще платьев, блузок и жакетов, Мелани отвезла Красотку к немецкому башмачнику, который получил заказ на три пары обуви, причем одну из лакированной кожи.
Перед расставанием Мелани сказала:
— Боюсь, все же, Красотка, что быть леди — далеко не только уметь одеваться. Это определенное расположение ума, определенное поведение. Вам, по-видимому, намного больше известно… о подоплеке бизнеса и политики, чем положено знать леди. Джентльменам нравится думать о женщинах как об украшениях жизни, и если такому украшению здумается вдруг перечить своему джентльмену, его никто не одобрит.
— Благодарю.
Вам понадобится читать разные книги: романы, поскольку леди легкомысленны; поэзию, поскольку леди чувствительны; и проповеди, ибо нам свойственна добродетельность. — Мелани чуть замялась, — И ваша манера выражаться…
— То есть как я говорю?
— Подражайте героиням романов. Леди говорят так, как они.
Хотя ювелирная лавка мистера Белмонта сгорела и сейф оказался далеко не столь огнеупорен, как сулил изготовитель, Белмонт открыл новый магазин неподалеку от довоенного местонахождения. Красотка хотела приобрести серьги под ту камею, которую она ему показала.
Они должны быть под стать броши. Это моя любимая вещь.
Истинные ювелиры проявляют не меньшую деликатность, чем гробовщики и священники. Белмонт восхитился брошью, словно видел ее впервые, и продал Красотке самые дорогие серьги с камеями из имеющихся в наличии.
Новые платья были из набивных тканей сдержанных оттенков. Блузки — из батиста и шелка, с кружевными воротничками. Встав перед зеркалом мисс Смизерс, Красотка не узнала леди, глядевшую на нее.
— Боже помилуй, — вздохнула она.
— Да, мисс Уотлинг, — улыбнулась довольная портниха. — Воистину так!
Осмелев, Красотка зашла в «Кимболл-хаус», самый новый отель Атланты. Люстры из сверкающего хрусталя висели там в вестибюле, а черно-белые шахматные квадраты пола устилали восточные ковры. Возле первого на всю Атланту лифта, приводившегося в движение паровой машиной, застыл носильщик. Хотя Красотка заметила нескольких джентльменов, наведывавшихся к ее девушкам, ни один из них не узнал ее. За чаем — «Очень освежает, вы не находите?» — сказала Красотка официанту — она скрытно наблюдала за настоящими леди: как они держат чашку, как кладут ложечку, как складывают салфетку.
Теперь она постоянно пила чай в «Кимболл-хаусе» по вторникам и четвергам, а однажды в воскресенье посетила службу в церкви. Не в епископальной Святого Филиппа, куда ходили Уилксы, а во второй пресвитерианской, где, как рассудила Красотка, должно быть попроще.
После службы она представилась священнику как миссис Батлер из Саванны, приехавшая в гости к родственникам из Атланты.
— Надеюсь, вы придете к нам снова почтить Господа, миссис Батлер, — сказал священник.
Тэзвелл Уотлинг писал матери о друзьях в английской школе, их занятиях, успехах команды по регби. Вскоре по прибытии в школу Шрусбери он заключил письмо следующими словами: «Когда капитан Батлер посещал Лондон после капитуляции конфедератов, он телеграфировал директору о своем желании навестить меня. Я попросил передать, что не стану с ним встречаться».
Начав свое преображение, Красотка написала сыну:
Дорогой Тэз!
Многих ли лордов и леди ты видел в Англии? Видел ли ты королеву Викторию? Мне бы очень хотелось увидеть королеву и все эти красивые замки.
Минетта занимается делами, пока я меряю модные наряды и распиваю чаи в «Кимболл-хаусе». Атланта стала такая современная! У них даже есть лифт!
Напиши, что ты думаешь об «Айвенго» сэра Вальтера Скотта. Смешная старая книга. Но мне она по душе.
Дорогой сын, в жизни твоей старушки Ма происходят сильные перемены. Никому не дозволяю говорить мне, кто я такая и что мне следует делать!
