Патриция Райан - Сокол и огонь
«Мы женаты, но это ничего не значит. Пока что». Он нырнул под одеяло, призывая на помощь всю свою выдержку и самообладание.
Ночь была прохладной, но от тела Мартины, укрытого тонкой льняной простыней, исходило ароматное тепло. Она лежала спиной к нему, и он очень осторожно дотронулся до ее затылка, повыше ворота рубашки, почувствовав, как ее тепло растекается по всему его телу. В горле встал комок, и Торн поймал себя на том, что вот-вот расплачется. В последний раз в своей жизни он плакал, когда, обезумевший от горя, узнал, как погибли его сестра Луиза и его дорогие родители. А когда он плакал до этого несчастья, не помнил и вовсе — должно быть, это было в самом раннем детстве. Он сделал глубокий вдох и мысленно упрекнул себя за проявление слабости: вот что бывает, когда даешь волю чувствам, — становишься похожим на ребенка.
Торн перевернулся на другой бок и закрыл глаза, но заснул далеко не сразу.
Стоя у окна спальни, Бернард Харфордский трясся от злобы и досады, глядя, как его отец выходит из птичника с Азурой в левой руке. «А ведь он может прожить еще не один десяток лет. К тому времени, когда он помрет, я сам уже стану стариком. Даже может случится такое, что я умру раньше него, и Харфорд так никогда и не будет моим».
Черт побери, ну кто бы мог предположить, что проклятый сын дровосека, этот низкородный саксонский выскочка осмелится жениться на Мартине Руанской — двоюродной сестре самой королевы? На Мартине Руанской, предназначенной в жены ему, Бернарду? На Мартине, которая должна была греть его, Бернарда, постель и рожать ему наследников. Наглость сакса не знает границ. Он просто украл ее у него, а теперь, наверное, смеется над ним. Да, они оба сейчас смеются над ним, радуясь, что провели его. Посмотрим!
«Да черт бы его побрал! Его и эту ведьму с холодным гордым взглядом, которую он взял в жены! Чтобы они оба сгорели в преисподней!» А ведь он-то думал, что Мартина у него в руках, она и все ее земли, бывшие когда-то частью Харфорда. Теперь ему не видеть ее как своих ушей, а главное — не вернуть обратно утерянных владений…
Хотя… Не все еще потеряно. Если он проявит изобретательность, то… У него возникла одна мысль, просто замечательная мысль, настоящий план. Прекрасный и многообещающий план, как отомстить Мартине Руанской и Торну Фальконеру и вернуть свои земли обратно под покровительство Харфорда. Но чтобы осуществить его, придется подождать. Подождать, пока королева Алиенора не уедет из страны; и не только потому, что они с Мартиной близкие родственницы, но и потому, что, как выяснилось, Торн Фальконер тоже не последний человек в глазах королевы. Дошли слухи, что она знакома с сокольничим и что он даже ее любимчик. И если она протянет над ними свою королевскую длань, то все его усилия пойдут прахом, ему не помогут все его влияние и связи.
Так что придется запастись терпением и выждать, пока Генрих не призовет супругу к себе, что бывало довольно часто. И вот тогда-то, едва королева взойдет на корабль, отплывающий на континент, он, Бернард, начнет действовать.
— Сэр? — раздался робкий голосок из коридора.
Это маленькая служанка Эструды, безнадежно глупая Клэр. Вместо того чтобы после смерти госпожи вернуться в дом своего отца, она непонятно почему продолжает жить здесь, в Харфорде. Она вечно пялит на него свои заплаканные овечьи глаза и непрестанно кстати и некстати попадается на его пути.
Он вздохнул.
— Ну что там еще?
Она раздвинула перегородку и вошла в комнату, держа в протянутых руках наполненный кубок.
— Я принесла вам бренди.
Он резко вскинул руку — кубок выпал из ее руки. Бренди пролилось ей на платье.
— Разве я просил тебя об этом, а? Разве я звал тебя?
— Н-нет, — пролепетала она, заламывая руки. — Простите меня.
Она была похожа на маленького дрожащего кролика с красными мокрыми глазами.
— Мне не следовало беспокоить вас после постигшего вас горя. Вам, наверное, очень тоскливо и одиноко. Сначала ваш брат, а затем… затем моя госпожа, леди Эструда.
Она перекрестилась.
— Тогда зачем же ты явилась?
— Я хотела просто… сама не знаю. Хотела… выразить вам сочувствие, утешить вас. Чтобы вы не чувствовали себя одиноким.
— Надо же! А тебе не приходило в голову, что, может быть, я хочу побыть один? Что, может, мне так лучше?
— Нет, сэр. Простите меня.
Ее глаза наполнились слезами, подбородок задрожал.
— Мне бы следовало знать вас лучше. Я глупая. Это все потому, что… о Господи!
Она упала перед ним на колени, хватая его за руки. Он с отвращением выдернул их.
— Я знаю, мне не надо быть здесь. Я поняла это сразу же… после смерти госпожи Эструды, но… я ничего не могу с собой поделать. У меня уже нет сил скрывать от вас свои чувства.
— Боже мой, поднимись сейчас же. Это отвратительно.
Клэр, всхлипывая, схватилась за край его туники и уткнулась в нее лицом.
— Пожалуйста, не прогоняйте меня. Прошу вас! Я… люблю вас! Это сильнее меня. Я чуть не умерла, когда узнала, что вы собираетесь жениться на леди Мартине. Она совсем не любит вас! Вы не будете с ней счастливы. Женитесь на мне, пожалуйста!
Бернард рассмеялся, не веря своим ушам. Жениться на этой невзрачной, дрожащей маленькой мышке. Но вдруг какая-то мысль пришла ему в голову.
— За тебя дают в приданое какие-либо земли? — спросил он.
Она подняла на него заплаканное красное лицо.
— Н-нет… наследница отца моя старшая сестра…
— Она замужем?
Клэр заколебалась, в глазах отразилась боль.
— Не замужем, но… но она толстая.
Бернард пожал плечами.
— А может, мне надоели костлявые женщины.
— И к тому же у нее случаются припадки, — с надеждой в голосе сказала Клэр.
— Припадки? — Он поморщился, мысленно взвесив плюсы и минусы. Толстая и с припадками, но наследница земельных владений. Нет, он еще не настолько отчаялся. А кроме того, кто сказал, что ее вообще согласятся отдать за него? Его, Бернарда, репутация в их округе, да и во всем графстве, известна каждой собаке.
— Но вы не понимаете! — взволнованно залопотала Клэр, дергая его за подол. — Вы для меня все — и солнце, и луна, и сама жизнь! Все! Мое сердце разрывается от любви к вам. Я буду такой, какой вы захотите. Если вы только позволите, я стану вашей рабыней. Ради вас я сделаю все на свете!
— Все? — переспросил он, несколько озадаченно, прикидывая, каким образом ее рабская преданность может ему пригодиться. Она с надеждой подняла на него свою заплаканную мордашку.
— Все!
Клэр сделала движение, чтобы встать с колен, но он удержал ее, положив ладонь ей на голову и пригибая вниз.
— Нет, — сказал он, поднимая край своей туники и начиная расстегивать ремень на штанах, — не вставай.
