Колин Фолкнер - Любовь незнакомца
— Что вам нужно? — пробормотала Мэг.
Сэм молча освободил ее руки от цепей. Затем помог Мэг подняться на ноги, взял в руки лампу и поторопил ее:
— Пойдемте, пойдемте со мной!
— Сэм… но куда… куда ты собираешься вести меня? — растерянно спросила она.
Слуга подтолкнул ее в спину и со злостью заявил:
— Куда надо!
— Сэм, я не пойду, пока ты не освободишь ту, другую женщину! — крикнула Мэг. — Не пойду!
Тут ей в спину уперлось холодное дуло мушкета. В ужасе она вымолвила:
— Сэм… ты что?
— Идите вперед и не разговаривайте, иначе… Понятно?
Мгновенно Мэг все поняла. Сэм пришел не освобождать ее, а отвести куда-то дальше, спрятать… Но почему? Все кончено. Надежды на спасение больше нет… Холодное дуло мушкета упиралось ей в спину, подталкивая ее, и Мэг медленно брела по узкому коридору, тускло освещаемому лампой в руке Сэма.
— Сэм… — бормотала она. — Сэм… куда ты ведешь меня?
— Туда, куда приказал хозяин! — снизошел он до ответа.
— Мэг! — вдруг раздался вдалеке знакомый голос. — Мэг, ты где?
Кинкейд…
Мэг резко обернулась и с силой ударила Сэма по руке, в которой он держал мушкет. От неожиданности и боли он громко вскрикнул, разжал руку, и мушкет, выстрелив в каменную стену, упал на пол. Мэг бросилась на Сэма и принялась яростно колотить его.
— Кинкейд, я здесь! — кричала она. — Я здесь!
Сэму наконец удалось повалить ее на каменный пол. Мэг слышала, как Кинкейд бежал к ней навстречу.
— Кинкейд, на помощь! Я здесь! — кричала Мэг, отбиваясь от слуги, который пытался зажать ей рот рукой.
Его сильные руки отшвырнули Сэма на пол. Рывком он поднял Мэг и обнял ее за плечи.
— Я здесь, любимая, — ласково успокаивал он. — Мы вместе, родная.
Мэг крепко прижалась к нему и зарыдала.
— Кинкейд… Кинкейд… — бормотала она сквозь слезы. — Прости меня, прости, любимый…
— Все хорошо, Мэг, все хорошо, — говорил он, гладя ее спутанные волосы.
— Кинкейд, я прикончила его… твоего отца, защищаясь. Он убил моего новорожденного сына! Персиваль лгал, когда говорил, что мой сын родился мертвым! Это неправда! Мевис может подтвердить, что его убил Филип! Ребенок родился с заячьей губой, и он убил его!
— Успокойся, любимая, успокойся, — гладил ее по волосам Кинкейд. — Не надо ничего объяснять.
— Какая милая парочка! — раздался со стороны лестницы хриплый голос графа Ратледжа. — Итак, давно вы знакомы, голубки?
Он быстро спускался по лестнице, одной рукой держась за сердце, а другой опираясь о каменную стену. Лицо графа было мертвенно-бледным, на лбу выступили капли пота. Из-за его спины выглядывала Мевис.
— Значит, вы были знакомы раньше, — повторил граф и презрительно усмехнулся. — Уж не ты ли, любезный племянничек, помог этой подлой убийце сбежать из замка? — граф подошел к обнявшимся Мэг и Кинкейду.
— Ты негодяй, Ратледж! — испепелял его взглядом Кинкейд. — И ты заплатишь мне за все!
— Ты вздумал меня пугать, Джеймс? — злобно прошипел граф. — Как ты мог спутаться с убийцей твоего отца, с собственной мачехой? — Она ему не мачеха! — подала голос повивальная бабка Мевис.
Граф Ратледж мгновенно обернулся и заорал:
— Заткнись! Заткнись, старая ведьма! — Он попытался схватить ее за плечо, но Мевис увернулась и встала за широкой спиной Кинкейда.
— Она ему не мачеха! — повторила она. — Уж кому, как не мне, знать тайны семейной жизни Ратледжей! Он грозился вырвать мне язык, — продолжила Мевис, обращаясь к Мэг и Кинкейду, — но я не боюсь его угроз! Мне многое известно!
Кинкейд изумленно посмотрел на старуху.
— Мевис, о чем ты говоришь? — растерянно произнес он.
— Я запрещаю тебе! — взвизгнул Персиваль. — Не смей болтать своим ядовитым языком!
— Запрещаете? — усмехнулась Мевис. — Тогда сами скажите Джеймсу правду.
Резкая колющая боль пронзила графа Ратледжа. Он вскрикнул, попытался глубоко вдохнуть, рухнул на колени и стал медленно заваливаться на бок.
— Не смей, ведьма, не смей… — прохрипел он, и его голова бессильно опустилась на грудь.
Слуга Сэм, который уже пришел в себя после удара Кинкейда, подбежал к своему хозяину и попытался помочь ему встать на ноги.
— Милорд, вам плохо, милорд… — испуганно забормотал он.
— Не трогай меня, Сэм, — еле слышно произнес граф Ратледж. — Беги за врачом.
Сэм, топоча, помчался вверх по лестнице.
Кинкейд подошел к графу, наклонился над ним и спросил:
— Пока слуга пошел за доктором, признайтесь, какую тайну вы так отчаянно пытаетесь сохранить.
— Джеймс, — прохрипел Персиваль, — не слушай эту старую каргу. Она лжет, она ничего не знает… — и он глухо застонал.
— Мне хорошо известны все секреты вашего проклятого рода, — заявила Мевис, — и я хочу, чтобы молодой хозяин знал, почему его мать так внезапно ушла из жизни.
— Мой отец убил ее? — прерывающимся голосом спросил Кинкейд. — Это… правда?
— Да, Филип убил ее, но он вам не отец, Джеймс. — Мевис громко и хрипло рассмеялась. — К счастью, в ваших жилах не течет кровь этого негодяя и мерзавца. Дьявольское проклятие миновало вас!
Несколько минут в подвале тишину нарушали только тихие стоны графа Ратледжа. Наконец Кинкейд изумленно спросил:
— Мевис, о чем ты говоришь? Филип — не мой отец?
— Нет, милорд, слава Господу, нет!
— Но в таком случае чей же я сын? — он кивнул на лежавшего на каменном полу Персиваля. — Его?
— Нет, милорд! — воскликнула Мевис. — Вы не из этого дьявольского семейства Рэнделов! В вас течет голубая кровь.
— Что? — прошептала Мэг. — Значит, Кинкейд не родственник Филипа и Персиваля? Он… не Рэндел… Но кто же он?
На сморщенном, изрезанном глубокими морщинами лице повивальной бабки появилось торжественное выражение.
— Он — Стюарт, — медленно изрекла она. — Стюарт.
Кинкейд широко раскрыл глаза, а Мэг тихо охнула, зажав рот рукой.
— Да, в жилах молодого милорда течет королевская кровь, — важно продолжала Мевис. — Он — брат нашего короля Карла II. Его отец, Карл I, однажды согрешил с вашей матерью. Так что, вы, Джеймс, незаконнорожденный сын короля!
Кинкейд глядел на старуху, пытаясь осознать смысл сказанных ею слов, а потом тихо произнес:
— Мой отец был королем Англии? Не может быть…
— Да, милорд, ваш отец — Карл I.
— А Филип знал, что…
— Разумеется, милорд! — перебила его Мевис. — Знал и ничего не мог с этим поделать. Король хорошо заплатил ему, чтобы он дал сыну свое имя. Теперь-то вы понимаете, почему лорд Суррей так вас ненавидел?
