Карен Робардс - По ту сторону небес
У-гу.
— Не знала, что пуритане пьют ром.
— У пуритан множество пороков, малышка, о которых тебе, полагаю, лучше не знать.
Кэролайн передала Мэту его порцию еды, и они пересели на импровизированное сиденье-тюфяк, который он сумел за это время соорудить. Откинувшись спинами на стену, оба несколько минут молча ели, затем Мэт повернулся к Кэролайн и взглянул ей в лицо.
— Итак? — спросил он.
Кэролайн доела остаток хлеба с колбасой и принялась за яблоко. Откусив изрядный кусок, она тщательно прожевала и проглотила его и лишь затем ответила:
— Пока ты сам не свой метался в бреду, когда болел, тебе приснился страшный сон. Из него я и поняла, что ты боишься огня, — неохотно подытожила она.
Кэролайн с удовольствием закрыла бы на этом тему, но Мэт не мог этого допустить.
— Страшный сон? — допытывался он. — И что же я говорил во сне, давал тебе четкие подробные объяснения?
Кэролайн собралась было откусить еще от своего яблока, но Мэт протянул руку и вынул его из ее ладони. Она с некоторым вожделением во взоре проводила яблоко глазами, но одного взгляда Мэта ей хватило, чтобы отбросить дальнейшие попытки водить его за нос. Его глаза были прикрыты, а лицо приняло отстраненное выражение, словно она чужая для него. Он напомнил сейчас того Мэта, какого Кэролайн увидела при их первой встрече, — очень сурового и замкнутого. И ей стало невыносимо при мысли, что он может снова отдалиться от нее.
— Даниэль рассказал мне, как Элизабет подожгла амбар и как ты получил ожоги, пытаясь спасти ей жизнь, — четко и ясно проговорила Кэролайн. Не сводя глаз с его лица, она заметила, как Мэт вздрогнул, будто от удара. — Он вынужден был открыться потому что, когда я попросила разжечь камин в твоей комнате, ты, проснувшись и увидев огонь, ударился в панику и начал кричать.
При этих словах глаза Мэта внезапно раскрылись; сейчас они имели такой тусклый оттенок синего, какой бывает у непроглядной тьмы. Челюсти его сжались, а щеки залил багровый румянец. И Кэролайн была уверена, что он появился от стыда за то, что ей стала известна его непростительная слабость.
— И тогда ты пожалела меня, а сегодня решила защитить, предложив разжечь за меня костер.
В его голосе прозвучала резкость, и сердце Кэролайн сжалось при мысли о том, как больно, должно быть, сейчас Мэту, если ему приходится прикрываться грубостью. Она повернулась к нему лицом, подвернула под себя ноги, благо одеяло скрывало все ее движения, и в упор посмотрела в глаза Мэту.
— Я не пожалела тебя, — возразила Кэролайн, — я тебя поняла.
Когда она высвободила из-под одеяла руку и подняла ее, подчиняясь инстинктивному желанию дотронуться до шрама на его щеке, Мэт отпрянул, затем резко встал на ноги.
— Я не нуждаюсь в твоем «понимании», — проговорил он, с трудом цедя слова. Его губы были сжаты так плотно, что в углах рта выступили крошечные белые круги.
— Мэт, — начала Кэролайн, тоже поднимаясь, но он уже направлялся к выходу. — Куда ты идешь? — крикнула она ему вслед. От волнения и тревоги ее голос прозвучал слишком пронзительно.
— Прогуляться. — Мэт взглянул на нее через плечо и увидел, что она собирается следом за ним. — Не волнуйся, Кэролайн, я вернусь. — С этими словами он отодвинул в сторону ветви у входа и вышел навстречу снегу и ветру.
38
Он вернулся довольно быстро. Хотя Кэролайн, продолжавшей стоять в одиночестве посреди пещеры, ожидание показалось чуть ли не вечностью. Когда Мэт наконец вошел, топая ногами, чтобы сбить налипший на обувь снег, и снял шляпу, стряхивая с нее пушистые хлопья, Кэролайн почувствовала огромное облегчение. Она, разумеется, знала, что натуре Мэта не свойственна тяга к самоубийству, что он сильный и зрелый человек, способный стойко переносить превратности жизни. Но все равно переживала за него, поскольку лучше многих других понимала, как медленно заживают старые раны.
— Как там на улице? — поинтересовалась Кэролайн, помогая ему счистить с шубы тающие кристаллики. Она намеренно говорила на нейтральную тему, чтобы не спровоцировать взрыв каких-либо эмоций.
— Плохо. Буран, первый в этом году, — ответил Мэт, аккуратно ставя на место потревоженные ветки, чтобы защитить их временное жилище от воющего ветра и снегопада.
Судя по тону и по выражению его лица, Кэролайн поняла, что правильно сделала, заговорив просто о погоде. Мэт снова выглядел замкнутым.
— Ты хочешь сказать, такое еще будет повторяться? — ошеломленно спросила Кэролайн. До сих пор ей почему-то казалось, что эта снежная буря — случайный каприз природы. И вместе с тем очередная неприятность из числа тех, которые последнее время одна за другой сыпались на ее голову.
— Конечно, для сильных снегопадов еще немного рановато, однако снег в Коннектикутской колонии — самое обычное явление с октября по февраль.
— И что же мы будем делать всю зиму? — Столь суровые погодные условия были Кэролайн в новинку, и сама мысль о них внушала ей ужас.
— По возможности, будем сидеть дома, а когда не останется другого выхода, работать, невзирая на снегопад, — пожав плечами, ответил Мэт.
При мысли о предстоящих тяжелых месяцах, когда из-за снегопадов ей придется сиднем сидеть дома, словно пойманному в капкан зверю, мнение Кэролайн о Новом Свете, которое никогда, впрочем, не было особенно высоким, вообще упало до предела.
— Ты замерзла, — произнес Мэт, увидев, как она дрожит. Несмотря на костер, воздух в пещере оставался достаточно прохладным, так что нос Кэролайн покраснел от холода.
— Да не очень, — попыталась она улыбнуться, но как раз в этот момент у нее начали стучать зубы. Сжав челюсти, Кэролайн попыталась сдержать этот предательский стук, но было уже поздно.
Ругая себя за тупость последними словами, Мэт заставил Кэролайн лечь на лошадиную попону, снял с себя шубу и накрыл ее сверху.
— Но ведь так ты замерзнешь, — протестовала она, пытаясь встать.
— Лежи, лежи. — Мэт опустился рядом с ней на колени и легонько толкнул назад. — Мне бы давно надо было отдать тебе шубу. Поверь, я прекрасно могу перенести такое незначительное похолодание.
Сняв шубу, Мэт остался в рубашке, бриджах и шерстяном приталенном жилете. Кэролайн поняла, что он не собирается больше спорить с ней по данному поводу и смиренно покорилась. От тяжелой шубы ей действительно стало намного теплее. «Но это тепло, — думала она, — сохранилось еще от тела Мэта, а не от самой шубы».
Когда Мэт закончил наконец устраивать Кэролайн поудобнее, у нее появилась подушка, сооруженная из переметной сумы, а поверх шубы были набросаны все шкуры, привезенные для возможного обмена с индейцами. Мэт собирался также снять свой жилет и укрыть им Кэролайн. Но та резко приподнялась на своем ложе, чуть не сбросив столь тщательно разложенные покрывала, и в категоричной форме объявила: дескать, если он это сделает, она откажется даже от подаренного индейцами одеяла и будет сидеть на холоде, пока не превратится в ледышку.
