Констанция Беннет - Радость пирата
Наверное, добрый нрав и улыбчивость помогали Мадлен Венц сохранить молодость. Касси назвала бы ее болтушкой, но непринужденность и изящество манер этой говорливой женщины располагали, заставляя каждого, кто с ней общался, ощущать удивительную легкость, так что уже по дороге в гостиную Алекс с удивлением заметила, что чувствует себя у этих чужих ей людей как дома.
Когда все расселись в кресла, никто, за исключением Льюиса, не заметил, что хозяйка рассадила гостей так, чтобы ей легче было наблюдать за Майлзом и гостьей. Мадлен была любопытна от природы, и ей страшно хотелось разузнать, какие отношения сложились между сыном ее кузины и его красивой спутницей.
— Ну вот, теперь я прикажу накрыть стол к чаю. Льюис, любовь моя, налей Майлзу выпить, и тогда мы сможем послушать о том, что приключилось с «Неистовым». Я знаю, что тебе не терпится узнать обо всем.
— Ну так что у тебя стряслось, Майлз? — спросил Льюис, налив себе и гостю по стаканчику бренди. — Наверное, корабль здорово потрепало в шторме, иначе тебя бы здесь не было, не так ли?
— Если учесть, что мы были в самом центре циклона, могло быть гораздо хуже, — ответил Майлз, откинувшись на спинку кресла. — Мы потеряли грот-мачту и несколько отсеков бизань-мачты, но в целом мы можем назвать себя счастливчиками. На мой взгляд, понадобится недели две, чтобы привести корабль в нормальное состояние.
Мужчины говорили друг с другом, Майлз отвечал на вопросы Льюиса, касающиеся путешествия, и Алекс с удивлением обнаружила, что Майлз совершенно открыто говорит о целях экспедиции. Мэдди терпеливо дожидалась своего часа, чтобы найти ответы на вопросы, мучившие ее. Между тем принесли чай, и, налив чашечку Александре и себе, она решила вступить в разговор.
— Майлз, а как насчет мисс Уайком? Как она оказалась на борту «Неистового»?
Майлз слегка заерзал. Впервые в этом доме он почувствовал дискомфорт. Алекс, встретив его растерянный взгляд, с улыбкой ответила:
— Боюсь, мое присутствие на корабле стало следствием случайной ошибки. У Майлза возникли проблемы с британским береговым патрулем во время первой попытки забрать оружие, и в результате инцидента понадобилась помощь врача. Он послал своих людей на поиски, и они привели меня.
— Вы — врач?! — ошеломленно воскликнула Мэдди. Хозяйка дома обернулась к Майлзу и с родительской строгостью, впервые прозвучавшей в ее голосе, сказала: — Майлз Кросс, что с тобой стало?! Ты украл невинного ребенка! У твоих людей что, совсем мозгов нет? Как можно было принять за врача эту девочку?
— На самом деле, Мадлен, Алекс врач, причем самый компетентный из тех, с кем мне до сих пор доводилось иметь дело.
Мэдди с удовлетворением отметила гордость, с которой Майлз Кросс говорил о своей спутнице, и то, как покраснела девушка, услышав похвалу в свой адрес. От Мадлен не укрылись и некоторая натянутость между молодыми людьми, и тот факт, что Алекс недавно плакала. В обоих чувствовалась грусть и какая-то обреченность, причину которой Мэдди еще предстояло выяснить. Мадам Венц была достаточно умна, чтобы не задавать прямых вопросов. Александра производила впечатление девушки, нуждавшейся в добром друге, и Мэдди, поразмыслив, решила, что она могла бы сыграть эту роль. Пока Мэдди делала свои заключения, Майлз продолжал рассказ, опуская наиболее пикантные подробности. Он поведал хозяевам дома о смерти Джудсона, чем опечалил и Льюиса, и Мэдди, которые знали и любили лучшего друга и первого помощника капитана «Неистового».
Майлз решил было совсем опустить душераздирающую историю с Диего Родерой, но когда он вскользь сказал о том, что они заскочили на Тенерифе, чтобы пополнить припасы, Льюис своим вопросом лишил Майлза возможности не сказать правду, не солгав.
— А как испанец? Все еще рыщет вокруг Канарских островов или кто-то уже послал его в ад, где ему самое место?
— Льюис! — воскликнула Мэдди, но мистер Венц не обратил внимания на предостережение жены относительно слишком вольного выражения своих чувств в присутствии дам.
— Мэдди, ты же знаешь, как я отношусь к Диего Родере. Кэтлин была права: мы втроем — Кэтлин, Эрик и я — должны были загнать его и пристрелить как бешеного пса, каковым он и является.
Льюис внезапно замолчал, заметив, что Майлз при упоминании испанца встал и, подойдя к стойке бара, налил себе еще один полный стакан. Все находящиеся в комнате видели, что он осушил стакан залпом и налил другой.
— Прости, Майлз, — сказал Льюис. — Я знаю, что ты вправе разделаться с ним сам. Трудно смириться с тем, что Андре умер такой страшной смертью. Он был хорошим человеком и заслужил счастливую старость.
— Диего мертв, — бросил Майлз через плечо. — Мы боролись с ним на Тенерифе, и я… — Майлз уже собрался сказать: «Я победил», но осекся и посмотрел на Алекс, когда-то сказавшую ему, что на Тенерифе не было победителей, и, молчаливо соглашаясь с ней, добавил: — Я убил его.
— Превосходно! Расскажи мне об этом. Как это было? Ты спалил его корабль, или все получилось так, как ты хотел: только он и ты?
— Мне бы не хотелось об этом рассказывать, Льюис, — глухо сказал Майлз, поставив стакан на стойку. — Вся история оказалась сложной и запутанной, и мне бы не хотелось ворошить старое. По крайней мере сейчас. Мне надо возвращаться на корабль.
Майлз подошел к Мэдди.
— Спасибо за гостеприимство и за то, что согласились принять у себя Александру. Я наведу справки о ближайшем корабле в Англию и дам вам знать о том, что смог сделать. И еще я хотел бы поговорить с Джеффри, моим поверенным в Кингстоне, и дать ему распоряжения относительно денег.
Майлз направился к двери, но Льюис остановил его.
— Нам надо кое-что обсудить, Майлз… Два месяца назад Джеффри скончался. Все произошло внезапно. Дела его клиентов оказались в беспорядке. Мой адвокат, Роджер Майберри, принял дела покойного. Он что-то говорил о шкатулке, оставленной для тебя твоей матерью, которую ты должен был открыть в случае ее смерти.
— Мама оставила для меня здесь наследство? Зачем?
— Не знаю, — сказал, пожав плечами, Льюис. — Насколько я смог понять из того, что сообщил Роджер, Кэтлин оставила запечатанную шкатулку Джеффри около двадцати одного года назад. Я смутно припоминаю, что твой отец возражал против ее решения, но она настояла на своем.
Майлз нахмурился. Ему было трудно представить, что мать и отец могли ссориться относительно чего-либо. Словно прочитав мысли Майлза, Мэдди сказала:
— Я тоже помню этот случай. Когда Кэт и Эрик не сойдутся в чем-то, а это действительно бывает редко, дым стоит столбом.
— Такое впечатление, что вы знаете, что лежит в шкатулке, — с некоторым удивлением заметил Майлз.
