Элизабет Лоуэлл - Только любовь
Калеб кивнул.
– Она считает, что я платил ей так, словно купил ее на ночь? – шепотом спросил Бич.
Калеб, внимательно наблюдая за Бичом, кивнул.
– Не верю! – вдруг решительно проговорил Бич.
Виллоу постучала ложкой, которой мешала жаркое, по сковороде, чтобы сбить прилипшие кусочки мяса.
– А ты верь, – сказала она. – Шеннон не пожелала даже на минуту войти в дом, даже выпить чашку чая.
– Но почему?
– Она сказала, что слишком уважает меня, чтобы шлюха моего брата переступила порог моего дома.
Бич застонал и с такой силой стукнул кулаком по столу, что чашка с кофе подпрыгнула, опрокинулась набок и горячая жидкость залила ему колени. Но он едва обратил на это внимание. Боль, которая рвала его душу на части, не оставляла места для боли телесной.
Резко повернувшись на стуле, Бич встал, сбросив с плеч руки Калеба.
– Я передумал относительно бисквитов, Вилли, – напряженным голосом проговорил Бич. – Сделай бисквитов побольше, чтобы мне хватило их для перехода через горы.
– Но перевал закрыт, – запротестовала Виллоу.
– Бич повернулся к Калебу:
– У тебя все еще лежат снегоступы в амбаре?
– Нет. Они здесь, за задней дверью… Я отправлюсь с тобой до того места, куда смогут дойти монтановские лошади… а уж потом добирайся сам.
– Спасибо.
– Но тебе надо быть чертовски осторожным, когда ты туда доберешься.
– Это еще почему?
– Она была настолько не в себе, что как бы не выпустила на тебя эту дьявольскую собаку.
Бич взглянул на шрамы на своих руках и слабо улыбнулся.
– Ну, нам не впервой схватываться друг с другом.
Он схватил куртку и шляпу и двинулся к выходу.
– Как там с запасами еды? – спросил Калеб, когда Бич открывал дверь. – На двоих хватит до конца зимы?
– Я обеспечил Шеннон мясом и продуктами, которых вполне хватит двоим до прихода тепла.
– Вот только ты очень долго воображал, кто окажется этим вторым, – заметила Виллоу.
Дверь с грохотом захлопнулась, а Калеб рассмеялся.
– А что если он не доберется до ее хижины? – вдруг забеспокоилась Виллоу.
– Добраться-то он доберется… А вот вернуть расположение Шеннон будет потруднее. Она выглядела совершенно разъяренной, когда уезжала от нас.
– У него в запасе целая зима.
– За меньший срок ему это вряд ли удастся.
– Сомневаюсь… У него есть один козырь.
– Какой же?
– Она любит его, – просто сказала Виллоу.
* * *
Заря стала гасить звезды и золотить на востоке небо, когда Бич, направив лямки рюкзака, двинулся через заснеженный луг к хижине Шеннон. Из темноты поднимались горы, иззубренные вершины которых виднелись на фоне светлеющего неба.
Воздух был морозный, ядреный и колючий. При каждом выдохе возле лица Бича появлялось облачко пара. Сухой рассыпчатый снег отчаянно скрипел у него под ногами.
Но Бич ничего этого не замечал. У него было такое ощущение, что он движется во сне.
«Я был здесь раньше, был зимой, и видел здесь восход солнца».
Но ведь он… никогда здесь не был. Разве что во сне видел хижину и ожидающую его у порога женщину.
Когда Бич пересек луг, лучи зари коснулись верхушек елей. Хижина смотрелась, как темное пятно. Но вот между ставнями появились проблески желтоватого света. До хижины оставалось лишь несколько шагов, когда дверь внезапно открылась.
На Бича пахнуло теплом, внутри хижины струился золотистый свет, а в дверях стояла Шеннон, ожидая, когда Бич подойдет поближе. Она знала, что никто более в целом мире не заставит Красавчика танцевать в немой радости.
– Если ты несешь назад свое золото, – ледяным тоном проговорила Шеннон, – ты можешь забирать его и…
Бич не дал ей договорить, он сгреб девушку могучими руками и вложил в поцелуй все то, что накопилось у него за месяцы его отъезда.
– Я остаюсь с тобой, – сказал Бич. – Ты можешь ругаться на меня и спустить с меня шкуру за мою дурость, только я никогда больше тебя не оставлю, я…
Тонкие пальцы коснулись рта Бича, принуждая его замолчать.
– Я гонялся не за солнечными восходами, – мягко сказал Бич. – Я искал что-то такое, чему не знал имени. Что-то невыразимо прекрасное, несказанно совершенное…
Бич наклонился и поцеловал Шеннон с такой нежностью, что ей на глаза навернулись слезы.
– И я нашел, – просто сказал он. – Я люблю тебя, сладкая девочка. Ты единственный солнечный восход, который мне нужен.
– Не давай обещаний, которые тебе не под силу выполнить, – прерывающимся голосом сказала Шеннон. – Я не хочу этого. И никогда не хотела, как только лишь узнала о солнечных восходах в неведомых странах, которые зовут тебя…
Бич увидел отражение зари в глазах Шеннон и как-то загадочно улыбнулся.
– Как раз об этом я и хотел тебе сказать. Солнечный восход, за которым я гонялся по всему миру, – это то, что может дать мне только любовь, а ее можешь подарить только ты. Просто мне понадобилось какое-то время, чтобы осознать это.
Шеннон молчала; она боялась поверить, а затем снова разочароваться.
– Я гонялся не за солнечными восходами, – мягко сказал Бич. – Я искал что-то такое, чему не знал имени. Что-то невыразимо прекрасное, Несказанно совершенное…
Бич наклонился и поцеловал Шеннон с такой нежностью, что ей на глаза навернулись слезы.
– И я нашел, – просто сказал он. – Я люблю тебя, сладкая девочка. Ты единственный солнечный восход, который мне нужен.
Эпилог
Шеннон и Бич провели зиму в маленькой хижине, смеясь и любя, пока дикие бури неиствовали над землей. Когда снова открылись перевалы, они поехали в Коньон Сити и захватив с собой священника, вернулись назад, в горы.
Они поженились в доме Виллоу и Калеба, с Рено в качестве шафера. Чистый альт Евы пел о вечной любви, Этан носился под ногами у взрослых, маленькая Ребекка Блек, сидя на руках у Виллоу, не мигая, внимательно смотрела вокруг своими карими глазами. Джесси и Вулф привезли невесте шаль из тонких ирландских кружев, и мустанга, чей окрас был точно такого же цвета осени как и волосы Шеннон.
Бич и Шеннон поселились в скрытой долине, которая располагалась в половине дня пути от ранчо Блэков и не намного дальше от дома Рено и Евы. Мужчины работали вместе чтобы построить жилище, а женщины работали чтобы превратить это жилище в уютный дом.
В конце лета Бич и Шеннон приехали на Аваланш Крик и убедили Чероки спуститься с ними с гор, привезя вместе с ней, ее бесценные знания о травах, исцелении и жизни.
Каждый год их семьи в праздничные дни собиралась вместе, разделяя работу и игры поровну. Каждая встреча была более большой и живой, с малышами, которые рождались, с детьми которые стремительно росли и со взрослыми, которые с улыбкой вспоминали как все начиналось, и какие неожиданные дары может преподнести жизнь.
