Марша Кэнхем - Таинственный всадник
Тайрон вздрогнул и тяжело опустился на одно колено.
А Бертран Рос шел к лошади. Он сделал пару шагов, ноги его подкосились, и он упал. В красном свете фонаря стало видно небольшое отверстие в центре лба.
Рене сорвалась и побежала туда, где Тайрон, шатаясь, пытался подняться на ноги. Он отбросил пистолет и прижал руки к животу. Дадли и Антуан бежали за ней следом. Она упала на колени рядом с Тайроном, силясь понять, серьезно ли он ранен. Его голова поникла, черные волны упали на щеки. Рене осторожно взяла его лицо в ладони, как в колыбель. Тайрон с трудом поднял голову.
— Рос мертв?
— Да! Ты застрелил его, Тайрон! Он мертв.
Он криво усмехнулся:
— Тогда вы можете быть спокойной, мамзель: я превратился в джентльмена и честного человека. Хотя если бы это было так, то я сказал бы ему с самого начала, что я левша…
— Тайрон!
Но он уже не услышал ее. Он упал без чувств ей на руки.
Эпилог
Рене откинулась на спинку стула, не давая глазам закрыться. Она слышала, как отворилась дверь, и села чуть прямее, утомленно улыбнувшись Антуану.
— Где Финн?
— Его снова рвет, — бодро сообщил он. — Я пришел за свежим носовым платком.
— А месье Дадли?
— То же самое. Они оба стараются, — сказала Мэгги, входя следом за Антуаном. — Вы думали, что эти бандиты смогут удержать бисквиты и эль в желудках при таких слабеньких волнах? Пойдите погуляйте на палубе, мисс. Сегодня такой прекрасный вечер, ясный и прохладный, и звезд полно, и луна такая яркая, и на море от нее серебряная дорожка, как будто река.
— Я вижу из окна, — запротестовала Рене. — А если я буду смотреть на волны, боюсь, что составлю компанию Финну и Дадли.
Мэгги посмотрела на деревянный поднос с остатками ужина.
— Я рада, что хоть кто-то не потерял аппетита. Он съел все мясо, как я вижу, и сыр. И чай выпил… Или снова вылил в иллюминатор?
— Я выпил все до донышка, — проворчал Тайрон с кровати. — У меня просто не было никакого выбора, иначе моя соблазнительница влила бы его мне в горло.
— Так вы проснулись, сэр?
— Проснулся и размышляю над жестокими обстоятельствами, которые привели меня к такой жизни. Три недели назад я был счастлив, здоров и свободен, смел и удачлив и жил в полном комфорте. Я мог идти куда хотел и делал что хотел. А теперь посмотрите на меня… — Тайрон вздохнул, откидывая волосы со лба. — Недавно снял одну повязку, а теперь обмотан другими. Да еще вынужден бежать из дома под покровом ночи и жить вот тут, в каюте, которая не шире гроба, и на судне, которым управляют пираты.
— Предприимчивые торговцы, так мне сказал Робби, — поправила Тайрона Мэгги, — которые предпочитают не оплачивать непомерные пошлины за вест-индский ром.
— Пираты, — упрямо повторил Тайрон. — А женщины обращаются со мной как с непослушным ребенком.
Мэгги и Рене нахмурились, услышав, что слово «непослушный» он сказал с раздражением.
Мэгги подошла к кровати и осмотрела перевязку на руке Тайрона. Ткань чистая и сухая, как и на бедрах. Рана на лице подживала, порез превратился в тонкую красноватую пунктирную линию — Мэгги зашила аккуратно. Когда они внесли Тайрона на борт, он напоминала мумию — весь перевязанный, руки прибинтованы к груди. Пуля Роса задела правое плечо, но Мэгги нашла ее с помощью ножа и быстро вынула. Глубокая рана была на ладони, и она волновала ее гораздо больше. Пришлось даже отыскать доктора в Портсмуте; тот осмотрел стежки и сказал, что не смог бы зашить лучше, чем Мэгги. После постоянных тренировок Тайрон, вероятно, восстановит руку; она будет работать, хотя прежняя сила вряд ли вернется. Но Тайрон был рад и тому, что уже может двигать пальцами. Так что жизнь постепенно возвращалась в мышцы, принося с собой боль.
Все еще хмурясь, Тайрон попробовал подняться. Антуан и Мэгги помогли ему сесть, и на лице Тайрона появилась по-детски счастливая улыбка. Они сразу простили ему все капризы.
— Хорошо, тогда я пошла к себе, — сказала Мэгги. — И вы тоже, ваша светлость, пойдемте. Вам ведь надо рано вставать. Он просто извел бедного капитана, чтобы тот разрешил ему постоять на мостике и заниматься физкультурой вместе с командой, — объяснила она.
Когда Мэгги и Антуан вышли, Рене увидела, как сузились серые глаза, приготовившись к обороне.
— Мальчик попросил у меня разрешения, и я не увидел в этом никакого вреда. Разве не лучше, если он познакомится с устройством и работой судна, чем будет торчать в обществе Финна и Дадли?
Рене, которая вовсе не собиралась с ним спорить, улыбнулась:
— А я заранее знала, что вы будете оказывать на него дурное влияние.
— Почему же другие не должны меняться, когда от меня прежнего осталась только тень, мамзель?
Улыбка замерла у нее на губах; Рене отвела взгляд и вернулась к чемодану. Они на борту судна уже две ночи, и она провела эти ночи в гнезде из одеял на полу, не выходя из каюты больше чем на несколько минут, ожидая, что Тайрон позовет ее, что она будет ему нужна. Опасение за его жизнь отступило, но на его место пришла тревога другого свойства — чувство вины. Вот чего стоило ему их с Антуаном спасение. Он объявил, что готов уехать, словно сбрасывал со шляпы каплю дождя, но она подозревала, что Тайрон не до конца искренен. У него был удобный дом, удобная жизнь, он сумел приобрести респектабельность, и все это могло продолжаться долго даже при его ночных художествах. И все брошено. И ради чего?.. Поспешный отъезд в чужую страну с женщиной, стариком и мальчиком, которые теперь на его полном иждивении, или по крайней мере до тех пор, пока они не смогут устроиться в новом для себя мире.
Прикусив губу, Рене рылась в чемодане; она отодвинула шелк и вынула бархатную коробочку с драгоценностями. Она открыла крышку и увидела сверкающую россыпь камней, и боль вины стала еще острее. Сколько жизней переломано из-за нескольких стекляшек!
— Я думаю, что их нужно сохранить как сувенир, — сказала тихо Рене. — Хотя я предпочла бы выбросить их в море.
Тайрон, который устроился на краю кровати, посмотрел туда, куда она собиралась выбросить их через открытый иллюминатор.
— Милостивый Боже! Не делайте этого! Иначе вы выбросите здоровенный кусок нашего благополучного будущего.
Рене стиснула камни.
— Но… я думала, вы сказали, что это ничего не стоящая подделка. Стекло, и только.
— Я сказал, что у них был дубликат. Вы предполагали, что носите подделку.
С большим усилием он выбрался из постели, обернул простыню вокруг бедер и подошел к ней, прихрамывая.
— Вы помните ту ночь, когда ваш дядя прибыл в «Гарвуд»? — Тайрон взял у нее ожерелье. — Помните, я сказал, что утомился слушать их политические дебаты? Помните? Я побывал тогда в комнате Эдгара Винсента. Довольно легкомысленно для умного человека — спрятать драгоценности под матрасом. Я поменял гарнитуры, черт побери, не слишком надеясь, что он не заметит подмены. — Тайрон замолчал и неуклюже расстегнул крошечную золотую застежку перевязанными пальцами, чтобы надеть искрящиеся рубины на стройную шею Рене. — Вообразите мое удивление, когда я поймал манжетой ваш браслет и Винсент не заметил подмены. — Тайрон задержался на изгибе ее шеи, нежно поглаживая кожу под мягкими завитками. — Я видел, как они с Росом наблюдали за мной, ожидая моей реакции, не засомневаюсь ли я в подлинности камней.
