Жюльетта Бенцони - Фаворитка императора
Чувствуя себя значительно лучше, Марианна закрыла глаза и предоставила настойке делать свое дело. Вскоре она уже крепко спала.
Донна Лавиния неподвижно сидела в кресле. Она вынула четки из слоновой кости и, тихо перебирая их, молилась. Внезапно в ночи послышался стук лошадиных копыт, сначала легкий, затем все более и более громкий. Экономка бесшумно встала, подошла к окну и слегка отодвинула одну из занавесей. Вдали, в туманном мраке появилась белая фигура, пересекла лужайку и так же стремительно исчезла: несущаяся галопом лошадь с темным всадником.
Тогда с глубоким вздохом донна Лавиния отпустила занавес и вернулась на свое место у изголовья Марианны.
Ей не хотелось спать. Этой ночью более, чем когда-либо, она чувствовала, что ей надо одновременно молиться за ту, что спала здесь, и за того, кого она любила, как собственного ребенка, чтобы за невозможностью счастья небо хотя бы даровало им сладкое забвение покоя.
Глава XI
Безумная ночь
Сияющее солнце, заливавшее комнату, и долгий спокойный отдых вернули Марианне всю ее жизнерадостность. Ночная гроза все освежила в парке, а сорванные неистовым ветром ветки и листья были уже убраны садовниками виллы. Листва деревьев соперничала яркостью зелени с травой, и через распахнутое окно вливался свежий воздух, напоенный ароматом сена, жимолости, кипарисов и розмарина.
Как и засыпая, она увидела возле кровати улыбающуюся донну Лавинию, устанавливающую в большой вазе громадную охапку роз.
– Монсеньор выразил желание, чтобы первый взгляд госпожи княгини упал на самые прекрасные из цветов. И, – добавила она, – также на это.
«Этим» оказался сундук солидных размеров, стоявший открытым на ковре. Он был заполнен шкатулками из сандалового дерева и футлярами из черной кожи с гербами Сант'Анна, со следами времени, обычными для старинных вещей.
– Что это такое? – спросила Марианна.
– Драгоценности княгинь Сант'Анна, госпожа… эти принадлежали донне Адриене, матери нашего князя… эти… другим княгиням! Некоторые очень древние.
Действительно, чего тут только не было, начиная с очень красивых античных камней и кончая странными восточными драгоценностями, но большую часть составляли великолепные тяжелые украшения времен Возрождения, в которых громадные, неправильной формы жемчужины служили телами сирен или кентавров среди скопления камней всех цветов. Были тут тоже и более свежие украшения, вроде бриллиантовых ожерелий, чтобы окаймлять декольте, сверкающие серьги, браслеты и колье из драгоценных камней. Некоторые камни были еще не оправлены. Когда Марианна все просмотрела, донна Лавиния протянула ей небольшую серебряную шкатулку, в которой на черном бархате покоились двенадцать необыкновенных изумрудов. Громадные, но примитивно ограненные, глубокой и вместе с тем прозрачной окраски, с ярким блеском, они, безусловно, были самыми прекрасными из всех, какие когда-либо видела Марианна. Даже подаренные Наполеоном не шли ни в какое сравнение с этими. И вдруг из уст экономки раздались слова Императора:
– Монсеньор сказал, что они такого же цвета, как и глаза госпожи. Его дед, князь Себастьяно, привез их из Перу для своей жены. Но она не любила эти камни.
– Почему? – спросила Марианна, чисто по-женски любуясь игрой света в гранях изумрудов.
– Древние считали, что они являются символом покоя и любви. Донна Люсинда обожала любовь, но… ненавидела покой.
Так Марианна в первый раз услышала имя женщины, которая была до того влюблена в собственное изображение, что заставила закрыть зеркалами стены своей комнаты. Но у нее не оказалось времени продолжить расспросы. Сделав реверанс, донна Лавиния сообщила, что ванна готова, что кардинал ждет ее к завтраку, и оставила ее в руках Агаты, прежде чем новая княгиня успела попросить ее остаться и ответить на некоторые вопросы. На лице старой женщины промелькнуло недовольное выражение, и взгляд ее омрачился, словно она упрекала себя за то, что произнесла это имя, и она поспешила удалиться. Она явно хотела избежать неминуемых расспросов.
Но когда Марианна встретилась с крестным в библиотеке, где им сервировали завтрак, то после рассказа о переданных ей фамильных драгоценностях она задала вопрос, которого избежала донна Лавиния:
– Кем же все-таки была бабушка князя? Кроме того, что ее звали Люсиндой, я слышала только непонятные намеки и недомолвки. Вы знаете почему?
Не отвечая, кардинал залил свои макароны обильной порцией пахучего томатного соуса, добавил туда сыра и старательно перемешал. Затем он попробовал полученную смесь и наконец заявил:
– Нет. Я не знаю.
– Да полноте! Это же невозможно! Я уверена, что вы с давних пор знакомы с Сант'Анна. Иначе как бы вы могли быть посвященным в окружающую князя Коррадо тайну? Вы не можете ничего не знать об этой Люсинде!.. Скажите просто, что не хотите говорить…
– Ты так сгораешь от любопытства, что немедленно произвела меня в лгуны, – рассмеялся кардинал. – Ну хорошо, дорогое дитя, знай же, что ни один князь Церкви не лжет… во всяком случае, не больше любого сельского кюре. Так что, вполне откровенно говоря, я знаю о ней только то, что она была венецианка из очень благородной семьи Соранцо и чрезвычайно красива.
– Поэтому и зеркала! Однако то, что она была очень красивой и чересчур восхищалась собой, не объясняет вызванный этой женщиной заговор молчания. Похоже даже, что исчез ее портрет.
– Должен сказать, что, судя по тому, что я смог узнать об этом, донна Люсинда пользовалась… гм… не особенно хорошей репутацией. Некоторые из тех, уже немногие, кто знал ее, утверждают, что она была безумна, другие – что она была колдуньей или, во всяком случае, в очень хороших отношениях с демонами. Такое недолюбливают здесь… как, впрочем, и везде!
Марианне показалось, что кардинал умышленно что-то недоговаривает. Несмотря на все уважение и доверие, которое она питала к нему, она не могла избавиться от странного ощущения: он не говорит ей правду… или, по меньшей мере, всю правду. Решив все-таки пробиться как можно дальше сквозь его оборону, она с невинным видом спросила, выбирая вишни из вазы с фруктами:
– А… где находится ее гробница? В часовне?
Кардинал закашлялся, словно поперхнулся, но этот кашель показался Марианне немного принужденным, и она спросила себя, не был ли он маскировкой внезапно покрасневших щек ее крестного. Тем не менее она с ласковой улыбкой протянула ему стакан воды:
– Выпейте! Это пройдет!
– Спасибо! Гробница… гм… ее вообще нет!
– Нет гробницы?
– Нет. Люсинда трагически погибла во время пожара. От ее тела ничего не осталось… В часовне должно что-то быть, какая-то надпись… гм… упоминающая об этом. Не хочешь ли ты теперь пройтись по твоему новому владению? Погода замечательная, а парк так красив! Затем, есть конюшни, которые, безусловно, приведут тебя в восхищение. Ты так любила лошадей, когда была ребенком! Ты же не знаешь, что здешние животные того же происхождения, что и знаменитые лошади из Императорского манежа в Вене? Это липицаны. Эрцгерцог Карл, который в 1580 году завел в Липицце знаменитый конный завод, привезя туда испанский молодняк, подарил тогдашнему Сант'Анне жеребца-производителя и двух кобыл. С тех пор князья этого дома занимаются улучшением породы…
