Стефани Лоуренс - Однажды ночью
– Да.
– Да. – Миссис Крокетт поплотнее запахнула шаль. – Безмозглые дураки, они думали, что это вы. А я знала. Я видела синяки.
Аманда почувствовала, как Мартин насторожился.
– Синяки? – после паузы тихо спросил он.
Губы миссис Крокетт презрительно изогнулись, и она гневно произнесла:
– Кто бы он ни был, он принудил ее. Я видела отметины на ее теле, да и сама она сильно изменилась. На следующий же день ее веселость и жизнерадостность исчезли, мне стоило огромных усилий заставить ее посмотреть на меня. Она плакала по ночам. Тогда я ничего не знала. Но моя Сара не из тех, кто будет поднимать шум, тем более с таким папашей. – Она оттолкнулась ногой от пола и закачалась. – Если бы вы были здесь, вы вытянули бы из нее все, но со мной она говорить не хотела.
– Ее принудили, – ровным голосом сказал Мартин. – Вы в этом уверены?
Миссис Крокетт кивнула:
– Абсолютно, голову даю на отсечение. Второго января, через два дня после бала в большом доме.
Она замолчала. Молчал и Мартин.
Аманда решилась нарушить гнетущую тишину:
– Вы сказали, что знали, что это не Мартин…
Миссис Крокетт повернулась к ней:
– Так это же ясно как божий день! Если бы он, – она кивнула на Мартина, – захотел ее, ему надо было бы только намекнуть. Ему не понадобилось бы принуждать ее. – Ее губы задрожали, и она значительно мягче добавила: – Он не причинил бы ей вреда – тогда в округе было много девушек, которые могли бы поклясться в этом. А у моей Сары были синяки, огромные темные пятна по всей спине. Тот мерзавец повалил ее на камни и овладел ею. – Она энергично замотала головой. – Нет, это был не милорд.
Когда Мартин заговорил, его голос звучал спокойно, хотя внутри у него все кипело от ярости:
– Она что-нибудь сказала, дала понять, кто это был?
– Нет, – ответила миссис Крокетт. – Уж будьте уверены, я бы запомнила. – Помолчав, она добавила, глядя в огонь: – Я никогда не забуду, как она собралась с духом, чтобы рассказать отцу. Она пыталась урезонить его, но разве такое возможно? – Она хмыкнула. – Он запер ее в комнате и чередовал порки с проповедями.
– Он на самом деле вынудил ее покончить с собой?
– Это он покончил с ней – пусть он не набрасывал петлю ей на шею, но он позаботился о том, чтобы она сама это сделала! Он не оставил ей выбора. Никакого. – Миссис Крокетт опять принялась раскачиваться. – Если бы она вела дневник…
Мартин и Аманда попрощались с миссис Крокетт и вышли на залитую солнцем улицу, оставив прошлое в полумраке гостиной.
Всю обратную дорогу домой Аманда молчала. Элли велела им переодеться к обеду, который она сервировала в сверкающей чистотой малой гостиной. Расставляя блюда, она часто внимательно поглядывала на Аманду, но вопросы задавать не решалась.
Прежде чем уйти, Элли сообщила, что Реджи плотно поел и теперь спит в своей комнате.
– Выглядит он значительно лучше, и лихорадка прошла.
Эта новость немного улучшила настроение Аманды. После обеда она встала из-за стола и обратилась к Мартину:
– Милорд граф, покажите мне свои семейные портреты. – Мартин вопросительно посмотрел на нее, и она с наигранным простодушием осведомилась: – А разве это не лучший способ произвести впечатление на свою будущую невесту?
– Тебя видно насквозь, – усмехнулся Мартин.
Аманда улыбнулась и взяла его под руку.
– Исполняй мои капризы.
Портреты висели на галерее, к которой вела парадная лестница.
– Правильно ли я понимаю, – спросила Аманда, когда они поднялись наверх, – что по возвращении в Англию ты не хотел затевать расследование, так как подозревал в убийстве Люка?
Мартин ответил после довольно продолжительной паузы:
– Я не знал, что думать – ни тогда, ни потом. До того дня мы с Люком были ближе, чем братья. Мы выросли вместе, вместе учились в Итоне, наши мамы – сестры… – Он пожал плечами. – Честно признаться, я никогда не делал никаких выводов.
– Но сейчас ты Люка не подозреваешь?
– Нет и еще тысячу раз нет. У Конлана слишком острое зрение, а что до применения силы… – Он добродушно усмехнулся. – Понимаешь, когда дело касается женщин, то Люк применяет силу лишь для того, чтобы избавиться от них.
– Верно, – согласилась Аманда. – Значит, это не он. Тогда кто?
– Ответ будет для тебя полной неожиданностью, ты скоро увидишь, – сказал Мартин, увлекая за собой Аманду.
За утро Элли успела раздвинуть шторы и прихватить их кольцами, поэтому портреты, висевшие на стенах ровными рядами, были хорошо освещены.
– Давай начнем со старика Генри, самого первого графа. – Мартин подвел Аманду к портрету мужчины с довольно сварливым лицом. Он был окружен спаниелями, которые смотрели на него с собачьей преданностью. – История гласит, что он больше любил своих собак, чем графиню. А вот и она.
Аманда перевела взгляд на соседний портрет – строгая женщина с заостренными чертами лица и седыми волосами – и многозначительно хмыкнула.
Они неторопливо продвигались дальше, пока не добрались до портретов, изображавших более близких родственников.
– Вот мой дед, третий граф.
Художник запечатлел третьего графа в самом расцвете его сил. Аманда внимательно изучила портрет и посмотрела на Мартина:
– Он совсем не похож на тебя.
– Это я не похож на него, – поправил ее Мартин. – Внешность я унаследовал от мамы.
Они пошли дальше мимо многочисленных Фалбриджей, и каждый портрет, особенно те, на которых были изображены мужчины, подтверждал слова Мартина. У Фалбриджей была иная форма головы, более выпуклые надбровные дуги, менее четко обрисованный подбородок; более покатые плечи. И вообще у них был совершенно другой, чем у Мартина, облик, и ни у кого не вызывало сомнений, что все, вплоть до отца Мартина, произошли от первого графа.
Аманда остановилась перед его портретом. Она почувствовала, как притих Мартин, и вгляделась в изображение человека, который выгнал из дома собственного сына – как теперь выяснилось, без всяких на то оснований. Суровый мужчина с благородной осанкой, но без намека на жестокость. По его лицу не скажешь, что он способен на раздражение.
Ее внимание привлек следующий портрет.
– Твоя мама? – спросила она, разглядывая лица троих людей, нарисованных на портрете.
– И ее сестра.
– Да, знаю, мать Люка. Они здесь такие молоденькие.
– Им чуть больше двадцати.
Мартин оказался прав: он действительно пошел в мать. Сходство было очевидным, разница заключалась лишь в том, что Мартин унаследовал мужской вариант ее внешности.
– А это кто? – поинтересовалась Аманда, указывая на мужчину, стоявшего позади стола, за которым сидели сестры.
