Тамара Лей - Пламя страсти
Как выяснилось позднее, среди крестьян заболели пока только пятеро. Селяне, стараясь сохранять спокойствие, разошлись из замка по домам и повезли больных в деревню Белл-Глен.
Джослин стояла у окна и наблюдала за собравшимися во дворе. Отец Уоррен и лекарь направлялись к двум уже оседланным лошадям. Женщина плохо знала лекаря, однако успела заметить, что не ее слова и не утешения отца Уоррена, а именно присутствие в зале этого молчаливого человека успокоило подданных и вселило в их сердца надежду.
Джослин не сводила глаз с удалявшихся мужчин. Ходили слухи, что многие священники и лекари, страшась болезни, пренебрегали своим долгом и, бросив умирающих больных на произвол судьбы, спасались бегством. Неужели и присланный Лаймом лекарь относится к их числу? Неужели он тоже покинет Эшлингфорд?
— Умоляю, не уходите. Не оставляйте нас, — прошептала Джослин. Она понимала, что лекарь вряд ли мог справиться с чумой, но в его силах было облегчить страдания людей.
— Мама, а когда вернется дядя Лайм? — спросил Оливер, возвращая Джослин к реальности.
Мальчик сидел на краю кровати и вертел в руках волчка. Мать уже в который раз отметила про себя, что ее сын заметно вырос и повзрослел, тело окрепло, руки и ноги удлиннились. Одежда, которую он сейчас носил, стала ему маловата. Оливер понимал то, что в прошлом году было неподвластно его разуму. Господь, не позволь чуме забрать мальчика!
— Мама!
— Я не знаю, когда вернется лорд Фок.
Оливер тяжело вздохнул.
— Наверное, не скоро. Он очень давно к нам не приезжал.
Да, время тянулось мучительно медленно. С того дня, когда Лайм прислал ей брошь, прошло три месяца.
— Возможно, он навестит нас в ближайшем будущем, — попыталась ободрить сына Джослин, хотя в глубине души не верила в сказанное. Она понимала, что теперь, когда чума нагрянула в Эшлингфорд, Торнмид тоже находился под угрозой ужасной болезни. Лайм ни за что не покинет свое баронство в такой решительный момент.
— Мама!
— Что?
— А почему дядя Лайм не женится на тебе?
Вопрос сына привел Джослин в смятение. Она мучительно подыскивала слова, чтобы объяснить все Оливеру, но он был слишком мал, чтобы понять то, что происходило между ними. Уклоняясь от прямого ответа, женщина спросила:
— Он тебе нравится, и ты хотел бы, чтобы он стал твоим папой, да?
Положив волчка на колени, мальчик посмотрел на мать.
— Да. Тогда мы могли бы жить вместе, и я бы играл с Майклом и Эмрисом… и с той девочкой тоже.
— С Гертрудой?
— Угу.
Джослин невольно улыбнулась.
— Это было бы замечательно, не правда ли?
Оливер кивнул головой.
— Тогда почему же он никак не женится на тебе?
Мать знала, что теперь сын не позволит ей уйти от ответа.
— Понимаешь, это невозможно, Оливер.
— Но почему?
Осознавая, что ей вряд ли удастся объяснить все сыну, Джослин пожала плечами.
— Я и сама не понимаю. Просто невозможно и все.
Задумавшись, мальчик некоторое время хранил молчание, затем неожиданно спросил:
— Ты любишь дядю Лайма?
Солги она, ей бы удалось прекратить тяжелый для нее разговор, но она не хотела лгать. Подойдя к сыну, мать села рядом.
— Да.
Словно услышав подтверждение своим мыслям, Оливер просиял.
— Он тебя тоже любит, — удовлетворенно заключил он. — Теперь вы можете пожениться.
Джослин нахмурилась.
— Но откуда ты знаешь, что он любит меня?
— Я спросил у него.
— Когда?
Ребенок задумчиво провел кончиком пальца по волчку, лежавшему на его коленях.
— Давно.
— Ты уверен, что он сказал, что любит меня?
Надув губы, Оливер, обиженный недоверием, с важным видом подтвердил:
— Да. Он так говорил.
Джослин смутилась. О, если бы Лайм сказал это не Оливеру, а ей! Она мысленно одернула себя, напомнив, что не стоило воспринимать всерьез слова сына. Разве мог Лайм ответить мальчику что-нибудь другое?
— Ну теперь-то вы можете пожениться? — упрямо настаивал ребенок.
Мать печально покачала головой.
— Сожалею, Оливер, но не можем.
На детском личике отразилось такое разочарование, что материнское сердце судорожно сжалось от жалости.
— Значит, у меня никогда не будет папы? — чуть не плача, спросил он.
Джослин вдруг захотелось закричать на сына и заставить его замолчать. Да, он нуждался в отце, в отцовской любви и ласке, но она не хотела даже думать о том, чтобы выйти замуж за кого-нибудь, кроме Лайма.
— Не расстраивайся, — попыталась успокоить его она, с трудом проглотив ком, застрявший в горле. — Не торопись с выводами. Возможно, со временем все изменится. — Поднимаясь на ноги, Джослин добавила: — Давай-ка лучше умоемся перед едой.
Оливер еще больше помрачнел, уголки его рта огорчено опустились. Подняв волчка с колен, он молча соскользнул с кровати и последовал за матерью к тазу с водой. И также молча вымыл и вытер полотенцем руки.
Лайм сидел в седле, возглавляя отряд из четырех рыцарей, когда во двор замка вбежал запыхавшийся крестьянин.
— Чума, мой господин! — переводя дыхание, выпалил он. — Мой отец слег. У него появились опухоли в паху и нарывы на груди. — Молодой человек устало провел рукой по вспотевшему лбу. — Думаю, и сестра заболела.
Рыцари начали испуганно перешептываться.
Лайм резко натянул поводья. Боже, а он-то надеялся, что чума подарит ему несколько дней и что он еще успеет провести несколько дней в Эшлингфорде. Лорд Фок намеревался помочь сэру Хью справиться с неотложными делами и увидеть Джослин. Но теперь, когда страшная болезнь добралась и до его подданных, он не мог покинуть Торнмид. Он должен остаться здесь. Лайма утешало лишь то, что в последнем послании, полученном накануне из Эшлингфорда, сэр Хью сообщал, что большинство жителей поместья сохраняют спокойствие.
— Есть другие больные? — уточнил барон.
— В моей деревне пока нет, мой господин. Что нам теперь делать?
Лайм лихорадочно обдумывал услышанное. Он не сомневался, что в других селениях со дня на день появятся первые жертвы чумы. Значит, вскоре к замку потянутся вереницы людей, желающих получить помощь.
— Больных нужно немедленно вывезти из домов и поместить в отдельное помещение, — распорядился лорд Фок. — К вечеру туда придут священник и лекарь.
Спешившись и передав поводья слуге, Лайм обратился к рыцарям:
— Возьмите этого человека с собой и поезжайте в деревню. Надеюсь, вы поможете перевезти его семью.
На лицах рыцарей появилось выражение неуверенности. Барон невольно напрягся. Видимо, наступил момент, когда предстояло определить, удалось ли ему, Лайму Фоку, завоевать за прошедшие месяцы доверие настолько, чтобы подданные безоговорочно выполнили любой его приказ.
