Анн Голон - Триумф Анжелики
Но он продолжал испытывать гнев против всех женщин и когда он думал о несправедливости, которая преследовала Онорину, его гнев падал на тех, кто был за нее в ответе и плохо с ней обошелся, и он сам — в первую очередь. Все хотели избавиться от нее, от этой девочки. Когда он был в Вапассу, он тоже хотел, чтобы ее наказали. Она раздражала его, эта капризная и требовательная девочка, которая утомляла его мать и даже отца, не имея на это права. Откуда она взялась, эта девочка?.. Лучше было об этом не думать, потому что от этого возникало желание… избавиться от нее.
А сейчас это произошло! Никто не знал, где она. Все хотели ее найти. Но это была ужасная вещь, еще более тяжелая, чем свинцовый груз. Ибо она была так мала и так смешна. Она была горда, упряма, но беззащитна. «Это ребенок, — сказал ирокез. — Нельзя придавать особое значение ее действиям, ибо они беспричинны. А это — взрослый. Что он должен ребенку?.. Защиту, пока тот не подрастет и надежду, что он образумится!..»
Но Онорина была оторвана и отброшена куда-то злым ветром!.. Он вспоминал, что она приносила ему маленькие букетики цветов, и натирала воском его обувь, чтобы сделать приятное… Она его всегда любила. Он был ее любимым братом. Почему он ее отталкивал? Он не понимал теперь. Ведь это был всего-навсего ребенок! Не нужно было пускать в сердце такую глупую ревность! А теперь Онорина была потеряна из-за их общей ошибки, из-за его ошибки…
Слезы жгли его глаза… Он старался их удержать.
— Я последую за ней!.. Я дойду до края земли. Я заставлю мегеру признаться. Я найду тебя, Онорина, я верну тебя…
Маленькая Онорина за молитвой. Такой он видел ее в последний раз. Он был у Урсулинок в Квебеке, чтобы попрощаться с ней перед отплытием в компании Флоримона. Но она велела передать, через Мать Настоятельницу, что молится в часовне, что у нее видение… и что она не желает его видеть. Вот садовая голова!..
Он вытер глаза.
— Я найду тебя, садовая голова!..
Он шел по берегу реки в одиночестве. Он отошел далеко от города и оставил позади несколько домиков, расположенных среди среди садов и полей.
Он слышал только шелест трав под ногами, жужжание насекомых в воздухе, число которых изрядно сократилось с приходом холодных ночей, они по-прежнему роями носились в воздухе.
Машинально он пошел на запад, он избрал направление, противоположное тому, где находился его лагерь. Он разбил его на мысе, у старой заброшенной мельницы. Это место было необитаемым, поскольку шла тяжба между мельником и монашками ордена святого Сульпиция, и никто не имел права пользоваться этой землей.
Кантор де Пейрак был там ранним утром. Он приблизился к острову Монреаль с большими предосторожностями. Он поминутно проверял, свободен ли путь и по-прежнему ли следует за ним его Вольверин. Чувствуя друг друга инстинктивно, они не теряли связи с двигались вперед вместе.
На остров они переплыли в лодке. И теперь росомаха была там. И теперь нужно было действовать быстро, чтобы собаки, охотники или крестьяне не обнаружили зверя и не объявили бы о его появлении.
Кантор де Пейрак должен был остановиться в своем плане. Ему нужно было успокоиться, усмирить этот ураган боли, которые в нем бушевал.
Он сделал усилие, чтобы рассуждать разумно, и нашел утешение в воспоминаниях обо всех приятных минутах, которые он провел с Онориной, с этим рыжеволосым лютиком. Ибо в глубине души они отлично понимали друг друга. Часто он сажал ее к себе на плечи, затем подпрыгивал и пританцовывал «как индеец» в национальном танце войны, крича «йу! йу! йу!», а однажды он взял ее тайком с собой в лес, в лунную ночь, чтобы она послушала хор молодых волков, и они подошли довольно близко и видели зверей.
Голос молодого человека, который пел на воде, донесся до него:
Шестого мая в прошлом годе Полез я очень высоко…
Отправился я в долгий путь…
В далекую страну…
Кантор поднял глаза и заметил, что туман начинает покрывать реку. Либо он поползет в сторону севера к Мон-Руалю, королевской горе. Или словно по волшебству рассеется. Таковы были особенности осени.
Из тумана доносился голос, который продолжал:
Когда пришла весна Подул апрельский ветер И я под парусом спешу к родной земле Где Сен-Сюльпис, и где моя родная Такая милая, красивая такая…
Вот из тумана показалась лодка, управляемая юношей лет восемнадцати-двадцати, хорошо сложенным, в котором Кантор узнал Пьера Лемуана, третьего сына негоцианта из Виль-Мари. Старший, Шарль де Лонгей был лейтенантом в полку Сен-Лорана в Версале и сопровождал кортеж короля.
Переглянувшись, они поздоровались. Пьер Лемуан также провел короткое время при дворе. Несмотря на свою молодость, это был опытный моряк, который уже водил корабли через океан.
— Я думал вы во Франции. Нет ли у вас новостей о моем брате Шарле? Кое что нам рассказал о нем Жак, который прибыл вместе с господином де Горреста, новым губернатором.
Увидев, как Кантор нахмурился, он прибавил:
— Нельзя сказать, что мы согласны с ней. Он немного ненормальный, Жак. Он участвовал в заговоре против господина де Фронтенак. Но придет зима, и все уладится… А вы, я так думаю, тоже прибыли с губернатором?
— Я прибыл, чтобы найти мою сестру, Онорину де Пейрак.
Пьер Лемуан, пристав к берегу, выскочил на землю. Он направлялся в сторону Ля Шин, и решил сделать остановку и переждать туман.
— Вашу сестренку, вы говорите? — сказал он задумчиво, — представьте себе, три недели назад, даже меньше, она встретилась мне на этом самом месте, где находимся сейчас мы. Она была одна, такая маленькая и с большой сумкой. Я заметил ее. Она сказала мне, что идет к господам дю Лу, ее тете и дяде. Я посадил ее в лодку и довез до места недалеко от замка.
— Мой дядя де Сансе! — воскликнул Кантор, озаренный новой надеждой, ибо для него открылся новый путь поисков Онорины.
Он уделял мало внимания открытию того, что у них объявились родственники в Канаде. Ему хватало тех, что жили в Париже, найденных Флоримоном.
В свою очередь он залез в лодку молодого канадца. Там он все узнает. «Какая умненькая маленькая девочка!» — говорил он себе, словно уже отыскал ее, словно она уже выпуталась из этой страшной истории…
Свежий ветер разогнал туман. Им навстречу плыла лодка с детьми. Молодежь Монреаля проводила время на водных маневрах.
Пьер Лемуан высадил Кантора. Он сказал, что направляется вверх по течению Сен-Лорана и что если он понадобиться, он будет в Ля Шин, где приготовит вещи и товар.
43
Эльф с белокурыми волосами пересекал равнину, еще зеленую, расстилающуюся перед ним, подпрыгивая и пританцовывая. Это была девушка, взгляд которой показался ему знакомым. Он нашел ее прехорошенькой, и когда она остановилась поодаль, чтобы взглянуть на него, он вспомнил, что одна из дочерей его дяди, объявившегося почти через тридцать лет после разлуки, очень напоминала чертами лица его мать, Анжелику де Пейрак, урожденную Сансе де Монлу. Что в данный момент показалось ему невозможным. Совесть велела ему публично покаяться.
