Сюзанна Энок - Грех и чувствительность
– А тем временем ты будешь прятаться здесь? – ответил низкий голос герцога, в его тоне наконец-то слышался сарказм.
– Я не стала бы прятаться, если бы вы прекратили преследовать меня. Уходите прочь, и позвольте мне спокойно подумать. – Вспомнив, что она только что подслушала из громкого рева Мельбурна при беседе с Девериллом, Элинор вскочила с кресла и снова подошла к двери. – И ко всему прочему ты мошенник, Мельбурн. Не думай, что ты выиграл! – прокричала она.
– Я не думаю, что кто-то вообще выиграл, – послышался его негромкий голос. – Мы будем внизу, Нелл. Никто не покинет дом, до тех пор, пока мы не уладим этот вопрос. И я действительно имею в виду «уладим».
Элинор схватила подушку со своей кровати и прижала ее к лицу так, чтобы была возможность закричать в мягкую поверхность. Это помогло немного облегчить терзавшую ее неукротимую ярость, и она сделала это еще раз.
Когда ее гнев, побуждавший девушку беспокойно метаться или ударить кого-нибудь, остыл, глубокая боль, скрывавшаяся под ним, начала наполнять тяжестью ее грудь. Вместо того чтобы кричать в подушку, девушка прижала ее к себе. Рыдание вырвалось из ее горла, за которым последовало еще и еще одно, до тех пор, пока она не начала дрожать от слез.
Это было не из-за Стивена Кобб-Хардинга, который явился и угрожал ее семье. Они смогли бы справиться с этим. Как бы зол не был Мельбурн, он не позволил бы пострадать репутации Гриффинов или их положению в обществе. Для него это означало абсолютно все.
Нет, она знала слишком хорошо, почему плачет. И от того факта, что она рыдает и убита горем из-за него, ей было еще хуже. Почему она доверяла ему? Почему она просто предположила, что ни о чем не заботящийся маркиз Деверилл внезапно заинтересуется дружбой с ней? Потому что она хотела этого. Вот почему.
– Глупая, – отрывисто пробормотала девушка, промокая свое влажное лицо подушкой. Валентин разбивал сердца с тревожной регулярностью, а она просто предположила, что неуязвима. А он искал ее компании только потому, что Мельбурн заставил его это сделать. И все те советы и примеры, которые Деверилл приводил – те вещи, которыми она начала восхищаться в нем – все они были даны из-за обязательств перед Мельбурном.
А ее приключение, эта ночь с ним… Верно, она просила его и о том, и о другом, но… Ох, Элинор не знала, что думать. И к своему удивлению, ей захотелось снова поговорить с Валентином. Не кричать на него еще раз, а выяснить, о чем он на самом деле думал, и, что более важно, что он чувствовал, пока они были вовлечены в ее так называемое восстание.
Однако после того, что она наговорила ему, было весьма вероятно, что Валентин никогда снова не заговорит с ней. Никогда не поцелует и не прикоснется к ней, и не побеседует с ней, а завтра, возможно, он будет держать под руку какую-нибудь хорошенькую, пустоголовую девицу, притворяясь, что вообще никогда не интересовался Элинор. Если вообще интересовался.
Девушка закрыла лицо руками, раскачиваясь взад и вперед в своем удобном кресле. Какой бы разговор не произошел между ней и Мельбурном, когда, предположительно, она все логически обдумает, Элинор уже знала, каков будет его конечный результат. Ее брат вручит ей список из двух или трех имен, предоставляя ей сделать выбор так, словно она имела свободу выбирать, а затем устроит свадьбу. Если ей повезет, то будет сделано настоящее предложение, хотя, конечно же, ее присутствие будет самой незначительной частью сделки.
Элинор была уверена, что никогда прежде она не ощущала себя такой одинокой, и в глубине своих мыслей она продолжала считать Деверилла тем человеком, с которым ей больше всего хотелось поговорить, его она считала компаньоном и другом. Все происходило так, словно ее сердце отказывалось принять то, что так хорошо понимал ее разум – маркиз отбросил ее прочь, как слишком большую неприятность, и что ей нужно позволит ему уйти и сконцентрироваться на том, чтобы сделать свое будущее настолько сносным, насколько это возможно.
– Проклятие.
Самое худшее было в том, что она сделала это сама. Она хотела новых ощущений, нового взгляда на жизнь, но очевидно, как Мельбурн и заявил ей, ничто из этого не было настоящей свободой. Ей только хотелось, чтобы этот факт был продемонстрирован ей с меньшим шумом и убеждением.
– Тетя Нелл? – послышался тихий стук в дверь.
Итак, они послали Пип на переговоры. Трусы.
– В чем дело, моя дорогая?
– Ты собираешься спуститься вниз на обед?
Элинор заморгала, поворачиваясь, чтобы выглянуть из окна. На улице ее приветствовала темнота, освещенная редкими газовыми фонарями, горевшими вдоль тихой улицы. Господи, да она просидела весь день, безучастная ко всему. Но если она сейчас спустится вниз, то ей придется вступить в еще одно сражение, а она была просто не готова к этому. Пока не готова.
Девушка поднялась и наклонилась через свой туалетный столик, который все еще стоял перед дверью.
– Нет. Пожалуйста, попроси Хелен принести мне немного супа и хлеба, я тебе буду очень благодарна.
– Элинор, ты не можешь вечно оставаться взаперти.
У нее было подозрение, что Себастьян скрывался где-то поблизости.
– Я знаю. Только до завтра.
Ее брат долго молчал.
– Очень хорошо. Ты не находишься под арестом. Я только хочу, чтобы ты оставалась в доме до тех пор, пока мы не оценим ущерб, нанесенный Кобб-Хардингом.
– Я никуда не собираюсь, – ответила девушка, положив ладонь на дверь. – Спасибо за то, что дал мне немного времени.
– Увидимся утром.
– Спокойной ночи, тетя Нелл. Не грусти. Если ты хочешь, чтобы я помогла тебе накричать на кого-то завтра, дай мне знать.
– Благодарю тебя, Пип. Спокойной ночи.
Хелен принесла Элинор суп и хлеб, и помогла отодвинуть мебель обратно на место.
– Мне разобрать вашу постель, миледи?
– Нет. Я сама это сделаю. На самом деле, ты можешь идти. Я выставлю посуду за дверь.
– Хорошо, миледи. В какое время мне разбудить вас утром?
Элинор выдавила улыбку. Некоторые вещи никогда не меняются, не важно, какой хаос царит в ее жизни.
– В половине восьмого, если тебе будет удобно. Спокойной ночи, Хелен.
Горничная сделала реверанс.
– Спокойной ночи, миледи.
Усевшись за туалетный столик, Элинор начала есть суп. Это был ячменный суп с цыпленком, тот, что она обычно предпочитала, но после первой ложки девушка едва замечала его вкус. Ее сознание не хотело отказываться от сценариев и разговоров, в которых она встречалась с Валентином, а тот опускался на колени, чтобы признать, что он заботится о ней и умоляет о прощении за свой обман. Она вздохнула. Это выглядело так мило, но невозможно было представить себе что-то более невероятное.
