Джейн Фэйзер - Возлюбленный враг
— Насколько я поняла, — спокойно продолжила Джинни, — пока речь идет только об одном отделении. Я велела сержанту организовать для них отдельные уборные и поставить палатки подальше от остальных. Они должны готовить еду и питаться отдельно. Было бы лучше завтра остаться здесь, чтобы выяснить, распространилась ли вспышка дальше. Тогда больных сразу можно будет изолировать.
— Господи! Я не могу задержаться еще на один день, — воскликнул Алекс.
— Если ты не сделаешь этого, то через несколько дней болезнь охватит весь полк, — сказала Джинни, и это было бесспорно. — Сейчас симптомы не очень серьезные, и можно надеяться, что нам удастся удержать болезнь в определенных рамках. Я могу помочь небольшому числу людей, но не всему полку. У меня не хватит серы.
«Серы! Какое, к дьяволу, она имеет отношение к лечению дизентерии? — подумал Алекс. — Очевидно, это еще один таинственный, но очень действенный рецепт Джинни». Он мерял комнату шагами до тех пор, пока наконец не смирился с неизбежным.
— Хорошо, мы останемся здесь. Это даст возможность провести учения с полком. На марше были некоторые послабления. Организацию я оставлю на вас — Он кивнул своим полковникам. — Завтра в десять я проведу смотр полка на лугу. Это порадует жителей и поднимет настроение солдат.
— Но, наверное, не так, как виселицы, — пробормотала Джинни, не в силах сдержаться. Комната опустела словно по волшебству. В ней остались лишь генерал и его беспокойная дама. — Прошу прощения, — быстро сказала Джинни. — В этом не было необходимости.
— Поскольку ты одержала победу в этом вопросе, то я согласен, что нет необходимости злорадствовать, — крайне сухо ответил Алекс. Он наполнил чашу вином и сделал глоток, разглядывая ее поверх края чаши. — Я не могу изменить того, что тебе не нравится, Джинни. Если бы это было возможно, я бы уберег тебя от этого, но такие вещи, хотя и неприятные, необходимы.
— Неприятные! — воскликнула она. — Это ты так называешь порки, позорные столбы и виселицы? Пытка беспомощного пленного, который ничего не знает, всего лишь неприятность?
— Людям нужен выход для их гнева, — сказал он. — Ты забываешь, что их ожидают бои и болезни, что они были вынуждены второй раз в течение семи лет оставить свои семьи, и только потому, что есть такие упрямцы, которые не способны смириться с окончательным поражением.
— Я не могу согласиться с этим. — Джинни отвернулась от него. — Все мои силы уходят на спасение жизней, генерал, а не на то, чтобы отнять их. Я облегчаю страдания, а не создаю их. Мы никогда не достигнем согласия в этом.
— А мы не можем условиться, что разногласия неизбежны, дорогая? Мне невыносимо это отчуждение. — Он говорил мягко, удивив Джинни, которая ожидала раздраженной реакции на ее отказ принять его точку зрения. — Я выслушал тебя сегодня, буду и дальше делать это, хотя не обещаю, что всегда смогу следовать твоим советам.
— Да, это действительно уступка, — сказала Джинни с дрожащей улыбкой. — Для меня тоже непереносимо отчуждение, любовь моя, и не меньше, чем напрасное кровопролитие. Вот в бою… там, наверно, это необходимо.
— Ты не поднимешься наверх? — тихо спросил он. — Ты мне очень нужна.
В комнате наверху они разрешили свои разногласия единственным доступным им способом, в божественном слиянии тел, принесшем также и единение душ, которое накрепко связывало их вопреки всем столкновениям.
Глава 18
— Полковник Бонхэм, не могли бы вы передать генералу, что я пошла еще раз повидаться с бабушкой Бартон? — С этими словами Джинни вошла в кухню на следующее утро, натягивая перчатки.
— Вы не будете на смотре? — спросил полковник. — Это удивительное зрелище.
Джинни покачала головой.
— Не сомневаюсь, сэр, но я уже давно не встречала таких людей, как бабушка Бартон. Сегодня я буду сидеть у ее ног и учиться. Возможно, ей знакомы иные средства лечения дизентерии, или она знает, где можно достать еще серы.
Полковник улыбнулся.
— Я сообщу генералу, Джинни. Могу я сказать ему, когда вы вернетесь?
Джинни нахмурилась.
— Право, не знаю; это будет зависеть от бабушки Бартон. Наверно, лучше сказать, что я вернусь не раньше ужина, тогда он не будет волноваться.
Полковник поклонился, сочтя предложение вполне разумным, но оказался не готовым к реакции генерала.
— Проклятие! — не сдержался Алекс. — Я не желаю, чтобы она бродила по окрестностям, особенно в компании ведьм и колдунов!
Полковник Бонхэм кашлянул.
— Да нет, я не это имел в виду, — вздохнул Алекс. — Но вы же знаете, что именно таких людей выбирают невежды. Я пойду искать ее после смотра, хотя не представляю, как смогу увести без скандала. Госпожа Кортни не очень благосклонно относится к ограничению ее передвижений. Уверен, что вы в курсе.
Полковник признался, что действительно заметил это пару раз, и Алекс удрученно хмыкнул. Это побудило полковника Бонхэма сделать вывод о том, что появление госпожи Кортни в жизни генерала Mapшалла изменило его к лучшему; этот суровый командир, сторонник жестких принципов, несомненно, стал мягче.
Когда Джинни появилась у лачуги бабушки Бартон, то обнаружила, что там есть и другие посетители. Взволнованная супружеская пара средних лет с бледным, неподвижным ребенком прижалась к стене, следя за тем, как в полумраке старуха растирает порошок в ступе, что-то бормоча при этом.
— Доброе утро, бабушка, — весело приветствовала ее Джинни. — Что случилось? — спросила она у супругов.
— Ребенок, — сказала бабушка. — Сонная болезнь у него. Никто не приходит к старухе, пока до смерти не перепугается самой смерти, — проворчала она.
— Могу я посмотреть ребенка? — Джинни протянула руки, и мать отдала ей младенца.
— Он наш единственный ребенок, госпожа, — тихо произнесла женщина. — Просто чудо после стольких лет, и больше оно не повторится. Мое время на исходе.
Джинни кивнула и вынесла младенца на солнце, положив его на траву и разворачивая одеяльце. Отец ребенка сердито и нервно спросил, что она делает.
— Я хочу осмотреть его как следует, — ответила Джинни, внимательно рассматривая обнаженное тельце. — Как долго он в таком состоянии?
— Неделю, — ответила мать. — Он был вполне здоров еще неделю назад. Вы разбираетесь в таких вещах, госпожа? Как бабушка?
— Бабушка Бартон знает больше, чем я, — ответила Джинни. — Но я кое-что умею, хотя должна признать, что этот случай мне непонятен. — Вновь запеленав ребенка, она отдала его матери и вернулась в лачугу. — Что вы думаете, бабушка?
— Чего-то не хватает в молоке, — коротко сказала старуха. — Видела такое несколько раз — Она положила пасту на широкий сырой зеленый лист и туго скатала его, потом встала, застонав, когда хрустнули ее старые кости, и заковыляла к супругам, ожидавшим ее у лачуги. — Дай ему это, хозяйка, и побыстрее найди новую кормилицу. У тебя плохое молоко.
