Невеста-наследница - Коултер Кэтрин

— А я тебе говорю, что может, — сказал он, не зная, как еще можно отвратить ее от задуманного. — Я мужчина, и я знаю, что мой орган еще не достиг нужной величины. Поверь мне — ведь у меня есть опыт. Я должен подождать, когда он станет еще больше, иначе удовольствие, которое я получу, будет обычным, заурядным. Оно не будет стоить времени, затраченного на его достижение. Ты же хочешь, чтобы я получил огромное наслаждение. Разве не так?

— Конечно, так. Я же обещала тебе, что больше не буду вести себя как эгоистка. Если ты хочешь, чтобы он увеличился еще больше, если именно это заставляет тебя кричать от наслаждения, то пусть так и будет. — Она глубоко вздохнула. — Что я должна делать?

Он страдальчески улыбнулся.

— Ляг на спину. Нет, нет, я не собираюсь ничего делать с твоим телом. Я просто хочу показать тебе, что ты должна сделать, чтобы я завопил от наслаждения, как кричала ты прошлой ночью.

На ее лице отразилось сомнение, однако она молча кивнула и сделала, как он просил. Она лежала на спине, смотрела, как он опускается на нее, и в ее глазах он снова видел тот же самый проклятый страх — но за это ее нельзя было винить, ведь его плоть была уже возбуждена до предела и тверда как камень. А она воображает, будто возможно, чтобы он стал еще больше!

Он сделал над собой усилие, чтобы успокоиться. Нет, он не допустит, чтобы задуманный им прекрасный сюрприз превратился в еще одно фиаско.

Лежа между ее ног, как она только что лежала между его, он приподнялся, опираясь на локти.

— А теперь, — сказал он, — посмотри на меня, Джоан. Вот так, хорошо. Я хочу, чтобы ты целовала меня в губы — еще и еще. Это очень важно, без этого я смогу только делать вид, что получаю удовольствие. Ты же не хочешь, чтобы мне пришлось притворяться?

— Конечно, нет, — ответила Синджен. То, что он предлагал, вполне устраивало ее. Целуя его, она сможет на какое-то время забыть о той части его тела, которая упирается в ее живот. Этот его член такой огромный и горячий и наверняка причинит ей боль, как же иначе, но ее решимость непоколебима, и в этот раз она его не подведет. Она больше никогда его не подведет. Он желает ее, и она удовлетворит его желание так, как он этого захочет.

Колин действовал неспешно. Он целовал ее снова и снова, пока она — слава Создателю — не начала стонать и извиваться. Он вымученно улыбнулся и, лежа на ее теле, сдвинулся немного ниже, чтобы ласкать ее груди. Вкус ее сосков был сладок, и он задрожал от острого желания войти в нее.

— Ты хочешь меня уже достаточно сильно, Колин? При звуке этого голоска, тихого и сдавленного, он опустил голову еще ниже.

— Нет, еще нет. Мне нужно еще время, Джоан, чтобы мое желание стало еще сильнее.

— Хорошо.

— Тебе нравится то, что я с тобой делаю? Это не обязательно, но, может быть, ты тоже получаешь от этого удовольствие, как и я?

— О да, мне очень приятно.

«То ли еще будет, моя красавица», — подумал он, передвигаясь еще ниже и касаясь языком ее живота. Он почувствовал, как напряглись под кожей ее мышцы, почувствовал, как она дрожит, и понял, что хотя ей и невдомек, что он собирается сейчас сделать, но она уже возбуждена и полна нетерпения и почти готова к тому, чтобы он заставил ее раствориться в наслаждении и забыть обо всем.

В следующее мгновение он поцеловал ее лоно, и она вскрикнула, хватая его за волосы.

Он целовал и ласкал ее губами. Одновременно он просунул внутрь ее палец и возликовал. Она была уже готова принять его. Совершенно готова. Он довел ее до того предела, за которым лежит путь к блаженству. Он быстро скользнул обратно вверх, возвышаясь над ней, и приподнял ладонями ее бедра.

— Посмотри на меня, Джоан.

Она открыла глаза, и он вошел в нее. Он видел, как ее голубые шербрукские глаза расширяются, знал, что она напрягается, ожидая боли, но это ожидание будет напрасным. Боли не будет.

Он продолжал медленно продвигаться, поднимая ее бедра все выше, чтобы она могла вместить его до конца. Он чувствовал, как ее плоть растягивается навстречу его вторжению, но боли не было и в помине, в этом он был уверен. Погружение в ее теплую плоть было таким сладостным, что он стиснул зубы, чтобы не потерять над собой контроль.

— Колин?

— Что? Разве тебе это не приятно?

— О да, да, тысяча чертей! Я ничего не понимаю. Почему я больше не чувствую той ужасной боли? Моя плоть растягивается, чтобы принять тебя, я чувствую тебя внутри себя, но это не больно. Напротив, это очень приятно.

Он нажал и вошел в нее до конца. Затем снова наклонился к ней и начал жадно целовать ее.

— Двигайся вместе со мной, Джоан, от этого я испытаю еще большее наслаждение. Ведь именно этого ты хочешь?

— О да, — прошептала она и начала двигаться в унисон с ним, сначала неровно, толчками, но вскоре ее тело задвигалось в нужном ритме, уже независимо от ее сознания.

Он продолжал целовать и ласкать ее и двигаться в неистовом ритме, то входя в нее до упора, то частично выходя. Наконец, когда он почувствовал, что не в силах и дальше держать себя в узде, он просунул руку между ней и собой и дотронулся до ее сокровенной плоти.

Он наблюдал за ее лицом, в то время как его пальцы ласкали ее.

Вид у нее был ошеломленный.

— Колин! — тонко вскрикнула она.

— Да, дорогая. Давай встретим это вместе, хорошо?

— Я не понимаю, что происходит, — начала она, затем ее голова откинулась назад, спина выгнулась, и она громко закричала. При этом ее плоть конвульсивно сжалась вокруг его плоти, и он, перестав сдерживаться, взорвался.

Она лежала под ним совершенно неподвижно.

Учащенное дыхание Колина наконец выровнялось, стало медленнее. Он прижал ладонь к ее левой груди — ее сердце все еще колотилось как бешеное. Он улыбнулся во весь рот. Ему хотелось сорваться с кровати и пуститься в пляс.

— Успокойся, — проговорил он и легко-легко коснулся ее губ своими.

Она стала дышать медленнее. Ее тонкая рука чуть приподнялась, потом снова упала. Колину хотелось, чтобы она обняла его, но он решил, что, видно, слишком утомил ее. Приятно сознавать, что твоя жена устала от наслаждения, особенно если перед этим она ожидала, что будет пронзена и измучена.

— Ты вела себя очень мужественно, Джоан, — сказал он проникновенно. — Какое величие души — скрыть от меня свою боль, чтобы заставить меня поверить, будто ты испытываешь наслаждение. Я счастливейший из мужчин — ведь мне досталась такая самоотверженная и благородная жена.

В следующее мгновение он со стоном потирал свою руку.

— Самоотверженная, благородная и злющая, — сказал он со вздохом. — Зачем ты ударила меня?

— Ты обманул меня, чертов шотландец. Нет, черт возьми, не смей по своему обыкновению надменно поднимать одну из твоих окаянных бровей. Ты обманул меня. Ты согласился со мной, что боль будет ужасной. Ты насмехался надо мной, зная все наперед, и я тебя ненавижу!

Колин, не удержавшись, расхохотался и тут же почувствовал, что выходит из нее. Он оборвал смех. Ему не хотелось отделяться от нее. От одной мысли о том, что он слит с ней, от ощущения ее мягкой, жаркой плоти он снова возбудился и погрузился в нее еще глубже. — Нет, эту абсурдную мысль высказала ты сама. Не надо переписывать прошлое, Джоан. Я знаю, когда это было у нас первый раз…

— Первый раз! Ты терзал меня три раза!

— Ну, хорошо. Я поступил плохо и, если ты помнишь, потом просил у тебя прощения. Кроме того, если твоя память не была полностью опустошена недавним вихрем наслаждений, ты вспомнишь, как я говорил тебе, что в дальнейшем тебе уже не будет больно, но ты мне не поверила. Теперь ты знаешь, что я говорил тебе чистую правду. Сегодня утром я сказал тебе, что мужчины — полезные существа. Мы пригодны для защиты — если вы, женщины, позволяете нам защищать себя, — и еще мы годимся для того, чтобы дарить вам наслаждение. Теперь, когда ты узнала о наслаждении, не желаешь ли ты опять заняться любовью?

Она посмотрела на него, кипя от злости. Ее голубые глаза сузились и были похожи на щелки. Она процедила: