Виктория Холт - Римский карнавал
— Кто отец ребенка? — повторил свой вопрос Чезаре.
Папа продолжал говорить, будто ничего не слышал.
— Выслушай мой план. Никто кроме Пантисилеи не будет посещать Лукрецию. Как только ребенок появится на свет, его заберут. Я уже договорился с одними порядочными людьми, которые возьмут младенца и позаботятся о нем. Я щедро отблагодарю их, потому что нельзя забывать — это будет мой внук, Борджиа, а нам нужны Борджиа. Может, через несколько лет я возьму ребенка в Ватикан. Может, буду просто следить за его воспитанием. Но в течение нескольких лет о нем ничего не должны знать.
— Я хочу знать имя этого человека, — настаивал Чезаре.
— Ты слишком возбужден. Должен предупредить тебя, что гнев — величайший враг тех, кто позволяет ему победить себя. Обуздывай свой гнев. Я научился делать это еще в юности. Не подавай вида, что ты полон желания отомстить этому юноше. Бери пример с меня. Я понимаю, что заставило его поступить подобным образом. Скажи, разве ты в аналогичных обстоятельствах не повел бы себя точно так же? Мы не можем винить его. — Выражение лица Александра едва заметно изменилось. — Но мы знаем, как следует обойтись с ним, когда придет время.
— Он умрет, — воскликнул Чезаре.
— Всему свое время, — заметил папа. — Пока… пусть все идет мирно. Еще есть Пантисилея, — произнес с ноткой сожаления в голосе Александр. — Она знает слишком много. Бедная девочка, это не доведет ее до добра.
— Отец, ты очень мудр. Ты знаешь, что надо делать в подобной ситуации. Но я должен знать, кто он. Я не успокоюсь, пока не узнаю.
— Не поступай опрометчиво, сын. Его имя — Педро Кальдес.
— Он один из твоих камердинеров?
Папа кивнул.
Чезаре трясло от гнева.
— Как посмел он! Камердинер, лакей… и моя сестра!
Александр положил руку сыну на плечо, его встревожила реакция Чезаре.
— Твоя гордость велика, сын мой. Но помни… осторожность! Мы знаем, как нам справиться с этим делом, ты и я. Но сейчас лучшее — осторожность.
Осторожность! Не в характере Чезаре было проявлять осторожность. Приступы гнева, охватывавшие его время от времени еще в детстве, стали случаться с ним чаще по мере того, как он подрастал, ему все труднее и труднее держать себя в руках.
Перед его глазами неотступно стояла картина: его сестра и камердинер. Им овладели ревность и ненависть, в своем сердце он вынашивал убийство.
Папа призывал к осторожности, но он больше не слушал отца. После смерти брата он понял, в чем слабость Александра. Он не умел долго печалиться. Он забывал о преступлениях, совершенных членами семьи; он переставал раскаиваться в содеянном и снова возвращался к жизни. Великая страсть, на которую он был способен какой бы мимолетной она ни оказывалась, была сильной, пока длилась; он постоянно должен был кого-то любить. Чезаре досталась любовь, которую отец питал к Джованни, он унаследовал ее, словно состояние или титул. Чезаре знал, что ему нечего опасаться потерять привязанность отца, что бы он ни сделал. Это было его величайшим открытием. Вот почему он чувствовал себя сильным, непобедимым. Александр — властитель Италии — склоняется перед волей своего сына.
Так что когда Александр произнес слово «осторожность», Чезаре не счел нужным обращать внимание на предостережение отца.
Как-то он лицом к лицу встретился с Педро Кадесом в одном из коридоров, ведущих в апартаменты папы. Чезаре впал с такую ярость, что и не вспомнил о словах отца.
— Кальдес, стой! — закричал Чезаре.
— Господин, — начал удивленный камердинер, — что вы хотите от меня?
— Твою жизнь, — ответил Чезаре и выхватил меч.
Испуганный молодой человек повернулся и бросился бежать в покои папы. Чезаре с мечом в руке бежал следом.
Педро, полный ужаса, слышал, как Чезаре злобно смеется за его спиной. Один раз меч задел бедро Педро, и тот почувствовал, что горячая кровь струится по ноге.
— Зря стараешься! — кричал Чезаре. — Ты все равно умрешь — за то, что ты сделал с моей сестрой.
Едва живой от страха, Педро добежал до папского трона, на котором сидел Александр; рядом находились несколько слуг и один из кардиналов.
— Святой отец, спасите! Спасите меня или я погиб! — выкрикнул Педро и упал к ногам Александра.
Чезаре настиг юношу. Александр поднялся, его лицо было перекошено от ужаса, всем своим видом он хотел остановить сына.
— Мой сын, мой сын, прекрати! — воскликнул он. — Убери меч!
Но Чезаре только рассмеялся, занося меч над несчастным Педро. Александр наклонился, чтобы защитить его, но в этот момент Чезаре вонзил меч в камердинера, кровь брызнула на папское облачение и даже на его лицо.
Слуги и кардинал в ужасе отпрянули. Александр обнял Педро и обратил на сына гневный взгляд.
— Спрячь меч! — сурово приказал он, и Чезаре увидел перед собой прежнего Александра; оставаясь благожелательным, он всегда знал, как обуздать сыновей. — Не выясняйте отношения у святого трона.
Чезаре снова засмеялся, но тут же почувствовал, к своему величайшему удивлению, что по-прежнему испытывает страх перед отцом и никак не может побороть его. Он подчинился и с вызовом сказал:
— Пусть не думает, что это конец нашей ссоры.
После чего повернулся и направился к дверям. Александр негромко заметил:
— Молодая горячая кровь! Он сам не ожидал от себя такого безрассудства. Но кто из нас не бывал безрассуден в молодости? Сделайте перевязку этому юноше, — распорядился он, — и… ради его же безопасности приставьте к нему охрану.
Пантисилея склонилась над постелью.
— Начинается, — едва выговорила Лукреция.
— Лежите, мадонна, я дам знать его святейшеству.
Лукреция кивнула:
— Он обо всем позаботится.
Пантисилея послала в Ватикан раба с кольцом, служившим условным знаком того, что роды начались — в свое время Александр вручил его Пантисилее, чтобы в случае необходимости сразу прислать повитуху. В такой ситуации, решил папа, не следует писать ни единого слова. Получив кольцо, он тут же поймет его значение, потому что оно может быть передано ему с единственной целью.
— Как благодарна я Господу, что он дал мне такого отца, — пробормотала Лукреция. — О Пантисилея, ну почему я не пошла к нему сразу? Если бы я не побоялась, мы с Педро уже могли бы пожениться. Как давно я не видела Педро! Он должен быть рядом со мной. Я была бы тогда безмерно счастлива! Я попрошу, чтобы отец привел его ко мне.
— Конечно, мадонна, — успокоила ее девушка.
Она испытывала легкую тревогу. До нее дошли слухи об исчезновении Педро Кальдеса, но она не стала говорить об этом Лукреции. Она огорчится, узнав об этом, что плохо отразится на ее состоянии.
— Ты знаешь, я мечтаю, — сказала Лукреция. — Я все время мечтаю. Мы уедем из Рима. Я уверена, нам нужно будет так поступить. Мы станем тихо жить в каком-нибудь небольшом городке, далеко отсюда — еще дальше, чем Пезаро. Но не думаю, что отец позволит нам долго находиться вдали от него. Он будет часто навещать нас. Как он полюбит своего внука! Пантисилея, ты думаешь, родится мальчик?
