Перл Бак - Гордое сердце
— Конечно, — сердечно отозвалась шведка, — ведь от этого, пожалуй, больно не будет, что скажешь, Гэс?
— Да ради Бога, — прохрипел тот, балансируя горой посуды.
Сюзан ходила туда целых четырнадцать дней, день за днем наблюдала, рисовала и слушала их разговоры. В последний день она порвала все рисунки и начала работу с итальянским мрамором. Эту композицию она назвала «Северная Америка». У мужчины и женщины, одетых в народную шведскую одежду времен переселения, были высокие, стройные фигуры и волевые лица, подставленные резкому северному ветру. Они олицетворяли дух и волю своей нации.
Однажды, когда на улице стало слишком жарко, пришел Смайки. Присев на стул, мальчик рассматривал голову мужчины, над которой работала Сюзан.
— Это, случаем, не Гэс? Похож на него, только этот чуток побольше.
Она кивнула, продолжая отсекать твердые пластинки.
* * *Блейк относился к ней все так же мило. Пожалуй, они не были так близки друг другу, как раньше, но все же некоторым образом они были еще ближе. Когда они не виделись целый день, то вечером развлекались столь живо, как никогда до этого, когда весь день они проводили вместе. В те дни, когда они совместно проживали каждое мгновение, им было уже не о чем говорить. Один в совершенстве знал другого, так что они общались скорее прикосновениями, чем словами. Но слово является наиболее определенным средством общения. Сюзан не чувствовала себя теперь прирученной или же, точнее, — не очень. Но, может быть, ей надо постараться не приходить домой слишком поздно?
Однажды она вернулась вечером, ноги ее болели от долгого стояния, а руки занемели; но на усталость она не обращали внимания. У нее ведь великолепное тело. Какое-то время назад она излишне похудела, но теперь снова обрела силу и вернулась в прежнюю форму. Сюзан взбежала наверх, выкупалась, надела старое мягкое, длинное платье красновато-коричневого оттенка и пошла к Блейку. Блейк, пожалуй, немного изменил свое отношение к ней, она не будет обращать на это внимания. Теперь он уже не приходит к ней в ее комнату, как только она вернется, не наполняет ей ванну, не причесывает ее и даже не подбирает ей платья на вечер. В соответствии со старыми традициями он ждал ее внизу в гостиной. Наклонившись к нему, Сюзан хотела его поцеловать, но он ограничился небрежным и быстрым поцелуем. Но даже и на это она не будет обращать внимания. Он увлеченно читал книжку о югославской скульптуре. Сюзан устало опустилась рядом с ним и вложила руку в его ладонь. Так они сидели молча, пока Кроун не объявил, что ужин на столе. Она не будет изводить себя мыслями о Блейке. Она знала, что стоит ей сдаться ему, как он тотчас подчинит ее себе и из своего дикого упрямства будет претендовать на ее непрестанное внимание. Да, они немного охладели друг к другу, но ей приходится выбирать между победой и поражением…
Они ужинали одни. Сюзан тихо сидела и слушала его рассказ о том, что ему удалось сделать за день. Затем они пошли наверх, и Сюзан очень внимательно осмотрела его работы и сразу же поняла, что он замыслил и что ему удалось. Он работал с невероятной выносливостью. Это был не ее стиль, но она воспринимала красоту длинных, стройных линий, скошенных глаз и разлетающихся бровей, красоту стилизованных лиц, которые он так любил и с таким совершенством мог вызывать из небытия.
— В них красота математики, выраженная человеческой внешностью, — сказала она, и его порадовала ее похвала. — Ты ухватил нечто существенно большее, — добавила она пылко, не только из-за того, что любила Блейка, но и потому что верила в то, что говорит.
Это уже снова происходило зимой, когда Блейк сделал Марсию в гипсе и когда создал статую Сони Приваловой, русской балерины, вызвавшей повсюду бурное восхищение. Он работал очень быстро. Через месяц он завершил работу над Марсией. Высокая и хрупкая, со склоненной головой и ровными, коротко остриженными волосами, падающими на узкое личико, со сложенными руками. Это была Марсия, сотканная из противоречий, с худым, почти кошачьим тельцем.
Марсия уже тогда не хотела учиться ничему, кроме танца, а когда на Рождество она встретилась с Соней, то начала ежедневно клянчить у Сюзан: «Не надо мне больше ходить в школу. Отдай меня учиться танцевать, мамочка, по-настоящему танцевать, как Соня!»
— Соня глупая, — сказал Джон ледяным тоном. — Она и читать не очень-то умеет — то есть, я еще не видел, чтобы она читала книжку.
— Я тоже не люблю читать книги, — сказала Марсия и подразнила его. — Книги — как мертвецы. Ах, мамочка, ну разреши мне танцевать, прошу тебя!
— Этому ребенку следовало бы серьезно учиться танцевать, — сказала Соня Сюзан. Она приходила теперь часто, потому что выступала не более трех раз в неделю. Кроме того, Блейк создавал ее в своей пресловутой терракоте, с которой не могла сравниться никакая другая обожженная глина. Соня завороженно следила за порхающими руками Блейка. Его ателье притягивало ее.
Впервые случилось так, что Сюзан законченная работа Блейка не понравилась. Она стояла перед распростертой терракотовой фигурой Сони и молчала. Блейк ждал, он был уверен в ее похвале.
— Не восхитительна ли я! Ну что за прелесть! — пылко выкрикивала Соня.
Она сидела на большом диване Блейка, подтянув колени к подбородку, мускулистое, сильное тело ее было обтянуто коротким платьем из белого сатина.
— Блейк, вы гений! Я нравлюсь сама себе такой, какой вы меня сделали!
Но Сюзан сказала озабоченно:
— Что-то в ней не так.
— Что ты этим хочешь сказать? — спросил Блейк.
На мгновение она забыла, что они супруги, что они все еще любят друг друга. Она забыла, что она жена и что она обращается к мужу. Она видела всего лишь статую, которая не выражала сущности Сони. Блейк наложил на Соню печать собственного стиля. Он не смог укротить себя настолько, чтобы увидеть ее такой, какой она была в действительности. Впервые его обманул инстинкт при выборе материала. В этот момент она осознала, что Блейк в своем творчестве никогда не достигнет большего. Какой бы сюжет он ни выбирал, он всегда сделает его в своей манере, иначе он не справится с ним.
— Мне не кажется, что к ней подходит глина, Блейк, — сказала Сюзан. Она пригляделась к Соне. — Посмотри на форму ее головы и на ее тело. Она явно принадлежит к тому типу, который надо резать в камне. Я часто об этом думала. И танец у нее глиптический — я хочу этим сказать, что можно было бы создать серию ее фигур в мраморе или в другом камне, но довольно твердом, может быть, в хептонвудском. Она не такая хрупкая, какой ты ее представил — она массивная — отсюда и мощь ее танца. Ты же, наоборот, сделал ее эфирной, чтобы глина выдержала ее, но даже и в этом случае она недостаточно прочна. Она просто не далась тебе.
