Патриция Филлипс - Соблазненная роза
Полуприкрыв свои длинные зеленые глаза, Бланш тайком за ним наблюдала. Весь аж почернел от усталости, но это дело поправимое. Главное, что его сучки нет, — где-то разъезжает, — вот это действительно подарок судьбы, никто не помешает Бланш теперь оплести его.
— Никак не пойму, чем ты недоволен? — спросила она, когда Генри отшатнулся от ее руки, ласкавшей его пальцы.
— Не поймешь? Что ж, придется объяснить, — угрюмо, сдвинув брови, сказал Генри. — Я устал как сто чертей, трясясь в седле по дорогам, торопился, как мог, чтобы меня не сцапали враги. Это не все: я еше накануне рубился с ними — настоящее кровавое пекло… На пути от Ладлоу до Рэвенскрэга я лишился половины своих солдат. Но вот я наконец дома. И что же я тут вижу? Тургуд болен, вместо него этот нытик Хоук, Розамунда исчезла, а ты изо всех сил изображаешь из себя леди Рэвенскрэг. Так чем же я, по-твоему, должен быть доволен?
Бланш, искусно притворившись разобиженной, упрекнула:
— Тебе бы радоваться, что я здесь, помогаю управиться с хозяйством, раз уж твоя жена тебя бросила.
— Если бы она хотела меня бросить, то вряд ли стала бы рисковать собой, спасая мою крепость.
— А почему же ее нет в этой твоей крепости?
На это Генри ничего было ответить, и он принялся хлебать ложкой суп, наслаждаясь крепким мясным ароматом. Хоть этим его порадовали — вкусной едой.
— Почему ты не хочешь признать правду: она бросила тебя! Она никогда не любила тебя так, как я люблю. Наверху спят твои дочь и сын, а я здесь, за твоим столом, стараюсь, как могу, тебе угодить.
— Замолчи, Бланш. Я ведь не просил тебя, чтобы ты мне угождала. — Он с сердцем отодвинул в сторону пустой кубок. Слуга тут же подошел, чтобы сдобрить стоявшее на подносе жаркое горячей подливой.
— Да, но кто-то должен был тебя встретить, — ввернула Бланш.
— У меня хорошо вышколенная прислуга, они и сами бы управились. Мало мне, что в замке пасется твой племянничек Хоук — хорош управляющий, нечего сказать, — теперь еще и ты тут. Небось, плетете какой-нибудь заговор…
Его перебил звонкий переливчатый смех Бланш.
— Заговор? Чересчур уж ты мнителен. Я приехала сюда только потому, что некому больше было за всем приглядеть. Она ведь ни слова никому не сказала. Я только хотела помочь бедняжке Хоуку, на него сразу свалилось столько хлопот. Это, по-твоему, заговор?
И снова Генри нечего было ей возразить, однако он чувствовал, что Бланш со своим родственничком заварили какую-то кашу — тайком от него. Да, Розамунда очень на него тогда рассердилась, в день отъезда. Но не собиралась же она бросить его из-за Бланш? От усталости и боли в плече Генри ничего уже не соображал и ни в чем не был уверен. Хоук сразу же доложил ему, что Розамунда уехала, никому не сказавшись, не оставив даже записки, и никто не знает, где она. Однако от Кристи Дейна он чуть позже услышал, что Розамунда взяла с собой четверых охранников и свою камеристку Марджери. Куда она поехала? Зачем? Может, даже к нему, сразу как получила его письмо… Но если так. что же с ней такое стряслось и где она?
Генри с сумрачной миной допил вино, отказавшись выпить еще. Бланш явно была раздражена, и Генри сразу понял, что все идет не по ее расчету. Пусть сегодня немного побесится, а завтра он выставит ее вон. И еще нужно непременно навестить Тургуда. Говорят, ему делается хуже вскорости после еды, — возможно, это от болезни, а возможно, и другое: старику подсыпают яд. Интересно, тут тоже замешаны Бланш и Хоук? А что, если… что, если они задумали извести и Розамунду?
Генри схватил Бланш за руку, крепко стиснув белое запястье:
— Выслушай меня, женщина! Если посмеешь причинить Розамунде какое-то зло, крепко за это поплатишься, клянусь святым крестом.
Бланш вздрогнула, увидев, какая бешеная злоба исказила его лицо. И конечно же не преминула разыграть целый спектакль, потирая с жалобным видом запястье, постаравшись повыше задрать рукав, чтобы продемонстрировать, как горят на нежной белой коже красные отпечатки, оставленные его грубыми пальцами.
— И как тебе не совестно подозревать меня в таких гнусностях?
Генри промолчал в ответ и, резко отодвинув стул, пошел прочь от стола. Бланш тут же засеменила следом. Догнав его, она заставила Генри повернуться к ней лицом и, прижавшись к его плечу пышными грудями, начала многообещающе облизывать языком свои алые губы.
— Куда же ты, любимый? Подожди меня, — прошептала она.
Генри смерил ее холодным взглядом и вырвался из ее цепких лапок:
— Я собираюсь спать один. Надеюсь, ты тоже.
Зеленые глаза вспыхнули от ярости.
— Ах ты жалкий глупец! Как ты не хочешь понять? Не нужен ты ей больше. Теперь она хозяйка Лэнгли Гаттона и всех остальных поместий своего отца. Ты и я принадлежим друг другу. И она знает это. И знает, что это я, а не она родила тебе сына. Она бросила тебя, Гарри Рэвенскрэг.
Он злобно схватил ее за плечи и вперился в эти кошачьи глаза взглядом:
— Я тебя предупредил. Будь благоразумна — иначе пеняй на себя…
Резко ее отпустив, он зашагал прочь, а Бланш бессильно прислонилась к стене. Тщетно пытаясь преодолеть обиду и ярость, она смотрела, как он уходит. Бланш поняла, что своими наговорами только играет на руку этой дурочке. Надо прикинуться кроткой, как овечка, и постараться стать незаменимой. Чем дольше тут не появится эта мерзавка, тем легче будет заморочить Генри голову. Дайте срок, она, Бланш, еще заставит его переменить свое к ней отношение…
В одинокой спальне Генри вовсю пылал камин, ставни на окнах были плотно закрыты, не пропуская ветра, однако ему было зябко и тоскливо.
— В последнее время мы вообще не открываем ставен, милорд, — сказал слуга, помешивая кочергой уголья. К нам приблудилась какая-то белая кошка, разгуливает по стенам, и вообще… везде.
— Ну и при чем тут мои окна?
— Кошку-то мы нашли в вашей комнате. И подумали, что лучше ее выставить на улицу.
— Вот оно что. — Генри распахнул деревянные створки и посмотрел в окно. Луны не было, все выглядело мрачным и чужим.
Он подумал, что обычно кошки не разгуливают по крепостным стенам, однако воспринял рассказ о ней очень спокойно.
— Пусть кто-нибудь снимет ее со степы и выпустит на волю. Вот и вся недолга.
Однако слуга почему-то молчал, словно боялся говорить дальше, но потом решился:
— Один из ваших солдат попытался ее на прошлой неделе прибить, но только ранил в ногу, и ей удалось убежать. И теперь никто не знает, где она. Она совсем дикая, милорд, и страсть какая огромная.
— Хорошо, уговорил. Прежде чем лечь, я закрою ставни.
— И правильно сделаете, милорд. Спокойной вам ночи.
Как только слуга ушел. Генри снова высунулся наружу, вглядываясь в темноту и ничего не видя. Он чувствовал непомерную усталость и был совершенно сломлен. Плечо чертовски болело, но сильнее болело сердце. Почему Розамунда покинула его, не оставив ему даже записки? Или это все козни Бланш, вознамерившейся избавиться от своей соперницы. Мысль об этом была просто непереносима… Он не испытывал ни малейшей радости от того, что в замок припожаловала Бланш, хотя она хотела скрасить ему возвращение в пустой дом. Уж конечно она совершила такой подвиг не без корысти, хотя пыталась уверить его в обратном, не забыв, однако, упомянуть, что приехала сюда по первому же зову Хоука, а ведь только-только встала с постели после болезни.
