Саманта Джеймс - Любовь под луной
Сердце ее сжалось. Оливия вновь бросилась бежать. Через несколько минут они стояли у дверей охотничьей сторожки. Она выглядела старой и заброшенной. Черепица на крыше кое-где отвалилась. Похоже, о сторожке все забыли.
Приоткрыв дверь, Гилмор прислушался и поманил ее за собой. Оливия шагнула за порог. Все внутри выглядело еще более убогим, не было и следа какой-либо мебели.
– Послушайте, похоже, тут никого нет... – Оливия нахмурилась.
Дверь сзади захлопнулась. Оливия оказалось лицом к лицу с Гилмором. Склонив голову к плечу, он чему-то улыбался.
От одного вида этой улыбки кровь застыла в ее жилах, а сердце глухо заколотилось. Слишком поздно она поняла, что попала в ловушку. Гилмор просто прятался в кустах, ожидая ее появления. Господи, совсем недавно она умоляла Доминика быть осторожным, даже не предполагая, что опасность может грозить ей самой! Если бы только она взяла с собой Люцифера!
Но было уже слишком поздно. Увидев занесенную над ее головой руку, Оливия вскрикнула. Она попыталась пригнуться, но не успела. Сильный удар обрушился на затылок.
Без единого звука Оливия рухнула на пол.
Глава 21
Сознание возвращалось к Оливии медленно. Первое, что она почувствовала, была пульсирующая в затылке боль. В первый момент она не могла понять, где она, как здесь оказалась и почему под щекой у нее грубая поверхность пола. Память вернулась к ней внезапно. Прежде всего она изумилась тому, что все еще жива.
Оливия попыталась пошевелиться, но острая боль пронизала все ее тело. Руки, заломленные за спину, были туго перетянуты веревкой. Лицо ее передернулось, когда грубый жгут врезался в нежную кожу. Щиколотки Оливии тоже были предусмотрительно связаны.
– Итак, вы наконец пришли в себя, – раздался голос Гилмора.
Оливии пришлось напрячь глаза, чтобы разглядеть его: в комнате стоял полумрак. К тому же отвратительно пахло. В окнах не было стекол. Все они были заколочены снаружи широкими досками. Света, пробивавшегося в щели между ними, едва хватало, чтобы разглядеть помещение. Дождавшись, когда глаза немного привыкнут к темноте, Оливия повернула голову, даже не пытаясь скрыть, насколько ненавистен ей этот человек. Гилмор, кряхтя, протянул руку и попытался погладить ее по щеке. Не в силах скрыть омерзения, Оливия отдернула голову. Он рассмеялся скрипучим, злобным смехом.
– Наверное, ломаете себе голову, что это я затеял, а?
– Что ж, признаюсь, – кивнула Оливия. – Так это вы похитили детей, да?
– Умная девочка! – В глазах его сверкнул огонек.
– Зачем? Зачем вы пошли на это? – Страх леденил ее, но она храбро встретила его взгляд. – Дети ведь ничего вам не сделали! Зачем причинять им зло?
– А никто не причинил им никакого зла. И не причинит, уверяю вас, милочка, если, конечно, все пойдет как надо. А что до того, зачем я это сделал... Что ж... ребятишки сослужили мне службу, помогли заманить вас сюда. Если бы вы не помешали мне прошлой ночью, они уже были бы дома. Черт побери, мне ведь уже почти удалось убедить этих деревенских ослов, что именно он похитил детей!
– Он?
– Ваш цыганский граф! – с неприкрытой ненавистью выплюнул Гилмор.
– Стало быть, это вы пытались взвалить на него вину? – Во рту у Оливии пересохло.
– Конечно. И я бы смог их убедить... если бы не вы! – Губы его приподнялись в жуткой усмешке, больше похожей на волчий оскал. – Но нет! Вам понадобилось вмешаться, и вы все испортили! Вздумали его защищать! Господи, да они разорвали бы его на месте, если бы не вы! Цыганский ублюдок... свалился нам на голову, дьявол его забери! Как вы только не понимаете! А он-то... воображает себя графом! Задирает нос, считает себя выше нас, а сам-то, сам-то – грязный цыган! Ворона в павлиньих перьях! Да он недостоин лизать мои башмаки!
– Почему? – только и могла спросить она. – Почему вы так говорите? Только оттого, что он наполовину цыган?
– Он чужак! И все они тоже! О, я предупреждал его! Я просил его сделать так, чтобы они ушли, говорил, что он еще пожалеет, если не послушается! Но он остался глух к моим словам! Вот пусть и заплатит за это!
– Но вы, кажется, забыли, мистер Гилмор, что цыгане все-таки ушли. – Оливия изо всех сил старалась сохранять спокойствие.
– Да, но он... он остался!
– Почему вы его так ненавидите? – устало покачав головой, спросила она. – Он ведь ничего вам не сделал. Да и цыгане тоже!
– Неужели? Что ж, позвольте просветить вас на сей счет, мисс Шервуд. Они разрушили мою жизнь. И жизнь моего отца. И убили мою мать.
Оливия непонимающим взглядом уставилась на него.
– Да-да, мисс Шервуд. Думаете, я сошел с ума? Ничего подобного! Вам кажется, что вы знали меня всю жизнь, однако я не всегда жил в Стоунбридже. Нет, я родился на юге Англии, в Дорсете. Я был еще мальчиком, когда в наших местах остановился цыганский табор. Это случилось летом много лет назад. Как-то раз отец заехал туда. Позже он говорил матери, что пытался заставить их убраться из наших мест. Но это была ложь. Да, ложь, потому что все это время он валялся меж раздвинутых ног цыганской шлюхи!
Оливия судорожно сглотнула.
– Да, мисс Шервуд, я понимаю. Вижу, вы потрясены. Теперь представьте, что пережила моя мать, когда раз застала его в постели с этой тварью! Ужас, стыд терзали ее. Она поняла, что не сможет жить с этим. И знаете, что сделала тогда моя мать? Взяла нож и вонзила себе в сердце! Да, зрелище было незабываемое, уверяю вас! А хотите знать, как поступил после этого отец? Он запил. Пытался утопить в вине терзавшее его чувство вины. Что ж, надо признать, у него ушло не так уж много времени, чтобы упокоиться рядом с матерью. Так что не смейте защищать их! Все они одинаковы! Все они – воры и шлюхи! Господи, да что далеко ходить! Ведь и мать вашего драгоценного графа была шлюхой! Он сам – лучшее тому доказательство! Избавимся от него, и все вздохнут спокойней, сами увидите!
Оливии стало не по себе. Трагедия, искалечившая детство ни в чем не повинного ребенка, превратила его в человека, который уже не отличал хорошее от дурного.
Она инстинктивно попыталась отползти в сторону. Каждая черточка его почерневшего лица источала лютую злобу. От одного его вида Оливию бросило в дрожь. Только сейчас она поняла, что все было подстроено заранее. Колин с Люсиндой были не более чем приманкой, чтобы заманить в ловушку ее саму, а она должна была стать приманкой для Доминика.
– Господи помилуй, – слабым голосом прошептала она. – Неужели вы задумали убить его?
– А то как же! – насмешливо ухмыльнулся Гилмор. – Что, интересно узнать, каков мой план?
Оливия молча отвернулась, но в тесной комнатушке негде было укрыться, невозможно заглушить звук его голоса.
