Джорджетт Хейер - Вдова поневоле
– Может, я и сказал это, но я никогда не называл его дураком. Убить меня в моем собственном доме после того, как его впустил мой дворецкий? Такое впечатление, что у тебя размягчились мозги, Джон.
Джон Карлион покраснел и неохотно рассмеялся.
– Может, ты и прав, но по крайней мере позволь мне пойти с тобой!
Ники немедленно запротестовал, но старший брат заставил его замолчать, повелительно подняв руку.
– Нет, – покачал головой Эдуард Карлион, – мне кажется, его может смутить твое присутствие. К тому же я хочу, чтобы вы оба развлекали миссис Чевиот. Я поговорю с кузеном Чевиотом с глазу на глаз.
– Но Нед, что ты собираешься предпринять? – напряженным голосом поинтересовался Джон.
– Это будет зависеть от обстоятельств.
– Должен признать, что наглость Чевиота переходит всякие границы. Вот так просто взять и приехать в Холл… Сейчас все выглядит, как будто… Но я не собираюсь отдавать ему памятную записку!
– Тогда тем более оставайся здесь, – решительно заявил его светлость и вышел из столовой.
Эдуард Карлион нашел Фрэнсиса Чевиота у камина, в котором горел огонь, в Алом салоне. Мистер Чевиот поставил одну ногу в начищенном до блеска высоком сапоге-ботфорте на каминную решетку и сжимал рукой в белой перчатке край каминной полки. На нем по-прежнему был подбитый мехом плащ, правда, шарф он снял. В улыбке, которой кузен Фрэнсис встретил хозяина Холла, была какая-то неприятная неподвижность, но он произнес со своей обычной томностью:
– Мой дорогой Карлион, вы должны простить меня за столь поздний визит! Я умерен, вы меня простите. Всем известно, что вы очень справедливый человек, и, надеюсь, признаете и свою вину. Простите меня, но должны ли мы оставаться в этой комнате, стены которой обиты алым бархатом? Этот цвет плохо действует мне на нервы и напевает печаль. К тому же здесь довольно прохладно, а вам, боюсь, известна моя склонность к простудам.
– Ваша склонность к простудам мне известна лишь из ваших собственных слов. – очень сухо ответил лорд Карлион.
– О, но это совершенная правда! – заверил его Фрэнсис Чевиот. – Вы не должны думать, будто я всегда говорю неправду, поскольку я иду на это только в самом крайнем случае.
– Пойдемте в библиотеку! – предложил лорд Карлион и повел гостя в библиотеку.
– Ах, здесь значительно лучше! – одобрительно кивнул Фрэнсис, окидывая комнату критическим взглядом. – Алый и золотой цвета… полагаю, они прекрасно подходят для определенных ситуаций, но сейчас не одна из них. – Чевиот развязал на шее завязки плаща и сбросил с плеч тяжелое одеяние. С его лица сошла улыбка. Он подошел к огню и признался: – Знаете, дорогой Карлион, я сильно устал… можно сказать, с ног валюсь от усталости… от этой игры в прятки в темноте, в которую мы с вами играли. Особенно мне жаль, что вы ведете себя так скрытно и осторожно. По-моему, это ваша ошибка. Вы должны согласиться, что это ошибка! Если бы вы только посвятили меня в свои тайны, я бы избавил вас от многих хлопот и забот.
– А миссис Чевиот от разбитой головы?
Фрэнсис Чевиот задрожал.
– Умоляю, не напоминайте человеку с такими тонкими чувствами и слабыми нервами о столь отвратительном происшествии! Какая ужасная необходимость! Полагаю, сейчас с миссис Чевиот все в порядке? Если хотите знать, я до сих пор не могу прийти в себя от этого печального эпизода! Знаете, Карлион, вы бы значительно облегчили мне задачу, если бы развивали в себе откровенность, которая, на мой взгляд, является превосходной добродетелью. Конечно, я с самого начала догадался, что вы подозреваете меня. Надеюсь, я не принадлежу к числу дураков, но мне так и не удалось точно определить, что вам известно и как вы узнали об этом.
– От Джона. Он рассказал мне, будто пропала некая секретная памятная записка, – терпеливо объяснил лорд Карлион.
– Ах, так вот оно что! Как всегда, наш вездесущий Джон. Готов держать пари, в его обязанности не входит знать об этой записке. Как неприятно сознавать то, что в определенных кругах наших чиновников процветает болтливость и неосмотрительность! Кстати, надеюсь, записка находится у вас в полной безопасности?
– Да.
– Ну что ж, хоть за это следует поблагодарить Бога! Позвольте похвалить вас за быстроту, мой дорогой Эдуард. Я очень надеялся, что неосторожное замечание миссис Чевиот о библиотечных часах останется незамеченным вами. Однако я забыл… Ведь вы всегда славились неприятным качеством не пропускать ни единой мелочи, которую от вас хотели скрыть.
– Памятная записка у меня, можете не беспокоиться, – прервал его лорд Карлион. – Насколько я понял, вы явились сюда, чтобы выяснить, не удастся ли вам уговорить меня передать ее вам.
– Совершенно верно, – улыбнулся Фрэнсис Чевиот. – По моему глубокому убеждению, это было бы самым мудрым решением возникшей проблемы.
– Да, и тем не менее, вам придется убедить и меня.
– Да, я боялся этого. Мне придется убеждать вас, хотя было приложено столько усилий… напряженных и зачастую очень болезненных… чтобы уклониться от необходимости делать это. Ах, может, мне следует с самого начала сделать предельно ясной одну простую вещь. Хотя я и подвержен простудам и предпочитаю кошек собакам, я не продавал секретную информацию агентам Бонапарта. Как унизительно говорить об этом! Мой интерес к этому делу не личный и не патриотический… вы обратили, надеюсь, внимание на то, что я поздравил вас с этой восхитительной добродетелью, которую мы обсуждали несколько минут назад!.. И все же говорил ли я с полной откровенностью, когда сказал, что мой интерес в этом деле не личный? Пожалуй, лучше сказать просто: я хочу избежать скандала. Не знаю, почему, но у меня такое ощущение, что человек, обладающий вашим блестящим умом и здравым смыслом, должен испытывать такое же желание.
– Вы правы, но меня удовлетворит только правда, причем безо всяких недомолвок.
Фрэнсис Чевиот печально вздохнул.
– Ладно, тогда слушайте правду безо всяких недомолвок, только пусть она останется в этих четырех стенах. Мне кажется, вы уже догадались, что мой достойный всяческого сожаления родитель и есть тот неопытный заговорщик, которого вы пытались вывести на чистую воду. – Фрэнсис сделал паузу, но Карлион не сводил с собеседника пристального взгляда. Чевиот вновь вздохнул и добавил: – Причина лежит на поверхности и очевидна.
– Вы так считаете?
– О да, я так считаю. Дело в том, что у отца никогда не было большого состояния, к тому же он совершенно не умеет обращаться с деньгами. Пэрское звание приятно тешило его самолюбие и тщеславие, но, к несчастью, он вбил себе в голову, будто высокий титул обязывает к определенному образу жизни. Мой дорогой Эдуард, вам когда-либо доводилось видеть перестройки, которые он затеял в Бедлингтон Маноре? Если нет, то можете мне поверить: это ужасно! Для характеристики предпринятого им строительства достаточно, по-моему, сказать, что он взял в качестве архитектора Регента. Надеюсь, этим все сказано… – Фрэнсис прикрыл рукой глаза и вздрогнул. – Можете себе представить, отец даже сделал китайскую гостиную. Приезжаешь в Бедлингтон Манор и словно попадаешь в маленькую летнюю резиденцию нашего бедного Регента в Брайтоне. Во всем этом утешает только одно. Когда Манор придется выставлять на продажу, а я в этом не сомневаюсь, уверен, отец получит за него фантастические деньги. Только такая фантасмагория и может прийтись по вкусу какому-нибудь богатому лондонскому купцу с амбициями занять высокое положение в обществе.
