Лоретта Чейз - Мистер Невозможный
Арчдейл предполагал, что они еще до ночи доберутся до Иены.
Руперта не интересовало, где они находятся или где остановятся на ночь. Он видел на подносе, который держала Нафиза, два прибора. Дафна намеревалась обедать с ним наедине.
Превосходно!
Нафиза поставила поднос и ушла. Златоцветка забежала в каюту, встала на задние лапки, обнюхала поднос и снова убежала. Не обращая внимания на забавные выходки мангусты и довольно слабые протесты Руперта, Дафна обложила его подушками. И только удобно устроив его, села сама.
Руперт не возражал. На ней был необыкновенно привлекательный костюм в арабском стиле, состоявший их широких, но неприлично прозрачных турецких шаровар, кофточки из тонкого крепа, шелкового пояса, соблазнительно задрапированного вокруг ее бедер и свободно ниспадающей шелковой накидки. На него пахнуло легким запахом ладана.
Все это выглядело многообещающим.
— Это жестокое испытание для человека, которому запрещено делать резкие движения, — пожаловался он.
— В самом деле? — сказала она. — Неудивительно, что Майлс меня не одобрил. Он наградил меня уничтожающим взглядом.
— Может быть, это выражение застыло на его лице. Несколько часов назад он так смотрел и на меня. Как ты думаешь, он подозревает?
— Я думаю, он знает, — ответила Дафна.
— Я рад, что у меня нет сестры. Иначе мне пришлось бы преодолеть свое отвращение к убийству.
Дафна занялась подносом.
— Если я правильно запомнила, тебе необходимо съесть эту тушеную баранину, обязательно выпить красное вино. Рис приготовлен в курином бульоне с луком. Немного хлеба и сыра. Фрукты. Немного…
— Я еще не могу есть, — сказал он. — Я слишком… слишком…
Ее зеленые глаза внимательно смотрели на него.
— Я хотел подождать, — сказал он, — пока мне не станет лучше. Потому что я не хочу, чтобы вмешалась жалость.
— Жалость?
— Из-за моей раны.
— Не говори глупостей, — сказала она. — Я не стала бы тебя жалеть из-за пустяковой дырки в животе.
— В любом случае я не могу ждать. И лучше предупредить тебя заранее, что я не собираюсь разыгрывать благородство. Если мне надо встать на колени и из раны снова засочится кровь…
— Не могу представить причины, заставляющей тебя становиться на колени, — сурово заметила Дафна.
— Значит, ты плохо соображаешь. Эти дела так обычно и делаются.
— Эти дела? — уже менее сурово переспросила она.
— Мне следовало сделать это с самого начала. Ты сказала, что лучше жениться, чем сгореть, а я был, как казалось, в состоянии вечной лихорадки…
Дафна опустилась на колени.
— Может быть, тебе надо выпить вина? — предложила она. — Сил у меня хватит. Я только надеюсь, что и ума тоже. Сначала я хочу объяснить. Ты не должна думать, что все это лишь вожделение.
Она, опустив глаза, смотрела на свои руки.
— Но ты мне понравилась с того момента, когда я впервые услышал твой голос, — продолжал Руперт, — когда я даже не знал, как ты выглядишь. Он казался мне восхитительным, когда ты торговалась из-за меня так, словно я был старым ковром, побитым молью. Затем мне очень понравилось, как ты посмотрела на меня. Затем мне понравилось, как ты распоряжаешься мною. Я полюбил твою манеру терпеливо или нетерпеливо давать мне объяснения. Я люблю звук твоего голоса и то, как ты двигаешься. Я люблю твою смелость, твою доброту и твое великодушие, как и твое упрямство и страстность. — Он помолчал. — Ты гений. Как ты думаешь, что это значит?
Дафна искоса взглянула на него.
— Я думаю, ты не в своем уме, — сказала она. — Вероятно, произошло заражение и сразу же повлияло на твою голову.
— Я в своем уме. Женщина с таким высокоразвитым интеллектом должна бы понять, что я влюблен. В тебя. Жаль, что ты не сказала мне об этом. Чертовски неловко было выслушивать такие откровения от Майлса.
Дафна быстро взглянула на него широко раскрывшимися глазами.
— Майлс? Он не устроил скандала из-за моей чести и не настаивал…
— Не смеши меня! Он не жил затворником, как ты. Будь уверена, он знает обо мне все. Я не сомневаюсь, что я последний человек на земле, кого он хотел бы видеть рядом со своей сестрой. Ну, может, предпоследний. Остается еще Ноксли, но не будем о них. Это касается только нас двоих, Дафна. Я всем сердцем люблю тебя. Не будешь ли так добра выйти за меня замуж?
— Да, — сказала она, — да, конечно. Мне не следовало тогда отказываться. Поверь мне, я горько сожалела о своей ошибке. Я могла бы жить без тебя, но это значило бы лишь дышать. Это не было бы жизнью.
Он распахнул объятия, и они обнялись.
— Я скучала по тебе, я так скучала. — Дафна положила голову ему на плечо. — Мы можем пожениться прямо сейчас? Я ненавижу спать одна в своей каюте.
— Мы можем пожениться сейчас же, — уткнувшись в ее волосы, сказал он. — Помнишь?
— Да, но ты должен получить приданое. — Дафна опустила руку и развязала шелковый пояс. — Это подойдет.
Он взял пояс, который был слишком тяжелым даже для большого куска шелка.
— Что ты завернула в него? — спросил он. — Камни?
— Пять кошельков, около тридцати пяти фунтов.
— Ты подготовилась.
— Конечно, — сказала она. — Когда мне что-то нужно, ничто не остановит меня. Посмотри, что на мне надето.
— Мне очень нравится, когда на тебе ничего нет, — сказал Руперт.
— Я настолько потеряла стыд, что могу воспользоваться тем, что ты слаб и ранен.
— Не так уж я слаб. — Он положил пояс на диван и провел руками по ее прекрасному телу. — Нам лучше пожениться прямо сейчас.
— Да, — подтвердила она.
Ее руки тоже не лежали спокойно. Но ее губы, эти мягкие губы, скользившие по его шее и ключице, представляли большую опасность.
Он взял ее голову и прижался к ее губам. Они были прохладными и сладкими, как турецкий щербет. И в то же время горячими, как бренди, подогретый на огне. Дафна была загадочна, как богиня, и ее власть над ним испугала бы обыкновенного мужчину.
Но он не был обыкновенным мужчиной, и сильная женщина была именно тем, что ему требовалось. Сильная, с прекрасной фигурой женщина, которая была создана для его объятий. Руперт опустил голову и провел языком по коже в распахнутом вороте ее камиз и благоухающей дорожке между ее грудями. Она вздохнула и погрузила пальцы в его волосы.
Он обхватил ее снизу и прижал к себе. Она пошевелилась, придвигаясь еще ближе. Он подавил стон.
— Тебе будет больно, — прошептала она, не отрываясь от его губ.
— Это не от боли.
При каждом движении рана напоминала ему о себе. Руперт не обращал внимания. Дафна лежала в его объятиях, его губы, ноздри ощущали ее, и он упивался ею, вдыхал ее аромат… и она сказала, что не сможет по-настоящему жить без него. Она согласилась стать его женой.
