Жюльетта Бенцони - Опал императрицы (Опал Сисси)
– Не надейтесь, что вы окончательно отделались от меня... зятек! Меня пока еще не повесили, и я оставляю рядом с вами кое-кого, кто сумеет увековечить мою память!
– Не будьте таким уж оптимистом, Солманский! – посоветовал Уоррен. – Знаете, каковы собаки в моей стране? Вцепившись в косточку, они ее уже не выпустят... Вот и я такой же.
– Увидим... Я не прощаюсь, Морозини! Птеродактиль тоже направился к выходу, но Альдо его удержал.
– Надеюсь, вы не сразу уедете в Лондон, дорогой Уоррен? Я рассчитываю, что вы доставите мне удовольствие, приняв мое приглашение!
По усталому лицу полицейского скользнула тень улыбки.
– Я с удовольствием бы его принял. Но я опасаюсь помешать вам в такой вечер, как сегодня.
– Мешать? Вы? Я жалею только о том, что вы не появились немного раньше. Тогда меня не женили бы насильно, и честь моя не потерпела бы урона. Оставайтесь, прошу вас! Мы вместе поужинаем и всласть поговорим. У нас наверняка найдется, что рассказать друг другу!
– All right! Я пойду с Сальвини, заберу чемодан – я оставил его в полицейской управе – и вернусь.
Пока суперинтендант ходил за чемоданом, Альдо распорядился приготовить для него комнату и накрыть вместо свадебного ужина стол на троих. Потом он отправился к своей молодой жене узнать, как она себя чувствует, но в коридоре, куда выходили двери спален, столкнулся с Чечиной.
– Господь и Святая Дева услышали мои молитвы, – закричала она издали, едва завидев Альдо. – Этот негодяй понесет наказание, а ты, мальчик мой, ты свободен!
– Свободен? О чем ты говоришь, Чечина? Я женат... и, увы, перед богом!
Твой брак недействителен! Я слышала, что сказал англичанин: старого черта зовут не Солманский, а Ор... дальше не помню. Во всяком случае, ее-то ты можешь вышвырнуть вон! – прибавила она, простирая карающую длань в сторону спальни Анельки.
– Я об этом уже думал, но нет, незачем и мечтать. Этот человек не из тех, кто оставляет подобные вещи на волю случая: он должным путем закрепил за собой и своими потомками польскую фамилию и соответствующее подданство. Только сам папа мог бы меня развести.
Разочарование, выразившееся на подвижной физиономии Чечины, тотчас сменилось непреклонной решимостью:
– Клянусь святым Дженнаро, придется ему это сделать! Я сама на коленях буду его упрашивать! И ты пойдешь вместе со мной!
Морозини не ответил. Имя святого отца он произнес сгоряча и не совсем всерьез, но, в конце концов, почему бы и нет? Брак, заключенный при таких обстоятельствах и не совершившийся, по всей вероятности, подпадает под юрисдикцию грозного суда инквизиции.
– Возможно, это и неплохая мысль, Чечина, но знай: жениться можно за пять минут, но, чтобы аннулировать брак, потребуется куда больше времени. Иногда на это уходят годы! Так что запасись терпением, а пока надо обращаться с княгиней, – он намеренно подчеркнул это слово, – в соответствии с ее рангом, служить ей и заботиться о ней. В последний раз предлагаю тебе...
– Нет, нет! Я буду делать все, что надо! Но я имею право думать, что хочу! Княгиня!.. Плевать я хотела на таких княгинь!
И, больше не обращая на своего хозяина никакого внимания, Чечина, ворча и ругаясь, бросилась к лестнице во всю прыть своих коротеньких ног. Альдо бесшумно вошел в спальню.
Франко все еще был там. Сам до того расстроенный, что едва не плакал, он сидел у изголовья постели, на которой, отвернувшись и закрыв лицо руками, безутешно рыдала молодая женщина, и трогательно старался ее утешить. Увидев вошедшего Альдо, он вздохнул с облегчением.
– Я уже собирался послать за тобой, – прошептал он, – только ты можешь чем-нибудь здесь помочь. Видишь, в каком она состоянии?
– Не беспокойся, я ею займусь... И спасибо тебе за заботу.
Он проводил друга до двери и вернулся к постели. Рыдания Анельки стали затихать, едва она услышала голос Альдо. Через несколько минут она подняла свою прелестную головку с короткими светлыми спутанными волосами. На покрасневшем и опухшем от слез лице тем не менее сверкали глаза.
– Что вы теперь со мной сделаете? Прогоните?
– Вы полагаете, у меня есть такая возможность? Разве вы забыли, что мы только что обвенчались? Я должен помогать вам и защищать вас, и мой дом должен стать вашим. Я дал клятву перед алтарем... То, что ваш отец арестован, ничего не меняет – закон соединил нас. Вы здесь у себя дома.
Он окинул взглядом просторную комнату. Стены, как и большая кровать с балдахином, были обтянуты полупарчой цвета слоновой кости с рисунком в виде зеленых с золотом лавровых деревьев. В спальне царил беспорядок, нередко окружающий красивую женщину, когда она путешествует. Только один из трех задвинутых в угол чемоданов был раскрыт, из двух, стоявших прямо на тканом восточном ковре, небольших баулов вываливался прелестный ворох батиста, кружев и шелка. Нигде не было видно ни одной шляпной картонки. Зато туалетный столик, покрытый атласом цвета слоновой кости, был заставлен склянками, коробочками, баночками и всеми многочисленными и милыми орудиями, необходимыми для поддержания красоты.
– Я пришлю вам Ливию. Она поможет вам лечь в постель, а потом уничтожит этот прелестный беспорядок... Тем временем для вас приготовят ужин. Вам необходимо подкрепиться. Чего бы вам хотелось? Бульон, чай...
Анелька, словно подброшенная пружиной, вскочила с постели и выкрикнула:
– Ничего подобного! Бокал шампанского, и то если вы выпьете вместе со мной. По-моему, совсем неплохое начало для брачной ночи, а? Что касается горничной, мне она тоже не нужна! Разве не принято, чтобы муж сам раздевал новобрачную?
Поставив колено на кресло и опершись руками на спинку, она приняла самую соблазнительную позу. Белый бархат платья, прикрытый каскадом жемчуга – подарок первого мужа, – обрисовывал прелестные формы и оставлял обнаженными тонкие руки и нежную шею, а глубокий узкий вырез спускался углом между грудей почти до пояса. Она улыбалась, словно забыв о поразившем ее глубоком горе. Морозини подумал: она не теряет времени, чтобы привести в боевую готовность все средства, которые в их недавнем разговоре назвала природным оружием любящей женщины. Только новобрачный уже не мог поверить в ее любовь. И, откровенно говоря, она вообще мало его интересовала...
Избрав стратегию отступления, князь прислонился к камину и закурил сигарету.
– Рад видеть, что вам лучше, – заметил он. – Это облегчает для меня дело. Лучше сразу же договориться о том, каким будет наше совместное существование. Внешне мы будем в добром согласии. Я буду обращаться с вами почтительно и любезно. Но больше – ничего!
– Ничего? Что вы хотите этим сказать? Наивность ее вопроса заставила Альдо улыбнуться.
