Дональд Маккейг - Ретт Батлер
Когда Ретт облачился в собственную чистую одежду, за ним пришел капитан Джеффери. Заметив, как пленник истощен, он поморщился.
— Простите. Такого я не мог предвидеть.
Опершись на его плечо, Ретт спустился вниз по лестнице.
На улице возницы нахлестывали лошадей, тянувших повозки через полузамерзшую грязь. Красная глина налипала толстым слоем на колеса и отваливалась комьями.
Штабную балюстраду припорошило снегом.
Капитан Джеффери провел Ретта в караульное помещение.
— Подождите здесь. Я дам знать мистеру Пурьеру.
В караульной стояла маленькая елочка, украшенная красными и зелеными бумажными флажками, яблоками и бубенцами. Ретт пристроился у камина. Краснолицый усатый капитан с досадой ударил кулаком о ладонь.
— Клан рушит все, ради чего мы сражались!
На что лейтенант лишь ухмыльнулся, прицелившись из воображаемого ружья, и отрывисто произнес, словно клацая каждый раз затвором: «Ку. Клукс. Клан».
Джеффери повел Ретта вверх по лестнице из американского черного ореха с царапинами от шпор. Перед высокими дверями он остановился и протянул Ретту руку.
— Что бы ни произошло — удачи!
Потолок прежней гостиной судьи украшала изысканная лепнина. Незашторенные окна от пола до потолка выходили на то, что прежде было розарием.
Стоящий возле окна столик с изогнутыми ножками был накрыт на двоих. Накрахмаленная льняная скатерть была украшена по углам вышитым вензелем «Л», увесистые серебряные приборы — лондонской работы. В ведерке со льдом охлаждалась бутылка «Силлери».
В бывшем саду была выстроена виселица, к которой через двор и вверх по ступеням вели следы нескольких пар ног, теперь припорошенные снегом. На заснеженной платформе чернел квадрат открытого люка. Более свежие следы двух пар ног ныряли под платформу, а потом вели к контуру гроба; теперь закрытый гроб стоял, прислоненный к садовым воротам. Опускавшийся на него снег таял от угасавшего тепла тела внутри, и крышка гроба блестела.
— Прощай, рядовой Армстронг, — тихо сказал Ретт. — Пусть иной мир окажется тебе больше по вкусу.
Дверь гостиной со щелчком открылась. Не оборачиваясь, Ретт сказал:
Привет, Эдгар. Значит, моим искусителем будешь ты.
Ах, Ретт, я поспешил сюда, как только узнал! — Чопорный твидовый костюм Эдгара Аллана Пурьера оттеняли новый жилет и плетеная цепочка для часов. На лице красовалась полная уверенности улыбка, — Надеюсь, ты не испытывал слишком больших неудобств. Я приехал немедля.
— Должен поблагодарить тебя, Эдгар. Вряд ли мне приходилось так радоваться горячей ванне.
Эдгар отодвинул стул.
— Садись, Ретт, прошу тебя. Мы поужинаем и за разговором подумаем, как вытащить тебя из этой неприятности.
— Сократ!
На крик Пурьера явился седовласый слуга-негр.
— Можешь подавать.
Не дожидаясь, пока слуга отойдет на достаточное расстояние, Эдгар доверительно сказал Ретту:
— Из слуг судьи Лиона. Не знаю, что мы будем делать, когда таких, как он, больше не станет.
— Начнем обслуживать себя сами? Итак, Эдгар, похоже, ты приземлился на все четыре лапы.
Эдгар Пурьер поставил оба локтя на стол.
— Мы с тобой ведь видели, к чему дело катится. Глупцы могли держаться своих выдумок о благородстве, но нам, бизнесменам, они ни к чему, верно?
Ретт кивнул на гроб в саду.
— Рядовой Армстронг тоже был бизнесменом?
— Армстронг? Господи, нет, конечно. Обычный убийца. Спьяну застрелил сержанта, — Эдгар задумчиво нахмурился, — Выпей он чуть меньше — и не стал бы стрелять, а чуть больше — не смог бы. Из-за таких вот мелких просчетов люди теряют состояния и попадают на виселицу.
Ретт сидел со сложенными руками, а Эдгар встряхнул салфетку и заправил ее за вырез жилета. Сократ откупорил шампанское, наполнил бокалы и бесстрастно застыл у стены.
— Значит, ты теперь палач?
Эдгар Пурьер поперхнулся шампанским.
— Что ты, нет, нет! С тем, — махнул он рукой в сторону окна, — я решительным счетом не имею ничего общего. Обычный военный трибунал и приведение приговора в исполнение. Нет, Ретт, конечно, лучше бы людей не вешали. Выпьем за будущее, за твое будущее!
— Я не стану пить с тобой, Эдгар, — сказал Ретт.
Бокал Пурьера уже был поднят в тосте. Чуть помедлив, он выпил его, и Сократ вновь наполнил бокал. Пурьер вытер губы.
— Как хочешь, — сказал он и щелкнул пальцами.
Слуга вкатил в комнату тележку с яствами.
— Не изволите отведать куропатку, сэр?
Слуга приподнял крышку над блюдом с дымящимися деликатесами.
— Нет, спасибо, Сократ, — вежливо отказался Ретт.
— Капитан Батлер, у нас сегодня «сладкое мясо» в белом соусе, свежая горная форель и виргинская ветчина, какая больше всего по вкусу генералу Томасу. А на гарнир ямс, жареные овощи и дикий рис. Еще пирожные со взбитыми сливками…
— Пожалуйста, обслужите мистера Пурьера. Он выглядит таким… мелким.
Эдгар натянуто спросил:
— Значит, дядюшка, ты знаешь мистера Батлера?
— О да, сэр. Все мы, цветные, знаем капитана Батлера. Еще с войны, сэр.
— Тогда тебе известно, что он застрелил негра.
Сократ покачал седой головой.
— Да, сэр. Очень жаль, что армия США не может защитить приличных цветных.
Эдгар выбрал то, чего ему хотелось, быстро ткнув пальцем в блюда. Когда его тарелка наполнилась до краев, он сказал:
— Подожди за дверью, дядюшка. Я позову, когда потребуется.
Наколов на вилку кусок ветчины, Эдгар спросил:
Ретт, неужели ты действительно считаешь, что противостоишь всему Конгрессу Соединенных Штатов, отказываясь от ужина?
Благодарю за заботу, Эдгар, но я не голоден. Под федеральной опекой я просто пировал. И в «Дельмонико» вряд ли меня кормили бы лучше.
Проглоченное Пурьером шампанское не улучшило его настроение и чувство юмора. Он вытер руки о салфетку, вздохнул, поправил галстук и начал заново:
— Ретт, Конгресс Соединенных Штатов настроен очень серьезно. Повесили миссис Сурратт, чьим самым тяжелым преступлением было содержание пансиона, где строил свои коварные планы Уилкс Бут. Доктор Мадд, который всего лишь наложил шину на сломанную ногу убийцы, томится в тюрьме. Янки сейчас хотят только вешать. В такие времена негоже выдаваться над толпой. А ты, Ретт, заметно выдаешься.
Ретт никак не откликнулся.
— «Сладкое мясо» восхитительно, — произнес Пурьер.
На лице Ретта сверкнула улыбка.
Эдгар отодвинул от себя тарелку.
— Ретт, им нет никакого дела до того негра, которого ты убил.
