Джин Уэстин - Разбойник и леди Анна
Король вознаградил и своих верных моряков, выдав каждому по золотой гинее, а также Роберту Хоу и всей команде «Эре», переименованного в «Леди Анну».
После долгой езды длительностью в три дня вся шайка из Уиттлвудского леса добралась до Беруэлл-Холла. Джон и Анна проехали по длинной подъездной дорожке до своего мэнора, подлинной жемчужины, представлявшей собой образец сельского дома с каменными наличниками и краснокирпичными трубами, и миновали арку, ведущую в передний двор. Он обнимал ее, она же откинулась в седле, опираясь о его грудь, как и надеялась когда-нибудь проехать.
– Добро пожаловать в Беруэлл-Холл, миледи.
– Благодарю, сэр Джон, – ответила Анна, ощутив восторг, когда его руки крепче сжали ее.
На следующий день, последний день июля, они поженились в маленькой каменной церкви оленьего парка, и ручные лани с любопытством заглядывали в открытое окно, пока викарий монотонно произносил слова брачного обета.
Анна снова слушала привычные слова священного брачного ритуала и снова получила кольцо с надписью: «Только ты, и никто другой». Однако на этот раз она не чувствовала себя отчаянно одинокой, как это было на ступенях старого собора Святого Павла в Лондоне, где она стояла рядом с Эдвардом. На этот раз в ней тлела крохотная искорка жизни, живая искра их с Джоном взаимной любви.
– Джонни, – прошептала она, когда они шли по проходу между рядами скамей обратно к выходу. – Я жду ребенка.
Джон не сбился с шага, хотя тихо произнесенные ею слова ударили его в самое сердце. Это все, что он мог сделать, чтобы не опозорить их обоих дикими криками и прыжками, способными напугать любого дикаря в унаследованных Анной владениях в Новом Свете.
– Что скажешь? – спросила Анна, с тревогой поворачиваясь к нему. – Ты хоть удивлен?
– Не больше и не меньше, чем любой мужчина, ставший в один день и мужем, и отцом.
Она изо всей силы ткнула его локтем под ребра.
Он удовлетворил ее женскую досаду, преувеличенно содрогнувшись от такого обращения, но с улыбкой кивнул своим людям из Уиттлвудского леса – Джозефу и Бет, Джосае и Кейт, а также юному Френсису, Александру и Дику – и арендаторам, жившим в домах по соседству и теперь ожидавшим у дверей церкви, чтобы сопровождать новобрачных на праздничный пир.
– Помните о вашей репутации, миледи!
– Моя репутация давно висит на волоске!
Он с печальным видом потер пальцем ее шею:
– Давай не будем больше говорить о повешении, если не возражаешь, моя радость, но будем соблюдать на людях благопристойность. Скоро имя Гилберта будет кое-что значить в этом графстве.
Анна застонала:
– Ты говоришь о благопристойности! Что случилось с моим отважным разбойником?
Его рука скользнула под ее корсаж на спину, и была она как раскаленное железо, которым клеймят скот, но его лицо было обращено к присутствующим с самым невинным видом.
– Можешь быть уверена, жена, что твой Джентльмен Джонни проявит себя и нынче ночью, и завтра, и…
– И это несмотря на то, что викарий напутствовал нас не предаваться сладострастию в браке?
– Именно поэтому, – сказал Джон.
В этот момент их окружила толпа, жаждущая поздравить новобрачных, в том числе фермеры и арендаторы, спешившие выразить свое почтение новым господам. Некоторые из них помнили Джона еще мальчиком. В огромном зале на козлах был сервирован свадебный стол, и были там осетр в укропном соусе, и тушеный заяц в горшке, и блюдо редиса, и горячие кексы с тмином, маслом и медом, и свадебный бенберийский пирог с начинкой из красной смородины за невесту и жениха, пока наконец с обычными фривольными шутками не проводили их в брачную постель.
Джосая, растолкав всех, просунул голову между занавесками их постели.
– Не удивляйтесь, дорогие друзья, если уже зачали младенца. Клянусь именем короля, это благодаря моей чудотворной мази.
Его парик, так полностью и не принявший прежнего облика после шторма в канале, клонился на один бок, и вместе с ним клонилась и его голова.
– Если она способна сделать старуху снова молодой и удалить оспины, то вполне может нарастить новый член. Думаю, мое искусство целителя сделает меня знаменитым.
Джон и Анна рассмеялись.
– Джосая, король частенько дурачится, но он не дурак, – сказала Анна.
Джосая тряхнул головой:
– Вы правы, миледи, но король – человек. Половина врачей в Лондоне пользует мужчин, чтобы их члены становились длиннее или сильнее, а другая половина пользует дам, чтобы увеличить их груди или сделать их плодовитыми. Кто хочет верить, поверит. Вера творит чудеса, как утверждают церковники.
Доктор ухмыльнулся и исчез, задернув за собой занавески и закрыв дверь.
Глава 26
Прекрасная молочница
Анна тихонько раздвинула занавеси на кровати о четырех столбах навстречу прохладному утреннему воздуху. Где-то между грубошерстными простынями затерялась пара белых перчаток, символизирующих чистоту новобрачной, которые дала ей Бет. Они были отброшены в сторону и почти позабыты за ненадобностью.
Анна, обнаженная, села на край огромной кровати, скрестив ноги, и смотрела на Джона, спавшего в хозяйской спальне Беруэлл-Холла. Этот плут улыбался во сне.
– Неужели так будет всегда? – спросила она едва слышно. Вопрос этот был искушением судьбы, но именно его задает новобрачная, потому что рядом с ней спит тот, кто останется возле нее всю оставшуюся жизнь.
Джон, притворявшийся спящим, приоткрыл один глаз.
– Всегда – очень долго, – сказал он, все еще улыбаясь. – Но по крайней мере до тех пор, пока ты не состаришься и не будешь едва ковылять.
Глаза его искрились смехом, руки он заложил за голову, как в комнате Нелл Гвин, и его темные глаза искушали, требуя, чтобы она любила его.
Анна с восторгом и гордостью смотрела на Джона, не в силах оторвать рук от его скульптурного тела. Он был самым красивым мужчиной из всех, кого ей когда-либо доводилось видеть. Ей было жаль юных девушек, которых насильно выдали замуж за богатых стариков. Почему даже в нынешний просвещенный век старшие члены семей продолжали считать, что без титула и богатства не может быть счастливого брака?
Анна погрузила пальцы в тугие завитки темных волос на груди Джона.
– Я как раз размышляла о том, какой ты замечательный, муж, – сказала Анна, перекатывая на языке это новое слово и ощущая на вкус его сладость.
– Вполне приемлемое размышление для жены Джона Гилберта, – сказал он, садясь в постели и притворяясь вялым и ленивым. Он потянулся к ней, усадил ее верхом на колени лицом к себе так, что ее обнаженные соски коснулись его груди, что вызвало у нее стон удовольствия и предвкушения, как это уже однажды было в комнате Нелл Гвин.
