Джейн Фэйзер - Любимая
— Правда! — согласилась Кларисса. — Просто не верится! Я сидела как завороженная, пока мсье Шарль тебя стриг, а волосы так и падали, так и падали…
— О, ты преувеличиваешь, — сказала Тео. — Их было не так много.
— Нет, много, — вставила Эмили. — Ты же никогда их не стригла!
— Хорошо, но теперь я это сделала. — Этого никто не мог отрицать, и Тео продолжала: — Я понимаю, что вы потрясены, но вам нравится?
Она встала на цыпочки и посмотрела на свое отражение в зеркале над камином.
— Очень изящно, — промолвил Эдвард после минутного молчания. — Но ты сама на себя не похожа.
— Это хорошо или плохо? — со смехом спросила Тео. — Мне лично нравится. А что вы думаете, Джонатан?
Рыцарь Клариссы оторвал взгляд от холста и посмотрел на Тео. Затем проговорил:
— Никогда этого не делай, Кларисса.
Тео подняла бровь. Было ли это ответом на ее вопрос? Если да, то он звучал не слишком ободряюще, хотя, судя по тому, как зарделась Кларисса, она сочла слова Джонатана комплиментом в свой адрес.
— Тео, подъехал лорд Стоунридж, — оповестила сестру стоящая у окна Эмили.
— Ох! — выдохнула Тео, поспешно подходя к окну. Сильвестр слез с Зевса и бросил поводья мальчишке, который тут же подбежал к нему.
— Дело принимает крутой оборот, — пробормотала Тео.
Когда она увидела Сильвестра, сердце ее подпрыгнуло от радости в предчувствии, что сейчас он будет рядом с ней. С минуту Сильвестр стоял на мостовой, похлопывая рукояткой хлыста по ладони, а затем быстро направился в дом.
Тео повернулась к двери гостиной. Она отворилась, и граф пошел в комнату. Что бы Сильвестр ни собирался сказать, слова замерли у него на устах. Он в изумлении уставился на свою жену.
— Что, черт возьми, ты сделала, Тео? — спросил он, когда снова обрел дар речи и стал им пользоваться.
— Тебе нравится?
Она чуть наклонила голову в сторону, и в глазах ее, которые, казалось, стали еще больше, чем обычно, заплясали шаловливые чертики.
— Иди сюда!
— Тебе нравится? — повторила она.
— Я сказал: иди сюда!
Все, кроме Тео, замерли, а Кларисса отступила под защиту своего возлюбленного. Тео нехотя повиновалась.
Сильвестр взял ее за подбородок и, поворачивая из стороны в сторону, внимательно осмотрел. Затем повернул спиной и рассмотрел ее с затылка.
— Надо бы свернуть тебе шею, — заявил он наконец.
— Но тебе же нравится моя шея, — проговорила Тео с видом оскорбленной невинности.
Она снова повернулась к графу лицом.
— Разве ты не находишь эту стрижку изысканной?
— Нахожу, — нехотя согласился он. — Но моей цыганки больше не существует.
Тео действительно преобразилась. Черные волосы вились теперь крупными локонами вокруг ее головы, блестящие колечки спадали на уши и лоб. От этого ее мальчишеское лицо казалось похожим на личико эльфа, а глаза стали еще больше.
— Ой, Тео! — вдруг раздался позади них голос потрясенной леди Илинор.
— Вот именно «ой», миледи, — сухо сказал Сильвестр. — Зачем ты это сделала?
— Я уже давно собиралась это сделать, — объяснила Тео. — Это мои волосы, Сильвестр, и я вольна делать с ними то, что мне нравится.
— Ты их продала? — спросила Рози, которая вошла вместе с матерью.
— Продала? О Господи, о чем ты говоришь? — Тео удивленно взглянула на младшую сестру.
— Я читала в «Газетт», что можно заработать кучу денег, продав свои волосы, — сообщила Рози. — Особенно если они необычны, как твои… вернее, как были у тебя, — поправилась она. — Из них делают парики тем, у кого не хватает собственных волос.
— Никогда об этом не слышала, — заявила Тео. — Что касается моих, то они остались лежать на полу у мсье Шарля.
— Тогда он продаст их сам, — убежденно сказала Рози. — И неплохо заработает. Ты об этом не подумала, потому что у тебя много денег, а мне так всегда не хватает, — с грустью добавила она. — Да, кстати, Стоунридж… — Рози решительно повернулась к Сильвестру. — Я все еще должна вам три шиллинга за книгу о пауках. Ничего, если я заплачу в рассрочку? В этом месяце я могу вернуть только шиллинг.
Сильвестр заморгал в недоумении, потом нашелся:
— Это был мой подарок, Рози.
— О нет, — серьезно заявила девочка. — Я точно помню, что брала в долг. Вы еще сказали, что моего честного слова будет достаточно.
Сильвестр не знал, куда деваться. Он испытывал такое же чувство стыда, как в тот день, когда съел яблочные тарталетки.
— Дитя мое, я пошутил насчет долга. Конечно же, это был подарок.
Рози подумала и затем проговорила:
— Хорошо, очень вам благодарна, Стоунридж. Я тогда просто вас не поняла.
И с этими словами она вышла из комнаты.
— Такое впечатление, что вы поменялись ролями, Стоунридж, — сказала Тео Сильвестру. — Тебе нечего было ответить, а Рози поставила тебя на место.
— Ты хочешь сказать, что она намеренно завела этот разговор?
— Ну, когда дело касается Рози, всегда трудно сказать что-нибудь определенно, — хихикнула Тео. — Но сама она любит точность. Ты же не сказал, что это подарок, и она искренне считала, что взяла деньги в долг.
— Но я ведь только пошутил, — смущенно сказал Сильвестр. Боже, сколько же ему еще привыкать к этому семейству! Каждый раз, когда он думал, что уже освоился, либо одна, либо другая делали или говорили нечто непостижимое.
— Тебе действительно не нравится моя прическа, мама? — Тео повернулась к леди Илинор, и в голосе ее звучала искренняя озабоченность.
— Мне кажется, она тебе идет, — медленно проговорила леди Илинор. — Я убеждена, что мы скоро привыкнем и через неделю-другую забудем, как ты выглядела раньше.
Сильвестр в этом сильно сомневался. Эта иссиня-черная река была средоточием его наиболее сильных чувственных ощущений. Но леди Илинор была права: прическа шла Тео.
— Кларисса, пожалуйста, не верти головой, — вдруг проговорил Джонатан из угла, где он стоял перед мольбертом, придирчиво глядя на холст.
Кларисса извинилась и перестала вертеться.
— Можно мне посмотреть, Джонатан?
— Да, позвольте нам взглянуть, — попросила Эмили. — Мы все умираем от любопытства.
— Художники всегда держат свои произведения в тайне до тех пор, пока они не завершены, — нахмурившись, важно проговорил будущий Гейнсборо. — Таков обычай.
— Пренебрегите им хотя бы раз. — Тео пересекла комнату. — Уверена, это должно быть восхитительно. Позвольте же нам взглянуть.
Молодой человек зарделся и, положив кисть и палитру, нерешительно проговорил:
— Ну если вы действительно хотите…
— Хотим, хотим, — ободряюще заверила его Тео. — Поверните к нам мольберт.
Джонатан с решительным видом повернул портрет к зрителям. Наступила тишина.
