Лаура Паркер - Шалость
Гиацинта закрыла глаза и откинулась на сиденье, да так, что ударилась головой о стену кареты.
— Это значит, что для нас все потеряно!
— Это для нее все потеряно! — Лорел довольно улыбалась. — Подумай, что будет, когда об этом напечатают в газетах! У вдовствующей виконтессы Шрусбери есть незаконный ребенок.
— Но тогда… — Гиацинта едва дышала, — у нас есть брат!
— Чепуха. Ребенок родился в результате греховной связи. Скорее всего от какого-то перса. Я написала мистеру Симмонсу, чтобы тот навел справки. Мы должны получить доказательства.
Гиацинта открыла глаза и уставилась на сестру:
— Ты маленькая дура! Ты что, не понимаешь? Она родила сына, ему шесть месяцев, говоришь? Следовательно, это случилось ровно через девять месяцев после свадьбы. Он по закону является наследником Шрусбери!
Улыбка Лорел слегка поблекла, когда до нее начало доходить, чем этот факт может обернуться против нее лично.
— Конечно, нет! Если бы ребенок был законным, она бы непременно привезла его в Лондон, чтобы все видели, что она не только вдова виконта, но и мать виконта!
— Должно быть, у нее были причины хранить молчание, — пробормотала Гиацинта.
— Вот и я о том! Он бастард. Итак, если мы выставим ее…
— Заткнись, Лорел! Мы должны прекратить эти расспросы, пока не поздно. С кем еще ты поделилась своим открытием?
— Ни с кем. — Лорел выглядела растерянно-сконфуженной, как человек, решивший разыграть с ближним шутку и вдруг осознавший, что пошутил над собой. — О, я, кажется, упомянула об этом, когда послала записку лорду Шрусбери.
— Что ты сказала? Ты что, не понимаешь, что он может лишиться титула, если ребенка признают законным наследником? Ты посмела сообщить об этом тому, кто больше других заинтересован в том, чтобы объявить всем и каждому, будто наша мачеха осквернила супружеское ложе и родила бастарда! Молодец, сестрица. Ты сама и вбила крюк, за который будет повешена наша репутация.
Лорел чувствовала себя так, будто черти с рогами наступают на нее со всех сторон. Она надулась, глядя па сестру с той же степенью враждебности, что и Гиацинта на нее.
— Вот какова твоя благодарность! Прекрасно! Я не думала, что моя родная сестра от меня отвернется. В конце концов, я для нас это сделала. Если бы ты не шаталась по саду с этим придурком Фарнлоу, ты бы увидела, как она выбивается в люди за наш счет. Да, теперь я вижу! Я одна думаю о счастье семьи!
Раздался громкий шлепок. И лакей на запятках, и возница услышали этот звук — смачный удар ладони о щеку, но оба решили сделать вид, что ничего не заметили. В конце концов, они могли и ошибиться, ибо не станут же две юные леди драться в карете, проезжающей по самому респектабельному району столицы.
Джапоника была благодарна персам за то, что у них принято пить кофе, напиток более стимулирующий и согревающий, чем традиционный английский чай. Вымокшая насквозь под мокрыми хлопьями, с ледяной водой, хлюпающей в кожаных, пропускающих воду ботинках, она готова была расплакаться от жалости к себе, когда странного вида экипаж остановился возле нее на улице Пэлл-Мэлл. Пассажиры экипажа, мирза Хасан и сэр Узли, любезно предложили подвезти ее.
Она уже не помнила, какую придумала отговорку, объясняющую ее присутствие на улице — одной, без сопровождения, в промозгло-холодный день и в мокрой обуви. Собственно, пассажиры кареты не очень ее и слушали. Вид у нее был настолько промерзший и жалкий, что сэр Узли, не тратя время впустую, поспешил накинуть ей на плечи свой подбитый мехом плащ, а мирза укутал ее ноги в полог из соболиного меха.
Они галантно решили изменить маршрут и доставить ее домой, а потом уже вернуться к дому мирзы, но, поскольку резиденция мирзы оказалась ближе, а Джапоника нуждалась в том, чтобы как следует согреться, то отвезли ее туда. Леди Эббот с благодарностью приняла приглашение. В доме на Мейфэр ее не ждало ничего хорошего. Видеть своих драгоценных падчериц она не имела ни малейшего желания.
В доме у мирзы ее плащ, шляпка и туфли были отданы слугам для очистки и просушки, а сама Джапоника, сидя на полу на подушках, которые мирза предпочитал стульям, впервые за долгое время чувствовала себя по-настоящему легко и уютно. К счастью, от нее не требовалось блистать остроумием и развлекать хозяина. Сам перс пребывал в разговорчивом настроении, повествуя об удовольствиях, коим он предавался с тех пор, как после посещения Сент-Джеймского дворца снял с себя добровольный домашний арест.
— Лондонские дома, хотя и великолепные, все на одно лицо! — восклицал мирза. — Поэтому весьма разумен обычай, когда над каждым входом хозяин краской пишет свое имя. При этом дома строят в четыре этажа, чтобы слуги могли жить под одной крышей с хозяевами и быть все время под рукой. У нас даже в столице такого обычая нет. Я нахожу удобным то, что конюшни и каретные находятся в заднем дворе каждого дома. И еще огромные стеклянные фонари, что свисают с железных крюков над каждой входной дверью, столь ярки, что слепят глаза. Я написал его величеству, как замечательно то, что лондонской зимой, когда на улице так темно, что кажется, будто утро никогда не наступает, солнце и луну людям заменяют фонари, горящие весь день.
Все присутствующие засмеялись вместе с персом, разделяя его отношение к английской зимней погоде.
— И магазины тоже хороши, — продолжал посол. — Мне сказали, что каждая лавка спроектирована так, чтобы было удобно вести торговлю именно тем товаром, что она предлагает. Важно также то, что магазины имеют вывески. И в то же время мне было очень горько наблюдать, что в таком замечательном городе столько пьяниц, безумцев и воров.
— Что вас заставляет так думать, ваше превосходительство? — удивленно спросил Узли.
— Как что? Хотя бы то, что двери всех магазинов держат закрытыми и открывают, только если покупатель постучит. В нашей стране все лавки стоят открытыми, а товар выставлен на обозрение всем, кто проходит мимо.
— Не может быть, чтобы у вас не было ни одного вора, — сказал один из присутствующих.
— И у нас есть воры. Но только у нас вору отрубают ту руку, которая украла. Хорошее напоминание о том, что красть грешно.
Для Джапоники напоминание об отрубленной руке было весьма некстати.
— Уверена, что не всякий, у кого нет руки, считается у вас вором. Лорд Синклер, например, тоже потерял руку.
Мирза посмотрел на гостью пристально и заговорил на персидском:
— Лорд Синклер великий и замечательный человек. У каждого великого человека много врагов. К несчастью, даже великие люди иногда попадают в западню, расставленную завистниками.
Теперь Джапоника точно знала, что мирза знает о том, кем на самом деле был лорд Синклер, хотя и не сказал ей об этом прямо.
