Виктория Холт - Избранницы короля
— Карл, спасите меня от них. Не позволяйте им нас разлучить. — Она не могла больше сдерживаться. По ее щекам заструились слезы. А перед женскими слезами король устоять не мог. Он готов был сделать что угодно, лишь бы успокоить женщину, даже такую притворщицу, как Барбара, умевшую мгновенно заплакать и мгновенно осушить слезы — в зависимости от того, что ей было в этот момент выгодно.
— Екатерина! — воскликнул он в замешательстве. — Вы терзаете себя попусту!
— Нет, Карл, не попусту! Они разлучат нас во что бы то ни стало! И не только потому, что ненавидят меня. Кто я, в конце концов, такая? Кто я? Несчастная женщина... нелюбимая... нежеланная...
— Не говорите так! Разве я не люблю вас? Она печально покачала головой.
— Вы добры ко мне. Но вы добры ко всем. К своим собакам... К зверям в своих охотничьих угодьях. Вот и ко мне... Нет. Они не ненавидят меня. Я не заслуживаю ненависти... Как и любви. Зато они ненавидят вашего брата. Он — их заклятый враг. И они ни за что на свете не дадут ему взойти на трон. Только наследник-протестант достоин этой чести! Нет, конечно, нет, дело не в ненависти к несчастной женщине, дело совсем в другом. Это политика... государственная политика. И во имя этой политики меня приговаривают к изгнанию. Меня растопчут, как Бэкингем растоптал Шрусбери. Карл! Спасите меня... Спасите меня от этих людей.
Он поднял ее, посадил себе на колени, стер слезы с ее щек.
— Ну, будет, Екатерина, будет, не плачьте, — бормотал он, утешая ее, словно ребенка. — Нет причин так горько плакать. Черт побери! Нет никаких причин!
— Вы жалеете меня. Но вы их послушаетесь.
— Послушаюсь? Ни за что! Они жулики и лжецы!
— Значит, вы не дадите им меня прогнать?
— Я этого не допущу.
— Милорд Бэкингем постоянно плетет какие-то заговоры. И они удаются! И этот удастся, вот увидите.
— Нет! Хватит слушать сплетни. Нас никто не разлучит. Пускай только подступятся — я живо прогоню их вон, им не место при дворе. И вообще! Мы утрем им нос! Они считают, что у нас не может быть детей. А мы докажем обратное!
Он поцеловал ее. Она прильнула к нему — страстно и жадно.
И он утешал ее снова и снова. Он привык утешать рыдающих женщин.
...Бэкингем, Ашли и Лодердейл изложили королю свой план.
— Ваше величество, королева не способна родить, и мы боимся, что в стране нарастает недовольство.
— Королева еще молода, — пробормотал король.
— Но это не первый выкидыш.
— Не спорю.
— Если Ее величество будет счастлива в монастыре...
— Она сказала мне, что никогда не будет счастлива в монастыре.
Бэкингем заговорил тихо и вкрадчиво:
— Если вы, Ваше величество, позволите, я выкраду королеву и отвезу в колонии, на далекие острова. Она останется цела И невредима, но никто о ней больше не услышит. Народу скажем, что она сама оставила Ваше величество, и у вас появится повод с ней развестись.
Карл взглянул на Бэкингема в упор. Красивое лицо. Хитрые глаза. Взглянул — и произнес, тихо, но с не свойственной для себя твердостью:
— Придержите язык! Неужели вы надеетесь, что я позволю безвинной женщине так страдать? Вы заблуждаетесь.
В разговор вступил Лодердейл:
— Но Ваше величество сможет выбрать новую жену. Любая принцесса почтет за счастье...
— При нашем дворе достаточно дам.— Но наследник...
— Моя жена еще молода. И имейте в виду: если она и не сможет выносить ребенка, ее вины в этом нет. Она прекрасная, добродетельная женщина. Разговор окончен. Вздумаете продолжить его — пеняйте на себя.
Государственные мужи растерялись и возмутились.
Между ними давно было решено: католик Джеймс не вступит на трон, чего бы это ни стоило. Иначе конец всему — их надеждам, карьере и, возможно, жизни. А стране грозит возврат к самым худшим временам, вплоть до тирании, которая царила здесь в эпоху Марии Кровавой.
Первым нарушил молчание Лодердейл:
— Герцог Монмут — отважный и красивый молодой человек. Ваше величество вправе гордиться таким сыном.
— Вы правы, — согласился Карл.
— Должно быть, Ваше величество сожалеет, что герцог Монмут — незаконнорожденный, — добавил Ашли. — Вот была бы радость для Англии, женись вы в свое время на его матери!
— Вам просто не довелось знать его мать. Сомневаюсь, что народ Англии был бы счастлив с такой королевой.
— Так или иначе, ее нет на свете, — подал голос Бэкингем. — Да упокоится душа ее... А сына она вам подарила очень хорошего.
— Да. И я благодарен Люси за это.
— Окажись он вашим законным сыном, Англия была бы счастлива.
Карл рассмеялся. И повернулся к Бэкингему. Да, разумеется, он человек опасный и надо держать ухо востро. Но с ним весело, а без него скучно. Нельзя отлучать его от двора.
— Пора вам помириться с моим братом, — сказал Карл. — Ищите с ним дружбы, а не ссоры.
— Ваше величество! Я живу в постоянном страхе. Ваш брат герцог угрожает моему благополучию, самой моей жизни!
— Умоляю, без наигрыша! — Король расхохотался. — Признаюсь, ничего смешнее я в жизни не видал! Вы разъезжаете по городу в окружении семи — семи! — мушкетеров, и все потому, что мой братец якобы угрожает вашей жизни!
— Счастлив, что мне удалось хоть чуть-чуть развеселить Ваше величество.
— Джордж! Хватит плести заговоры и строить козни! Давайте оставим все, как есть. У нас с королевой еще может появиться наследник. Если же нет...
— Герцог Монмут — весьма достойный наследник, Ваше величество.
— Незаконный сын на английском троне?
— Можно найти свидетельства, что Ваше величество были женаты на его матери. Положитесь на меня, сир. Я обнаружу шкатулочку с брачными документами... Она рыдала, умоляла спасти ее честь... и вы, Ваше величество, не смогли ей отказать. Вы ведь так внимательны к дамам...
Король громко рассмеялся, но взгляд его оставался проницателен. В шутках его вельмож Всегда таилась правда, опасная правда.
Внезапно он произнес:
— Все! Довольно! Моя супруга — королева! Была, есть и будет. Я не позволю вам мучить несчастную женщину, самую добродетельную женщину в королевстве. Что до Монмута, я люблю его. Горжусь им. Но он бастард, и я скорее готов увидеть его на виселице, чем на троне Англии.
И члены «Кабала» удалились, надеясь, что их поражение — временное. Едва затихли разговоры о разводе, возник новый, куда более серьезный вопрос. Касательно секретного Дуврского соглашения, согласно которому король, втайне от своих подданных и большинства министров, должен был перейти в католичество и привести за собою в лоно католической церкви всю страну. За такую услугу папская Франция была готова платить королю пожизненную ренту. Карл размышлял — долго и мучительно. Деньги требовались позарез, он был на грани банкротства. И раздобыть их можно было лишь двумя путями: обложив подданных непосильными налогами — как это сделал Кромвель, или наобещав с три короба королю Франции, с тем чтобы покрыть дефицит английской казны из французского кармана. Выполнять же эти обещания совершенно не обязательно.
